Он ждёт меня, я ощущаю его присутствие, а ещё его желание поговорить.

Я положил цветы на могилку и когда обернулся, то увидел его – Мишку, маленького мальчика, который утонул в речке четырнадцать лет назад, ему было пять, как и мне, но в отличие от меня, ему навсегда столько и осталось. Мы были лучшими друзьями – я, Артём и Мишка. Только Тёма не знает, что мы с Мишкой общаемся до сих пор – каждый раз, как я приезжаю в деревню, я обязательно его встречаю, чаще всего здесь, на кладбище. Наверное, если Тёме когда-то откроется тайна, что в моих галлюцинациях присутствует не только бабушка, то он сам меня отвезёт в психиатрическую больницу.

Я приветствую Мишку, но он, как всегда, в своём репертуаре. Мальчик отстранённо смотрит на меня. После некоторого молчания произносит:

– Завязывай баловаться.

Этот паренёк знает обо мне всё, даже больше, чем я сам. Но Мишка никогда не упрекает, он лишь пытается меня направить, помочь важными словами. Вести разговоры с ним непросто. Я поджимаю губы, глаза невольно опускаются вниз, я пожимаю плечами.

На его лице появляется всё та же детская, но далеко не ребяческая наивная улыбка.

– Ты и не можешь?

Я отрицательно махаю головой. Он ковыляет до меня своей медвежьей походкой и впивается огромными голубыми глазами, просвечивает ими меня насквозь.

– Ты прав, – он выдерживает долгую паузу, от чего я не сразу понял о чём он, но потом Мишка добавляет. – Юля сюда часто приходит. Она точно также, как и ты, нарвёт цветов, правда не так скудно, – он кивнул в сторону скромного букетика, который мы собрали с Тёмой, – потом подходит и ведёт монологи с вашей бабушкой.

Слёзы проблеснули на моих глазах, в любой момент они были готовы хлынуть. Я присел на корточки, чтобы мы с Мишкой были на одном уровне, так разговор кажется менее безумным.

– Какой она стала? – частенько я воображал, как изменилась сестра, не только внешне, но и внутренне. Я полон сомнений касаемо того, что Юля осталась прежней, потому что невозможно остаться такой, учитывая то, через что ей, точнее нам, пришлось пройти.

– Всё такая же кучерявая, как и ты и слишком светлая для этого мира. Я думаю, она хотела бы с тобой встретится, Юля нуждается в старшем брате, а ты в родном человеке. Подумай об этом и давай завязывай с наркотой.

Как быстро появился, так же быстро и исчез, не дав мне вкинуть и слова. «Слишком светлая для этого мира» – я расплываюсь в широкой улыбке. Нет, она всё так же сияет, наплевав на обстоятельства. Гордость пробирает моё тело мурашками. Хоть бы сестра была самой счастливой, хоть бы с её лица не исчезала её очаровательная улыбка, хоть бы Юля не тосковала из-за нашей разлуки.

Я подхожу к машине. Я смог, не сорвался. Кажется, я подзарядился немного мотивацией, всё кажется уже не таким ужасным и тоскливым. Заглядываю в глаза Тёме и говорю:

– Спасибо.

Он понимающе взглянул на меня, кивнув, и мы направились обратно в деревню. Я же задумался о Юле, а точнее о том, как сильно, жаждал её увидеть. Что бы я не думал о том, что не хочу, чтобы она узнала, кем стал её старший брат, все равно я надеюсь, что однажды судьба или какие-нибудь высшие силы нас случайно сведут, только узнаю ли я её и захочет ли она нашей встречи? Может Юля долгое время пыталась оправиться после всего произошедшего, а тут вдруг опять нежданно появлюсь я и вынужу вновь сестрёнку ворошить прошлое.

Стук в дверь, ещё и ещё один. Я знаю, кто находится за дверью, потому что его движения, то, как и с какой силой он стучит, я не перепутаю не с чьими.

Денис жалобно молит, чтобы я открыла дверь. Он говорит в щёлку, и я чувствую его дыхание. Я сижу на полу возле двери и просто молча слушаю всё, что срывается с его губ, пытаюсь заставить себя не верить в эти пустые слова, которые звучали десятки раз. Но внутри снова слышу голос, который придумывает ему оправдания. Оправдания для насильника.

– Послушай, я хочу извинится. Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю.

На самом деле нет, ты просто знаешь, как я люблю тебя, вот и всё, этим и пользуешься. Только сейчас я поняла, что так будет вечно. Проступок – извинения – примирение, замкнутый круг. Надеяться на какие-то изменения просто бесполезно. Но я вновь его сегодня прощу, ну, или не сегодня, а завтра, и всё будет, как прежде, но до каких пор? Пока он меня не убьёт или пока я не решу прекратить всё. Но решу ли я когда-нибудь? Вряд ли. Слабачка. Почему я позволяю ему себя унижать снова и снова, ведь я вроде это осознаю, хоть мозг и отключается, стоит ему коснуться меня или заглянуть в глаза. Я ничего не могу с собой поделать.

– Я знаю, знаю, что сделал тебе больно.

Больно!? Да ты меня изнасиловал! Ты просто взял и воспользовался моим телом, когда тебе это стало удобно! Грёбанное животное! Я опять заревела. Да почему я такая ничтожная, почему такая слабая. Та ночь вновь всплывает перед глазами. Я также стою возле стенки и безмолвно рыдаю, пытаюсь хоть на немного высвободиться из своего тела. Становится страшно и внезапный холод окатывает мои ноги. Я прикладываю руки к шее и сотрясаюсь от воспоминаний, от цепкой хватки вокруг шеи, как будто его пальцы вновь касались её.

За дверью слышится ещё один голос, я недоумевающе поднимаюсь и смотрю в глазок – прилизыш пришёл. «Вовремя». Он стучит в дверь, предупреждая, что это Евгений.

Я распахиваю дверь дрожащей рукой, пытаясь внушить себе уверенности и немного спокойствия, ещё не хватало, чтобы он меня утешал.

– Мамы нет дома, – я с нетерпением жду, когда прилизыш сменит свой маршрут и направится подальше отсюда, но он, кажется, и не собирается.

– Я зайду? – прямая осанка, поднятая голова, раздражает его напыщенность. Я киваю ему, и прилизыш проходит в квартиру.

Денис придерживает дверь рукой.

– Давай поговорим, я всё объясню, – объяснишь, почему ты пользуешься чужими телами, интересненько. – Не плачь, пожалуйста.

– Руку убери, иначе пару пальчиков окажется одновременно и в квартире, и в подъезде, – эти слова были такими же железными, как и тон моего голоса.

Денис недоверчиво посмотрел на меня, но сразу понял, что никакого сарказма в моей речи не присутствовало. Мне и самой казалось, что я сейчас на это способна, но, к счастью, Денис убрал ладонь и я сразу же захлопнула дверь. Мне хотелось причинить ему физическую боль и, направляясь на кухню, я уже стала жалеть о том, что всё-таки не сломала ему пальцы. Воображение этого доставляло мне моральное удовлетворение, я представляла, как раздаётся хруст костей пальцев, как он начинает вопить, как с ужасом смотрит на свою руку и как я в этот момент улыбаюсь, с каким коварством и, наверное, сумасшествием. Да, зря я предупреждала Дениса, надо было просто ломать пальцы и всё…

Прилизыш умостился на стуле за кухонным столом, жестом он предложил присесть напротив него. Я вновь ощутила, как слёзы подходят к глазам. Тыльной стороной ладони я смахнула их и присела на стул.

– Я случайно подслушал часть твоего разговора с твоим молодым человеком. Просто я поднимался и услышал, как он говорит и решил не перебивать, – подсушивал выходит, но мне наплевать. Я с равнодушием продолжаю на него смотреть. Наверное, сейчас моё лицо всё опухшее с красными пятнами. А я тут воображаю, что оно ничего не выражает.

– Я просто хочу кое-что сказать. Настоящая Лина никогда никого не дала бы в обиду, в особенности саму себя. Я видел её такой пару раз – сильная, яркая, громкая, эмоциональная, а не та закомплексованная девочка, которая сейчас сидит напротив меня, это не ты. Я не знаю, что сделал тот парень, Денис кажется, но я знаю, что Лина не позволила бы себя унижать.

– Зачем вы это делаете?

Он нахмурился и ещё больше выпрямил спину:

– Что я делаю?

– Говорите это, – слова стали дрожать, я сглотнула слюни и глубоко выдохнула, чтобы не разрыдаться на глазах прилизыша, не настолько я ещё опустилась. – Что вы знаете обо мне или о ситуации, которая произошла с моим парнем? То, что вам рассказала мама, которая тоже не имеет точного представления о своей дочери, потому что всё, что её интересовало в этой жизни – это как бы не остаться в одиночестве, иронично, но она всегда оставалась, из-за её навязчивости её все бросали. Вы на удивление ещё долго держитесь, обычно её отношения длились не больше пары недель. А может вы выстроили этот портрет, основываясь на каких-то наблюдениях. Но мне наплевать, не вам всё это мне говорить. Вы мне никто! Маме я действительно сообщила, что поругалась с Денисом, сказав, что он меня обманул. Да, конечно, обман – это отвратительно, особенно когда лжёт близкий в твоём понимании человек, но есть вещи хуже этого, о которых я бы не хотела упоминать, а потому я была вынуждена соврать маме.