Глядя в окно, я замечаю, что некоторые люди уже проснулись, надо срочно ложиться. Сон совершенно не идёт. Посмотрев на себя в зеркало, я обнаружила, что мои глаза невероятно краснючие. Я закрываю их на несколько секунд, расслабляю веки и позволяю глазам отдохнуть, они трудились целую ночь, позволяли мне прочитывать слово за словом, предложение за предложением, страницу за страницей, а сейчас пора воздать им должное, чем я и занимаюсь.

Так интересно, что бабушка единственная, кто заметила, что я изменилась, наверное, это от того, что мы с ней не так часто видимся. Но мне так приятно, что она видит нечто другое во мне, что даже я не могу разглядеть. Размышления об этом окутывают меня теплом, я не одна в этом мире. Это всё так странно осознавать после произошедшего. Дедушки не стало месяц назад. До этого момента мне не приходилось терять близких людей, а тут вдруг умирает самый важный человек моей жизни. Мы были с ним слишком близки, между нами существовало понимание на каком-то более высоком уровне, нежили на словах и, казалось, возрастного расстояние и не было. И поначалу, когда случилась эта трагедия, я отрицала происходящее, я не была готова принять уход деда из жизни, мне казалось, что все решили просто пошутить. Это всего лишь глупая шутка, – твердила я себе, но время шло и с каждым разом всё больше и больше вынуждало меня принять действительность, переставая искать бесконечные оправдания происходящего, которые уже настолько иссохли, что даже самовнушение перестаёт работать. Тогда-то боль охватывает новой силой и становится невыносимо, меня засасывало в пучину отчаяния и, казалось, что вынырнуть я не в силах. Внутри разгоралось желание покончить с этим, и я начала в серьёз задумываться об этом. Но, когда я представляла нашу с дедушкой встречу, я была уверенна, что мы встретимся, что бы там ни было после смерти; дак вот, когда я представляла это, то видела осуждающий взгляд дедушки, а после слова:

– Ну и? Что дальше?

Я стою в полной растерянности не в силах найти подходящие слова.

Вспоминается опять же высказывание деда: «Умереть ты всегда успеешь, успей пожить!»

Наверное, только так я тогда и могла выжить. А ещё, спустя некоторое время я поняла, что главная причина, моих суицидальных мыслей состояла не в уходе из жизни дедушки, а в том, что мне было жаль себя, а не его, было невыносимо представлять, что теперь придётся существовать в этой реальности без него, без его слов, поддержки, внимания. А это было отвратительно. Но сейчас я вновь ощутила кусочек дедушки, ведь он безумно любил бабушку, поэтому в ней я ощущаю его более всего.

Довольно с рассуждениями, сейчас мне необходим сон.

– Наша машинка подъезжает, готов?

Я неуверенно кивнул. Вынув граббер из кармана, я чуть высунулся из-за угла, чтобы было видно происходящее. Чёрная Toyota парковалась в нескольких метрах от меня. Мы с Тёмой стояли за двумя противоположными стенками, разделяющими парковку. Для такого места здесь поразительно хорошее освещение, над каждым парковочным местом весела длинная трубчатая лампа. Разбить парочку из них было бы неплохо, а ещё лучше пару пар. Взять бы биту и с размаху вмочить по ним, только одна загвоздочка – биты-то у меня нет, да и водитель Toyota вряд ли это оценит.

Ужасно хотелось закурить. Ещё, как назло, мужик делал всё очень медленно. Бросив беглый взгляд напротив, я заметил, что не одного меня это напрягало – Тёма нервно дёргал ногой. Ну же, давай паркуйся быстрей, мудила. Левая рука нащупала в кармане штанов пачку, перспектива закурить сейчас казалось всё более реальной, глядя на тормоза.

Фуф, дверца распахивается, после чего из машины вылазит мужик. Лишь бы всё получилось. Он захлопывает дверь, с нежностью проводит рукой по машине. Меня всегда поражали чудаки, которые так пекутся об обычной железяке, привязываются к ней и постоянно трясутся, как бы на их любимой машинке не появилось пятнышко или, чего ещё хуже, царапинка.

Чувствую, как сводит скулы, руки немного потрясываются. Я, кажется не моргая, уставился на мужика. Он ставит на сигнализацию машину и в этот самый момент я нажимаю кнопочку и граббер перехватывает сигнал. Мужик подумал, что промахнулся, нажал не туда и потому не услышал привычного пиканья, он нажимает ещё раз и, убедившись, что всё окей, со спокойной душой отдаляется от машины. Я же чувствую, как внутри разливается приятное тепло, наслаждение.

Я поворачиваюсь к Тёме и с улыбкой киваю. Мне не видно его лица из-за капюшона и кепки, но я точно знаю, что он сейчас выдохнет и опустит голову вниз, довольно закусив губу в улыбке.

– Камеры, – напоминает он, когда мудила скрывается за углом. Мужик удалялся такой развалистой походкой, что я еле сдерживался, чтобы не придать ему немного скорости.

Те камеры, что были над нами уже закрыты, остались лишь те, в поле зрение которых попадает нужная нам машина. Хоть лица наши вряд ли разглядят, но так будет спокойней. Я выуживаю мешки из кармана. Тёма подсаживает меня, и я закрываю первую камеру, защиту лица усиливает чёрная тряпка, придерживаемая рукой. Я спрыгиваю, и мы подходим ко второй, но закончить наше дело нам не даёт машина. Её ещё не видно, но в таких ситуациях слух обостряется, а потому уловить механические волны довольно-таки просто. Вдвоём мы, подобно выстрелу, устремились за стенку, за которой я только что перехватывал сигнал. Мы постарались вжаться в угол, пытаясь раствориться в стене. Если увидят занавешенные камеры или ещё хуже – нас, то всему конец. Эта мысль заставляет меня ещё сильней вжаться в стену.

Мимолётный взгляд на выражения лица Тёмы позволяет мне понять, что один я напуган до такой степени, что кажется не смогу сейчас связать и пары слов. Он же похоже не особо напряжён. Иногда в его взгляде читается страх, но сейчас я вижу в нём лишь искорку, словно то, что мы делаем подзадоривает его.

– В машину, – шепчет Тёма и проскальзывает мимо меня.

Что? Он сбрендил. Там какой-то чувак паркуется. Он может быть знаком с владельцем Toyota, а если это так, то это всё…

Однако Тёме наплевать, пригнувшись, он пробежал и сейчас встал между машинами, ожидая момента, когда я нажму на граббере кнопку. Хоть это и очень тупо, но я нажимаю её, и на корячках он открывает дверь машины.

Тёма не мог просто стоять на месте и пускать всё на самотёк, этот человек привык бороться и только этим способом выбираться из передряг, в которые сам себя и втягивал. Я же не был таким, обычно я ждал, когда всё само собой рассосётся или когда кто-то сделает всё за меня, как это происходит сейчас. Может это, конечно, неправильно, но кого это волнует, меня вот нет.

Кажется, тот чувак уже вылез из машины, но Тёма так и не завёл машины. Я пытаюсь незаметно высунуться, но ничего не видно, тогда я выношу чуть больше туловища вперёд и вижу, что чувак уже в нескольких метрах. Что делать? Залазить под машину? Что? Я жестом пытаюсь показать Тёме, что пацан близко, ужасно близко. Заводи, заводи машину. Я начинаю вновь проклинать себя за то, что во всё это ввязался опять, но мне нужны деньги и это весьма веская причина пойти на такое.

Шаги возле соседней машины. Вдруг Toyota, в которой Тёма начинает сигналить. Он не смог её завести, а это означает лишь одно, нам придётся вырубать пацана. Он вылупился на машину, я же неспеша поднялся и медленно покрался к нему. Шаг, другой. Ещё два и мой локоть с размаху соприкоснулся с его затылком. Парень попытался обернуться, но ещё один удар, нанесённый уже Тёмой, повалил его. Как он так быстро вылез из машины?

На вид парню лет двадцать пять. Единственное в чём он был повинен, это то, что приехал не в подходящее время и место. Внутри что-то сжалось.

– Поехали-поехали, а то сейчас ещё кто-нибудь приедет.

Я оттащил парня, после чего сел в машину, барабаня пальцами по своей ноге.

– Натяни тряпку на лицо, – Тёма запустил её мне прямо в лоб.

Закурить. Надо закурить – единственная, что мне сейчас нужно было.