Горячее дыхание пощекотало кожу. Ящерка оживилась, почувствовав лёгкое касание магии, которым был пропитан воздух, выдыхаемый герцогом.

Я отклонилась и, повернувшись в бок, одарила мужчину говорящим взглядом. Назойливая метка замерла под левой ключицей, потеряв магический след.

В детстве я мечтала о своей собачке, но после того как первый подаренный щенок умер из-за выброса проснувшейся во мне магии, с животными я завязала… Пока не подбросили неугомонное проклятье. Но если с живым существом расстаться было достаточно легко, то в случае с чернильной ящеркой разделить нас навсегда могла лишь смерть.

– Постараюсь составить о вашей матушке личное мнение, не беря в расчёт сторонние замечания, – заверила я Рендела.

– Не перестаю радоваться тому, какая ты мудрая. Из тебя выйдет замечательная жена.

– Например, для вас – вы это хотите сказать? Напоминаю, уговор был «представиться вашей невестой» и не более. После знакомства с мадам д'Итьер я планирую вернуться домой, в Каспин. А вы сами выберите время и день, когда скажете своей матери, что помолвка расторгнута.

– И на каком основании?

– Мне не нужен мужчина, который таскается за каждой юбкой.

– Это я-то таскаюсь? – хмыкнул Рендал и задумался. – Ну было дело. Оттачивал манеры, чтобы не допустить ошибки, когда встречу свою единственную и незаменимую.

– А на мне отрабатываете этап знакомства невесты с матерью?

– Точно, – Рендел хлопнул себя ладонью по колену, – надо было попрактиковаться в этом с кем-нибудь… – заметив мой косой взгляд, он замолк.

– Да я пошутил, – со смешком выдал герцог, в жалкой попытке разрядить напряжённую обстановку.

– Если бы на моём месте была ваша единственная и незаменимая, остались бы вы с разбитым сердцем, носом или губой после таких слов. Вот поэтому причину для разрыва помолвки с вами придумать легче-лёгкого. И меня ещё будут жалеть, ведь в умах женщин все мужчины козлы.

– Ме-е-е… Кх… Меня это немного задело.

– Видимо есть за что.

Рендел расплылся в коварной улыбке.

– Так бы и расцеловал тебя.

– За что? – испугалась я и отклонилась от греха подальше.

– За твой ум. Мне повезло, что ты согласилась помочь мне. Уверен, с твоей помощью я обрету желаемое.

– Это что же? – рискнула уточнить из любопытства.

– Свободу от первой юбки, за которой я побежал, вернее, пошёл и упал после первого шага. Это был мой первый провал, который глубоко травмировал меня. И это всё произошло на глазах у всей семьи… Они смеялись надо мной. Это был худший день рождения в моей жизни, – картинно прохныкал он.

– И сколько вам исполнилось тогда? – спросила, чтобы лучше понять обоснованность его страданий.

– Год. Всего год. А столько испытаний… – Рендел сокрушённо покачал головой. – А потом… Потом я заплакал, – сдавленным голосом признался он. – Это был первый и последний раз, когда я плакал из-за жестокости женщины, которая поманила к себе и не поддержала, когда всё пошло под хвост дракона. Дядя до сих пор при случае припоминает мне тот позор.

Я посмотрела на Рендела. Не могла всерьёз воспринимать этот рассказ. Но чувствуя, что должна заплатить откровенностью за откровенность, выудила из памяти менее постыдный факт и сказала:

– А я кусала мальчиков. Перестала так делать лишь в десять лет, когда проснулась магия. После этого я поджигала их задницы магическим лучом.

– Ты самая жестокая из всех солнечных магов, которых я встречал, – с благоговейным ужасом произнёс Рендел, отсев от меня насколько позволяло сиденье в карете.

– Я отстаивала свои границы.

– Тебе самое место среди драконоборцев. И звали бы тебя «Яростная Ада».

– Не люблю подобного сокращения своего имени.

– Поклонники любят придумывать кричалки, тебе бы на мероприятиях скандировали: «Яростная Ада – поджигательница драконьего зада!».

– Как хорошо, что я никогда не мечтала попасть в ряды драконоборцев, – фыркнула я.

Карета проехала мимо золочёного забора, отделявшего дворцовый комплекс от остального города, и пересекла Оклинское поле с памятником пяти магическим основам: огню, земле, воде, воздуху и солнцу. Тьму в эту конструкцию не включили, так как она не признавалась магами всего мира, а ещё могла испортить выверенный баланс составляющих в конструкции.

В моей памяти воскресло воспоминание одного из летних праздников, когда я с родителями пришла на Оклинское поле, чтобы полюбоваться памятником. В воздухе вокруг маленького солнца парило двенадцать каменных чаш, в половине из которых горел огонь, а из остальных на землю проливалась вода. В этот раз рассмотреть полностью это произведение магов не удалось из-за сгустившихся сумерек.

Карета въехала на пандус и встала. Лакей поспешил открыть дверцу. Выбравшись наружу, мы с Ренделом зашли в просторный холл. Я бросила взгляд в огромное зеркало во всю стену и испытала разочарование: вид у меня был замученный. И простое платье, надетое утром, больше подходило для похода в храм, а не для поздних визитов к одной из влиятельных женщин столицы и страны.

Я попыталась исправить ситуацию, похлопав себя по щекам, пока Рендел переговаривался с дворецким.

– Ужин нам накроют в звёздной гостиной, – сообщил герцог, подойдя ко мне.

Я отвела взгляд от зеркала, чтобы не расплакаться из-за несправедливости, которое то отражало: Рендел был свеж и прекрасен, словно испил крови девственниц вместо шампанского перед проходом через портал.

– Маменька уже отужинала и отправилась к себе, так что знакомство состоится не раньше завтрашнего дня.

– Хорошо, а то я так устала и выгляжу неподобающе для знакомства с чьей-либо маменькой.

– От ужина ты отказываешься? – уточнил Рендел, испытывающе посмотрев на меня.

Было желание сказать «нет», но живот протестующе заурчал, насмешив герцога.

– Для того, кто тяжело пережил насмешки родни, вы с большой охотой используете любую возможность, чтобы поиздеваться над другими.

– Так я же честно сказал, что тот эпизод меня сильно травмировал, оттого я весёлый такой, – чуть ли не пропел Рендел, подставляя локоть.

Я взяла его под руку и направилась с ним в соседнее помещение, которое можно было назвать вторым холлом. Здесь вдоль правой стены широкая лестница взлетала вверх, красуясь дорогим ковром на своих ступеньках. Она переходила в длинный балкон, с которого хозяева дома могли встречать гостей высокомерными взглядами.

Рендел повернул направо, хвастаясь наличием лучшего повара в столице, я молча следовала за ним.

– Явился? – остановил нас холодный женский голос.

Мы с Ренделом развернули головы и подняли взгляды.

Опустив ладонь на перила белой каменной балюстрады, на балконе стояла женщина в тёмно-синем шёлковом халате, расшитом золотом. Тёмные волосы, едва тронутые сединой, были заколоты невидимками, открывая взору лицо в форме сердечка.

– Мама! Я дома! – с радостной улыбкой отрапортовал Рендел.

– Я вижу.

– О, а это моя невеста – Адель. Адель – это мама, – развернув меня лицом к хозяйке дома, добавил он.

– Добрый вечер, мадам д'Итьер, – внезапно осипшим голосом произнесла я, опустившись в реверансе.

– Мы собираемся отужинать. Я надеялся, ты присоединишься к нам.

– Я не ем после шести.

– А чай с нами попьёшь? Без сахара и без десерта. Как ты любишь, – не сдавался Рендел.

– Нет. Я сыта, – холодно отвечала родительница. – Когда закончишь играть с новой игрушкой, зайди ко мне. И не заставляй себя долго ждать, – предупредила мадам д'Итьер и ушла, оставив нас одних с безмолвными слугами, стоявшими всё это время у стены.

Отужинали мы с Ренделом вдвоём в звёздной столовой. Так её называли из-за соответствующей обстановки: тёмный полог, натянутый посреди просторной комнаты, был усеян маленькими огоньками. Под покровом зачарованной ткани никто не мог подслушать наш разговор, но я хранила молчание, погрузившись в воспоминание о нежном вечернем солнце, лежащем на невысоких волнах Каспинского моря.