Зажмуриваюсь, чтобы не видеть этого жуткого мужика.

А когда его прохладные пальцы жестко ложатся мне на подбородок, невольно громко взвизгиваю.

– Открой глаза. Я должен осмотреть все.

Дальше сплошное, вызывающее удушливый стыд, унижение.

Лекарь бесцеремонно открывает мне рот и оценивает зубы, будто животному. Цинично и неприятно ощупывает все мое тело, подмечая каждую родинку, которых у меня почти и нет.

Я ежусь от его холодных пальцев и жмурюсь.

– Теперь сюда.

Вынужденно открываю глаза.

Он кивком показывает на кошмарный предмет – что-то неописуемое.

Если лечь туда, все между ног будет видно.

Я беспомощно приоткрываю рот, а сердце колотится так, что вот-вот вырвется из груди.

Мне придется и это перетерпеть. Лишь бы только сюда не вошел кто-то еще, кроме ужасного лекаря.

Тогда я просто умру.

– Можешь сразу сознаться, если соврала. Иначе будет очень больно, – презрительный высокомерный голос врывается в мысли.

– Я не врала, – вскидываю подбородок.

– Тогда терпи. Проверю.

Дальше творится неописуемо мерзкое и отвратительное.

Ледяные пальцы больно щупают мое самое сокровенное не только спереди, но и сзади. Проникают внутрь, ощупывая живот словно изнутри. Больно и грубо, до выступивших слез, мнут меня.

– Молчи. Заорешь – сюда войдут слуги.

У него лицо больного. Хищное сладострастное выражение.

Я уже боюсь закрывать глаза, не представляя, что еще сделает этот бездушный жестокий монстр.

Не верю, когда он просто говорит:

– Слезай. Не соврала и здорова. Выгодное приобретение для господина, если он захочет оставить тебя себе. Одевайся.

Мне ужасно неприятно от его гнусных прикосновений. Но крови на моих дрожащих бедрах нет.

Непослушными пальцами натягиваю одежду. На лекаря не смотрю. Никаких сил нет.

Когда я полностью одеваюсь, он открывает дверь к слугам и говорит им по-вэнковски. И вдруг добавляет видимо для меня:

– Готовьте ее к торгам.

Меня охватывает смесь облегчения – осмотр закончился – и ужаса. Самое жуткое еще впереди.

Громилы снова ведут меня по неприятному узкому коридору. Наверное, к паланкину.

Подводят меня к нему, останавливаются и что-то докладывают хозяину. Тот так и сидит, как надменная статуя, в своем высоком крупном кресле.

Украдкой за ним слежу.

Хозяин слушает слуг и вдруг меняется в лице.

Я сжимаюсь в скулящий от ужаса комок внутри себя – интуиция вопит о чем-то невыносимо ужасном.

Вэнк что-то отрывисто приказывает. Громилы на краткое мгновение теряются – необычно для таких грубых рож.

Но вместо того, чтобы засунуть меня в паланкин, они быстро ведут меня к еще одной неприметной двери в стене зала.

За дверью маленькая комнатка без окна, зато с низкой кроватью почти во всю площадь комнаты. И еще одна дверь куда-то.

Это такая подготовка к торгам?!

Или… Тогда почему проклятый хозяин вэнков входит в комнатку спустя несколько мгновений и уверенно запирает за собой дверь на ключ?!

Я вжимаю голову в плечи от слепящего животного ужаса.

***

МАГНАР

Сам себя не узнаю. Неужели безумие моего братца Вагара заразно?

Времени, как девку увели, прошло всего ничего, а я уже извелся.

Все мысли только о том, как ее отодрать: грубо и жестко, со всей страстью или сравнительно ласково, пожирая сладкое тело голодными поцелуями.

Тэнхи, как тэнхи, и не таких видел, но на этой меня будто заклинило.

Я знаю, как она выглядит, слышал ее голос, а теперь мне до боли хочется почувствовать ее запах.

Я должен знать, за что заплачу.

Плащ надежно скрывает стояк, но охрана по бокам меня бесит. Бесит, что они тоже видели эту девку. И слуги бесят.

А больше всего бесит врач: он уже трогает мою собственность. Уже ощупывает ее.

И не казнишь его. И руки ему не вырвешь. Их даже не сломаешь.

Хороший лояльный врач абсолютно необходим, потому каждый клан тратит уйму времени на их обучение. Мы даже отсылаем врачей в город на Майлори в университеты.

Этого отсылал мой отец, а я подумываю, кого бы отправить ему на смену на всякий случай.

Ведь если врача у клана нет, можно здорово прогореть, ставя неверные цены на добытых девок. Ну и заиметь прочие неприятности.

Раны воинов и колдун залечит, а вот тонкости беременностей колдун не знает. Терять детей и женщин – лишнее расточительство.

Чего врач там копается? Никак девку натрогаться не может?! Или у нее какие-то увечья?

Когда, наконец, слуги приводят ее обратно, я замираю, не дыша.

Внешне я тот же самый равнодушный истукан с отлично натренированным самоконтролем, а внутри у меня шторм.

Девственница, значит.

Абсолютно здоровая девственница.

Из-за которой я на всю башку дурной почище психа.

И она пойдет мимо меня на какие-то дебильные торги?!

В пекло правила.

Врачу, слугам, охране побольше денег отвалю, всем выдам каких-либо девок… Они замолчат.

А эту на торги выставить все равно придется. Но уже не как девственницу.

Скрыть, что девка в принципе была, невозможно.

Учет ведется строго у ворот, чтобы решалось по справедливости.

В пекло эту справедливость.

– Ведите девку в комнату с кроватью. На торги – позже. Ждите распоряжений. Награды обсудим.

Слуги теряются. Еще бы, я впервые такое распоряжение отдаю.

До того в комнате с кроватью девственниц не было.

Надеюсь, больше и не будет. Иначе весь наш клан выкосит безумие.

А сейчас мне до одури хочется узнать запах этой тэнхи. Пометить ее всю укусами и целовать так, чтобы ее сочные губы покраснели и распухли.

Ничего уже не соображаю.

Закрываю дверь на ключ, поворачиваюсь.

У нее в глазах ужас.

Не надо ужаса, хотя и страсти я от нее не жду. Тэнхи с нами всегда ледяные, не то, что со своими.

Они у нас будто умирают и забывают весь свой природный темперамент.

Проклятье…

Один шаг – и я жадно сжимаю тэнхи в объятиях. О да, она одуряюще пахнет.

Воплощенный соблазн. Не трогать ее выше моих сил.

– Я твой господин теперь. Будь покорна.

Фиксирую ее так, чтобы не дергалась, передавливаю, возможно, и целую. Впиваюсь в безумно нежные манящие губы, засасывая их и вылизывая ее рот изнутри. Я очень голодный. Если тэнхи в ответ укусит – ей же будет хуже.

Она не отвечает, замирает, как неживая, одно сердце бешено колотится, а я дурею все больше.

Нектар. Ее рот – сладкий нектар.

А тэнхи вдруг отмирает и что-то настойчиво мычит.

Драться не пытается, просто что-то сказать хочет.

В пекло разговоры. Я узнал о ней достаточно.

Но тэнхи мычит громче и начинает вырываться.

Я усиливаю напор, но и она не прекращает барахтаться. Хочет по-плохому?

Я отпускаю ее и предупреждаю:

– Будь покорна.

– Я проклята!

Что?!

– Что с тобой не так?! – держу ее крепко и всматриваюсь в обалденные карие глаза. Может, она ведьма? Дала себя похитить, чтобы разрушить наш город изнутри?!

– Знаешь, почему я девушка, господин? – говорит и глаза отводит.

Хороший вопрос. Не знаю. Явно не из-за проблем с ее роскошным телом.

– Говори, – не могу ее отпустить. Да пусть она хоть ведьма. Ее запах сносит мою волю напрочь. Хочу ее.

– Если мужчина возьмет мою невинность до свадьбы, он умрет.

– И что, тэнхи такие трусы? – какого пекла я это сказал?!

Свадьба. Нежная блондинистая девственница о свадьбе говорит. Эй, псих. Уже готов жениться?

Готов. Мне как раз нужна жена.

– Тэнхи смелы. У меня есть жених, – снова глаза отводит.

– Покойник, – рычу. – У тебя нет другого жениха. Твой жених – я. Будешь о том вспоминать – он сдохнет, как собака. Мой колдун его найдет. Проследит связь ваших сердец и все узнает.

Я преувеличиваю. Но мысль о каком-то недоноске жжет меня, как яд. Мозги мне разъедает.

Нужно отпускать тэнхи. Я ее первый раз вижу. Первый раз трогаю. Первый раз вдыхаю опьяняющий аромат ее сочного тела.