– Ох, беда у меня со стариком, – говорила одна, соседка Сан Саныча. – Хуже дитя стал. Ничего не помнит. Из дома вчера вышел, двери оставил открытыми, хорошо, соседка увидала, заперла. А не догляди, так бандиты заберутся и все, что осталось, вытащат. А он вышел из подъезда и пошел себе. Я еле нашла. Полдня проблукала по городу. Случайно на набережной у фонтана на лавочке увидала. Сидит, не помнит, куда возвращаться. И меня не узнает. К врачихе прихожу, рассказываю, а она вместо того чтобы таблеток каких по рецепту бесплатному выписать, он-то у меня инвалид войны, на бумажке пишет и говорит, что эти, какие написала, помогут, но за них надо полпенсии заплатить. Ну, я спасибо сказала, а бумажку эту выкинула в помойное ведро. Знаю. Чушь собачья. Не помогают. Их проходимцы продают. По телевизору показывали. И врачиха наша, значит, такая же.

– А чего теперь к ней пришла? – говорит другая.

– Пришла, чтобы она мне выписала бесплатный рецепт. А не выпишет, пойду к заведующей. Она обязана.

– Выпишет, она трусиха. Жадна, но трусовата. Её прижать, так бесплатных лекарств, каких положено, выпишет, – подбодрила вторая старушка. Помолчала. Подумала и на ушко зашептала: – А про старичка твоего я вот что скажу. Есть у меня знакомая знахарка, зовут Игнатьевна, так она лечит таких. Делает отвар из солодки и грибков, какие только она знает, и этим отваром поит. Старичок попьёт, попьет и вылечится. Заснет. Навсегда. Многих вылечила. Царствие им небесное.

Обе переглянулись, перекрестились. Замолчали. А Сан Саныч подумал, покумекал и вспомнил, что про такую старушку в книжке писали. Только та детишек малолетних в голодуху так лечила… Тоже Игнатьевной звали. А может, это она и есть? Привыкла. Живет себе и живет. Да и старичок, про которого говорили, был ему знаком…

Старушки дождались и пошли на прием. Их место заняли другие, а окошко, в котором выдавали бланки справок, все не открывалось. Сан Саныч оказался первым. За ним собралось с дюжину желающих. Начался ропот. Кто-то самый нетерпеливый пошел к главной врачихе. Остальные стали про неё рассказывать.

Оказалось, что появилась главная тут два года назад молоденькой, миленькой, на высоких каблучках, с длинной косой и пышной грудью сразу после окончания института. И прозябать бы ей замотанным участковым врачом с беготней по вызовам, бесконечным сидением на приеме, выслушиванием больных и не больных, заполнением бесчисленных карточек и отчетов, но… Послали ее через полгода на совещание молодых специалистов, а там приглянулась юная красотка большому чиновнику, и пока длилось совещание, старого главврача отправили на пенсию, а она вернулась главврачом. Потому что надо продвигать молодые талантливые кадры. И продвинули.

Новая главврач оказалась прекрасным организатором. Вдруг поликлинике выделили огромные деньги на ремонт, да такой, что пыль пошла коромыслом, и вскоре засверкал кафелем отремонтированный подвал. Правда, в нем оказались не процедурные и физиотерапевтические кабинеты, как было когда-то, а не то массажный салон и сауна, или если по-простому бордель, не то игорный дом. Тут рассказчики расходились во мнениях. Впрочем, это только досужие домыслы, болтовня граждан из очереди. Что там на самом деле, не видел никто. Крепкая стальная дверь скрывала. Возле двери всегда стоял крепкий, очень крепкий, не в пример сидевшему при входе в поликлинику, охранник. После ремонта преобразился и первый этаж. Появилась аптека, один из кабинетов занял иглотерапевт, другой – психотерапевт, в третьем сверял жизни и здоровье пациентов с астралом маг. К ним обратиться рекомендовали унылые врачи-терапевты, правда, не всем, а только способным заплатить.

Вскоре энергичная главврачиха стала приезжать на работу в авто. Сначала простеньком, потом, после того как обжилась в новенькой квартире, название авто поменялось на другое, очень важное. Одни спорили, что большая часть денег от ремонта поликлиники и ушла в её квартиру и машину, другие что денежки от аренды идут на брюлики, домик в Испании…

Кто-то вспоминал, что в поликлинике уборщицами и много кем еще работают нелегалки из Средней Азии, а числятся совсем другие. Много еще о чем клеветала очередь.

Справедливости ради многие утверждали, что главврачиха никакая не любовница, а дочка важной «шишки». Короче, этих болтунов не поймешь, должно быть, все врут из зависти к прекрасному и талантливому рвачу, простите, оговорился, врачу.

Пока народ разглагольствовал, вернулась кассирша. Пожилая грузная тетушка взяла у Сан Саныча документы, долго усаживалась, пока приноровилась, и начала, роняя капли пота на компьютерную клавиатуру выискивать нужные буквы, потом одним пальцем встукивать в бланк договора его фамилию. После каждой ошибки ворчала на идиотов начальников, заставлявших её на старости лет мучиться и напрягать мозг. Потом пересчитывала деньги, нудно выговаривала, что нету сдачи, потом ходила менять взятую у него крупную бумажку. Потом долго вставляла ленту в чековый аппарат и наконец, когда толпа очередников была готова разнести её халабуду вместе с монитором и чеками, протянула Сан Санычу три листа и сказала: «Распишитесь». Затем, видать, чтобы окончательно достать очередь, объяснила, что к их поликлиническим врачам надо прийти после психдиспансера и наркологического кабинета, и только потом выдала бланк со справкой. Там в этом бланке была шариковой ручкой написана его фамилия и номера кабинетов.

«Какого хрена эта выдра столько времени давила на клавиши, если потом все равно написала от руки? Это не мне, а ей надо в психдиспансер», – подумал Саныч, но промолчал и заспешил в учреждение для лечения обиженных на голову буйных и тихих, но одинаково убогих.

Пять лет назад он это заведение посещал. Получал такую же справку. Психдиспансер занимал первый этаж низкорослой пятиэтажки. Вход тогда был в торце дома. На этот раз вплотную к торцу примыкал забор из жестяных листов. Забор отделял элитную стройку от панельного сооружения времен хрущевской оттепели. На стройке бурлила жизнь. Краны поднимали плиты, рабочие орали «майна-вира», сварщики выбрасывали снопы искр. Возле психушки не было никого. Саныч обошел дом, но входа не обнаружил. Там, внутри, сквозь окна виднелись врачи, а вот как к ним попасть, было не видно. Он решил подойти к окну, постучать и спросить, но вовремя одумался. В голове смекнуло: «Спросить-то спрошу, а как эти психиатры отреагируют? Ещё решат, что я их вертанутый клиент и справку не дадут». Обойдя два раза сооружение без дверей, вспомнив загадку про oiypen; и одноименный анекдот про поручика Ржевского, Саныч заметил как жестяной лист забора затрепыхался и отодвинулся. Из получившейся щели показалась голова, а потом оттуда вылез молоденький парнишка. Саныч подскочил к нему и спросил:

– В психушку туда?

– Туда, туда, – тыкнул парень и в свою очередь спросил: – Справка, что ли, нужна?

Сан Саныч агакнул.

– Тогда туда. Паспорт с пропиской посмотрят, бумажку со штемпелем дадут и оплачивать пошлют. В банк. Тут недалече, – парень был настроен иронично, – верст пять с гаком. И всё так ловко устроено, что когда там начинается перерыв, тут как раз выдают эту бумажку, а когда там примут деньги, то тут перерыв начнётся. Короче, психи, чего с них взять.

Опытный Саныч, опасаясь подвоха, на всякий случай заступился за врачей:

– Это у них тест такой. Ежели начнешь возникать или права качать, значит, псих. Так что учти.

Парень поглядел на Саныча внимательно, кивнул и сказал:

– Пожалуй. Психи – они ушлые на такие штуки, пожалуй, учту.

И помчался оплачивать, а Сан Саныч пролез в щель и оказался возле знакомой оббитой ещё при социализме оцинкованной жестью двери.

В коридоре у регистратуры понуро сидели на железных лавках пятеро. В окошке улыбалась счастью, что она по ту сторону медицины, а не по эту, молодящаяся тетка в белом колпаке и халате.

– Мужчина, вы на медосмотр? – зычно произнесла она.

Саныч кивнул.

– Паспорт давайте, – в надежде, что его нет, пропела регистраторша.