Там его уже ждали. Прожектор работал широким лучом, эффективно освещая и вширь, и ввысь, но не вдаль; света от него хватало на пять-семь метров вперёд. Семь вертикально стоящих особей на ногах столбах, как у слонов, с вывернутыми назад коленями, с толстыми щупальцами вместо рук и вытянутыми вперёд головами, заканчивающимися белыми скособоченными, словно ножницы, клювами. Глаза – прозрачные коричневые блюдца, неподвижные, мёртвые. Кожа вся в алых язвах, сочащихся белым гноем. Живот, бока, нацеленная на Кера вершиной треугольная грудь, были облеплены ракушками наростов, возможно, паразитов.
Сознание Кара Кера прояснилось. Сейчас решалось его будущее. Он или здесь погибнет или увидит звёздное небо. Обязательно увидит! Будет жить там, в небе. Не тут его дом. Колёсики биологических механизмов завертелись с утроенной скоростью, заработали ранее спящие фабрики белков, организм отдавал своему хозяину тайную силу, наделял возможностями и требовал действий. Восприятие реальности, времени изменилось. Кер стал видеть глубже, объёмнее. Слух обострился настолько, что он услышал, как со всех сторон к этому месту сбегаются, слетаются, ползут и прыгают сотни-тысячи тварей. Мутанты хотели его познать, отобрать силу, разорвать, полакомиться новой плотью, впитать в себя. Кер, не дожидаясь, когда к птичьим гибридам подойдёт пополнение, пошёл в атаку сам. Пошёл с голыми руками, намеренно забыв и не вытащив нож.
Энергия настолько мощная, что приобрела визуальное воплощение в виде рыжего сияния, окутавшего руки Кера от кончиков пальцев до плеч. Кар бил, рассекал, ломал. Существа трубили, как окружённые лесным пожаром слоны, они хлестали человека щупальцами, обильно покрытыми прозрачным клейким веществом. Их цель была поймать человека, приклеить к себе и вскрыть его черепную коробку, будто консервную банку, своими кривыми клювами. А Кер не замечал опасности и, когда щупальца жадно прикасались к нему, их клей не оказывал на его кожу, защищённую сиянием, никакого воздействия; они лишь скользили, не причиняя вреда и даже ткань комбинезона изменила свои защитные свойства.
Кер действовал отбойным молотком кулаков, превращённых его новой природой в мечи, боевые молоты, бронебойные пули. Рассекаемый воздух шипел, в цыплячью грудь врезался кулак, и чудище отлетало на двадцать метров в сторону. Кар действовал с такой скоростью, что случайно попадавшиеся на пути его удара бетонные плиты не выдерживали. Бетон брызгал мелкой крошкой, а скрытые за ним прутья арматуры сила костяшек Кара срезала, и они вскрикивали словно лопнувшие струны гигантской балалайки. Он пробивал стены, преследуя бросившихся бежать от него мутантов, входил в блоки и возвращался обратно на арену площади.
Сверху с купола начали падать спутанные клубки чёрной живой проволоки. Они выбрасывали из себя тонкие, бешено извивающиеся проводки-стебельки, и щёлкая ими, как плётками, набрасывались на Кара. Их были сотни. В полу открылись люки и оттуда стали выпрыгивать длиннорукие, коротконогие волосатые гибриды ростом по пояс Кару, без лиц, но зато имеющие вертикальную щель пасти во всю высоту головы, обсаженную острыми колышками одних тонких клыков. Последовав их примеру, вернулись и три недобитых слоноптицы: они жаждали реванша и перекрывали всеобщий шум схватки трубным рёвом и яростным клёкотом.
Кер давил чёрные клубки, выдёргивал с белым шевелящимся корнем опутавшие его стебли, рубил напирающих на него птичьих слонопотамов, вертелся угорелой юлой, перекручивая тварей в мутантский радиоактивный фарш.
Зубастые мартышки продолжали смело лезть вперёд. Их напор не утих даже, когда Кар несколько из них разорвал надвое. Эти кровавые неровные части, волоча за собой коричневые колбасы кишок, не хотели умирать, успокаиваться: кривляясь, они ползли и норовили укусить.
Кар воспринимал действительность рваными кусками. Всё вертится в темпе стремительного галопа, раз – и движения мутантов замедляются, замирают, картинка дрожит и моховик времени снова раскручивается. Ему удаётся держать чувства под контролем, он всё видит, везде успевает. Круговерть горячки боя увлекает за собой, уводит от главной площади уровня в сторону. Вместе с облепившими его гибридами они кучей блуждают по коридорам, проваливаются в какие-то ямы, скользят по наклонным плоскостям переходов.
Кар получает секундную передышку. Очередная волна кошмарных существ уничтожена, он стоит около приземистого стакана технического колодца и теперь уже всё его тело объято свечением кирпичного цвета. С четырёх сторон, из проходов, сходящихся здесь в крест прицела, слышатся нарастающим звуком тревожной сирены завывания, рёв, басовитый хохот.
Колодец булькает, из него поднимаются влажные шлепки, а за звуками из жерла показывается тупое рыло. Наружу выползает слепой варан: вместо лап из его боков торчат три пары жилистых человеческих рук. Он открывает пасть и выплёвывает комок сизой слизи. Кар отклоняется, и слизь прилипает к стене за его спиной, шипит, разъедает бетон. Жизнь приобретает черты желанной определённости. Кар доволен, он делает шаг, второй…
Кара Кера не было трое суток. По нему справили панихиду павшего в бою кадета. Лишь одна Има верила, надеялась. Она страдала, выплакала все слёзы, осунулась, но продолжала ждать. Ночами, днём, стоя на ленте конвейера, без сна, практически без еды, она жила своим любимым, своей мечтой. Отними у неё эту надежду и Има, наверное, умерла бы. Весть о возвращение кадета из подземелий бункера через трое суток после дня экзамена быстро облетела жилые блоки бункера. Сенсация! До Кара никому не удавалось продержаться на заброшенных уровнях дольше двух с половиной часов. А тут целых три дня!
Всё население трёх бункеров собралось перед комендатурой, куда солдаты доставили героя. Сам комендант хотел увидеть такое чудо, расспросить Кара, как ему удалось выжить.
В общей толчее изнывала от нетерпения и острого чувства невозможного счастья и Има. Ей удалось пробиться в первые ряды, и она с нетерпением ждала появления любимого из дверей комендатуры. Отца Кера пригласили отдельно и отвели под почётной свитой личных охранников коменданта прямо в здание. Привилегия, которой удостаивались близкие родственники героя. Има пока в этот круг не входила, но рассчитывала в ближайшее время стать женой и переехать в блок к любимому Керу.
Всё что произошло дальше, потрясло Иму. Её ненаглядный Кар вышел на лестницу в окружении военного руководства сектора: где-то позади всех маячила сгорбленная фигура его отца. Кар обвёл собравшихся людей пустым (бездонным) холодным взглядом. Он без сомнения увидел Иму, но не обратил на неё внимания. Что это ошибка? Дань этикету? Име хотелось верить в лучшее, но сердце вещало о худшем. Он стал ей чужим. Цвет глаз изменился, став намного светлее, ярче. Она уже знала о своём поражении, о предательстве, просто сердце, так сразу, не хотело со всем эти безысходным одиночеством мириться.
От героя ждали каких-то слов, рассказов, но он не сказал ничего. Видно, и комендант ждал от него другой реакции. Поняв, что его надеждам сбыться не суждено, он скроил недовольную мину и поспешил за сходящим по ступеням вниз Кером. Зрители восхищённо молчали, их неудовлетворённость уступила место надежде. Людям нравилось приклоняться перед новой надеждой – молодым богом. Возможно, он всех спасёт, станет мировым проводником к спасению. Иррациональное желание счастья, и ничем не подкреплённое желание чуда пьянило не хуже самого крепкого вина. И не важно, что завтра за состоянием эйфории последует тяжёлое похмелье, сейчас они радовались, ждали и верили.
Кара ждала машина, присланная за ним главнокомандующим сообществом бункеров. Сам старший управитель – маршал Блум, захотел встретиться с Кером. В поездке к центру управления – отдельной цитадели мирового правительства, его должен был сопровождать один комендант. Герой ни обращал на его суету никого внимания. Весь его облик выражал ожидание чего-то совершенно неожиданного. Своими помыслами он находился не здесь. Он превратился не только в идеальный инструмент боя, но изменения коснулись и нервных связей в его мозгу. Кер получил возможность предугадывать ближайшие события. Пока ему было трудно различать в тумане возможных вариантов наиболее вероятное будущее, видеть детали, но он уже чувствовал, что в следующие несколько дней, а может, часов должно произойти нечто, что изменит его жизнь навсегда. И всё, что он оставил там, три дня назад, закрыв за собой люк перехода, перестало иметь для него хоть какое-нибудь значение. Всё кончилось и всё начиналось заново.
