Сама не знаю. Одно понимаю: мне скоро придется отвечать за то, что я сделала.
Мысль холодит кожу и вызывает жаркий ужас.
Нельзя лизнуть пламя и не обжечься. Нельзя безопасно играть с тем, кто настолько горячий.
Что я своими руками, вернее губами, натворила?!
Но бояться или плакать уже поздно. Я уже вступила на скользкий путь, объявив о своем мнимом проклятии. Теперь мне только дальше играть.
В комнату входят три вэнка: хозяин клана, еще какой-то вэнк, одетый лишь в брюки, зато с мечом – явно воин, и вэнк в брюках и тунике с подносом в руках. На подносе посуда.
Кувшин, несколько плошек, хлеб и пара кружек.
Ложки я не вижу, может, если снизу вверх смотреть, не видно. А может, вэнки лакают пищу из плошек, как животные?
Под кожей пробегает неприятный холодок.
Хозяин говорит:
– Стой внутри около двери, – это он явно воину. – А ты иди показывай мне еду, – вэнку в тунике.
Он намеренно разговаривает на тэнхи, чтобы я все понимала… И с братом, и с этими.
Вызывает странное чувство теплоты.
Вэнк в тунике ставит еду на стол, а у меня живот предательски сводит от голода: еда выглядит аппетитно и пахнет очень вкусно. Кроме хлеба, я вижу кашу, овощи и мясо.
Ложки на подносе есть. Даже несколько.
Я облегченно выдыхаю.
Вэнк в тунике берет одну из них и откладывает в пустую плошку немного каждого вида еды, перемешивая ее. Наливает из кувшина в кружку сок.
А затем сам все это ест и пьет.
Я понимаю, что, наверное, это проверка на отраву такая.
Но спокойное поедание пищи при напрочь голодной мне выглядит, как чистое издевательство. Живот снова предательски сводит.
Хозяин следит за едоком с непроницаемым лицом.
Оба вэнка стоят в полный рост около стола, а воин возвышается у двери.
Сижу на стуле одна я. Мне дико неуютно. Чувствую себя ужасно маленькой и беспомощной.
Хотя, если бы я стояла, то всяко была бы меньше каждого из них. А так, если что, можно бить в живот. Или ниже.
Это немного придает мне уверенности.
Замечаю, что эмблемы у хозяина и воина при двери одинаковые, а у того, кто мою еду съел, другая.
Ноздри щекочут аппетитные запахи. Может, мне пора взять и тоже что-то съесть?
Но вряд ли.
Тишина стоит мертвая. Я слышу удары собственного сердца.
Спустя какое-то время еду берет хозяин клана. Тоже молча кладет себе в тарелку и отпивает из кружки.
Двойная проверка на отраву?
Хозяин выжидает, когда может подействовать яд?
Я невольно напрягаюсь. До холодеющих рук переживаю за свое будущее или… за этого вэнка?
Надо спросить его имя. Неприятно его в мыслях звать ни хозяином, ни главой.
– Еда чиста, можешь идти, – он обращается к вэнку в тунике. – А ты свободен. Позови сюда Рудара. Тэнхи буду охранять я сам, – это воину.
У меня резко пропадает аппетит, а сердцебиение взрывается сильными ударами в голове.
Кажется, отвечать за свой поцелуй мне придется намного раньше, чем я думала.
***
МАГНАР
Я знаю, что тэнхи девственна. Но я не верю в это.
Нежные невинные девственницы обычно так не наглеют.
Зачем она меня поцеловала?
Внезапно влюбилась? А, ну да, как же.
Или ней проснулись эротические желания, которые она в себе не подозревала?
Да, прямо в каземате и проснулись, когда кругом один риск изнасилования.
Я видел много девок тэнхи и знаю, что в среднем они не любят экстремальный секс. Даже зрелые сексуально развитые тэнхи такой секс не любят.
Да и вэнки его не обожают. У нас просто часто нет другого выбора.
Особенно у обычных воинов.
Настоящая причина поцелуя в том, что Манри захотела усыпить мою бдительность.
Ее проклятие – наверняка ложь. Ложь ли жених – уже не знаю.
Одно с другим тут не вяжется.
Как при живом женихе и сильной любви меня целовать?
Меня, ее врага.
А мне в голову приходит мысль. Может, Вагара тоже какая-то лихая лживая девка безумным сделала?
Притворилась с ним любящей, целовала и ласкала его сама.
Он и потянулся к ней, как цветок, впервые увидевший солнце.
Вагар старше меня, и все о нем я не знаю. Он покинул клан, когда еще был жив наш отец.
Девку за такое могли казнить, или она в родах умерла, или еще как-то иначе сгинула. Я ее не знаю.
Но в том, что коварство тэнхи безгранично, я сейчас убедился еще раз.
Умом, конечно, убедился.
А все равно потянулся к вкусной лживой тэнхи, забыв обо всем.
Забыл о том, что Эдмар и другие тут за всем наблюдают. Напишу ему, чтобы прекратил.
Забыл о непонятных за дверью, знающих шифр клана.
Только и думал, как посадить тэнхи на стол и взять на нем, широко раздвинув ее ноги. Тэнховские одежки для этого идеальны.
Потому и оторвался от ее нежного рта, несущего гибель.
Весь день сегодня один стояк и никакой разрядки. Сплошные обломы.
За дверью оказываются повар и проверяющий.
А меня охватывает ревность: если тэнхи уже придумала план, как меня окрутить, мало ли, что она сделает с проверяющим.
Да и с каждым из них по очереди может.
Никаких ей проверяющих.
Это очень необычная тэнхи, и я сам ее сторожить буду.
Всяко бы не спал, подглядывал бы за этой комнатой. А так проще.
И не скажешь, что такое мне не по статусу, раз я тэнхи перед всеми невестой объявил.
Ближайшее время будет тяжелым.
И не потому, что кто-то захочет здесь меня убить: дом торгов явно охраняется хуже, чем мой собственный дворец.
Просто мне придется постоянно видеть тэнхи во всей ее красе и не иметь возможности ее взять.
Я-то Эдмару напишу, и он притворится, что свои штуки отключил. А на деле не отключит.
И нагло нарушать условия торгов, предоставляя уже не девственницу, тоже нельзя.
Проверка еды проходит спокойно: никто никакую дрянь тэнхи не подмешал.
Буду ждать Рудара, чтобы отдать ему распоряжения насчет клана.
А пока покормлю свою тэнхи.
Она дерзко решила поиграть в особое ко мне отношение? Ну тогда пусть терпит и мое.
Минус того, что я сам девку охраняю и невестой назвал: для других ее цена возрастет до небес. Ставки будут горяченными.
Вырвать из рук другого то, что ему дорого, у нас в крови.
Это все вина проклятия, или вэнки всегда такими были, не знаю.
Никто уже не помнит, отчего оно было наложено.
Мы даже не знаем, как его снять.
И тэнхи не знают, сколько мы их ни спрашивали.
Такая вот тесная вынужденная связь народов, в которой страдают оба.
Хотя моя тэнхи, может, и не страдает. Ага.
Сейчас как славно с ней заживем – ну прям ожившие легенды древних времен. Когда у нас еще были свои женщины. По одной на каждого.
Тогда вэнки еще пели много любовных песен.
Главы кланов тоже стараются жить, как встарь – своя личная жена у каждого.
Только песен мы уже не поем. Некому их петь.
Моя тэнхи смотрит на еду голодными глазами.
Враг должен ненавидеть и кусаться. Когда враг трется и ластится, это опасно расслабляет.
– У нас традиции, – говорю шепотом, склонившись к тэнхи. – Если до свадьбы жених и невеста едят вместе, жених невесту кормит.
Красивое лицо тэнхи вытягивается.
А что, она думала, я ее в покое оставлю?
Нет. Во всяком случае, пока не доведу ее до обычной и понятной ненависти ко мне и к вэнкам в целом. Предсказуемость безопасна.
Я двигаю стул и сажусь рядом.
Рудар придет, скажу ему передать, чтобы на кухне нам двойные порции готовили. А то и тройные. Девкам они мало подают.
Придется Рудара погонять, но он-то свою выгоду знает.
Если я умру до совершеннолетия своего будущего сына, клан возглавит Рудар. У вэнков не приняты никакие наместники. Правят и умирают в борьбе за власть только взрослые мужчины.
Мне понадобится мое оружие, сменная одежда и еще всякие мелочи.
Ничего серьезного – не могу же я клановые дела разбирать под «ласковыми» взглядами Эдмара и прочей братии.