– Входи.

Обычно, приходя к себе, Люго обязательно запирал дверь на замок. К слову сказать, дверь по прочности и неприступности могла поспорить с сейфовой заслонкой, и сам покой председателя представлял собой отдельно встроенный в крепость бронированный блок. Запирался председатель из-за лёгкой степени паранойи, развивающейся у любого диктатора, находящегося у власти достаточно долго, а он руководил народами Земли более чем продолжительный промежуток времени. Придя домой пять минут назад, он был озабочен мыслями о своей функциональности настолько, что нарушил давнюю привычку. Итак, пригласив посетителя войти, Кашевар скрестил руки за спиной и в упор посмотрел на открывшееся пространство за дверью. Там, на пороге, будто из ниоткуда возник Кудон – высокий двухметровый светловолосый гигант с причёской – военная платформа, светлокожий с квадратным лицом и чертами, состоящими из одних прямых линий и светлыми, казалось, сверкающими и в темноте, яркими и одновременно прозрачными серыми глазами. Во всей его фигуре чувствовалась сила: серая форма со шнурами золотых аксельбантов сидела идеально, выгодно подчёркивая мощь, заметную даже сквозь толстую ткань мундира, мускулатуры. А в его начищенных до небесного блеска сапогах, как в мистическом зеркале, отражался не только сам хозяин, но и судьба тех неудачников, которые позволили себе усомниться в его способностях, или, того хуже, – в возможностях Люго. Говорили, что, чтобы получить абсолютное преимущество в бою, он пережил три десятка операций. Ему заменили восемьдесят процентов натуральных костей, данных подкорректированной генной инженерией природой, на изготовленные из прочнейшего композитного сплава, сваренного на основе стали, углеводородных нитей и керамических вкраплений, искусственные протезы. Непобедимый боевой зверь.

– Проходи.

Личный телохранитель и главный советник прошёл к столу и сел на стул с высокой спинкой. Он знал привычки председателя и ничуть не смущался в его присутствии. Люго был простым человеком и в своих подчинённых ценил это свойство. К тому же Кудон был почти другом, не совсем, но он подошёл ближе всех из окружения председателя к этому определению.

– Кудон, пригласи Строгинского. Мне завтра надо быть в форме.

– Пора меняться?

– Да. Сегодня ограничимся косметическими мерами, а через три дня я лягу под нож.

– Отлично! Через час Строгинский со всем необходимым будет здесь.

После ухода телохранителя Люго запер дверь и позволил себе прилечь, отдохнуть. Последние месяцы он плохо спал и, как правило, ему удавалось забыться тревожным маревом невнятных видений всего на несколько минут. Сегодня Люго и этих жалких крох отдыха не был удостоен: так и пролежал с закрытыми глазами до прихода врачей. Председатель терпеть не мог больничных покоев – пускай и в виде индивидуальной палаты, оборудованной всем необходимым: исключение составляли серьёзные операции, когда без подобающего сопровождения сложнейшей аппаратуры не обойтись никак. Подобное испытание ему предстояло пройти через три дня, а сейчас три пришедших доктора принесли всё с собой. Их начальник – молчаливый суровый мужчина, всегда хмурый, раздавал приказы и старался, лишний раз, не смотреть на своего "венценосного" пациента. Для него председатель, после того как ложился на процедурный стол, переставал быть великим Люго, и он начинал относиться к нему как к любому другому нуждающемуся в его помощи человеку. Строгинский проследил, чтобы его ассистенты смонтировали стол, подключили аппаратуру, помогли председателю разоблачиться и лечь. Доктор лично подсоединил к телу Люго все нужные проводки, трубочки, датчики, сел за письменный стол и через переносной блок управления запустил процесс локального омоложения.

По прозрачным искусственным артериям заструились разноцветные потоки, несущие свои полезные восстановительные свойства внутрь организм Люго. Синтетические вещества соединялись с белками крови, проникали в ткани внутренних органов, омывали мозг. Специальные приборы, по форме похожие на благородные трубчатые грибы, посылали регенерирующие излучение во все клетки тела, уничтожали свободные радикалы, подвергали разложению токсины. Функции организма приходили в норму, консолидируя усилия, начинающих работать на нормальных, штатных оборотах органов.

Люго не раз проходил такие процедуры и привык ко всем приятным и неприятным (их было больше) ощущениям. Многое в его восприятии процесса восстановления могло измениться; незыблемым оставалось лишь чувство, которое можно описать как глубокое и наглое проникновение чего-то чужеродного в тебя всего – сразу и целиком. Места для тайн не оставалось, и ты представал в роли раздетого дикой, оголтелой толпой человека, сгорающего от стыда в центре главной городской площади. А ещё тело Люго распирало во все стороны. Не больно, а скорее противно. Ногтями по классной доске, скрип стекла и шуршание болоньевой куртки – и всё это одновременно поселялось зудом под кожей, под мясом, в самих трубках костей и их мягком сыром мозгу.

Рядом суетились помощники современного колдуна от медицины – его верные нукеры, дипломированные специалисты. Они что-то там измеряли, подкручивали колёсики регуляторов, подстёгивали напряжение. Потом, когда всё кончится, председателя ещё долго будет рвать тягучими чёрными пучками биологических отходов. Но пока предметы обстановки комнаты росли, становились больше, приближались, давили на него своей непомерно раздувшейся формой. Прошла ещё минута. Подошёл Строгинский – в своих руках он держал нечто похожее на старый шприц. Здоровенная штуковина со стальным жалом совсем не маленького диаметра. Сквозь прозрачные стенки было видно, как фиолетовая жидкость закручивалась воронками, испускающими туман более тёмного цвета, оседающий испариной на его стенках. Тот самый раствор, который и был сокровенным смыслом всей процедуры. В нём бурлили миллионы нанороботов чистильщиков, защитников, терапевтов. Доктор не стеснялся и глубоко загнал иглу в локтевой сгиб пациента – в вену. Нанороботы могли быть влиты в организм и более безболезненным путём, но Строгинский больше шаман, чем учёный, огромное (ключевое) значение придавал ритуальным обрядам и считал, что боль в преображении человека играет такое же важное значение, как и лекарства. Он нажал на поршень и спустил лечебных зубастиков в кровь. Люго почувствовал острую дёргающую боль и жидкий свинец заполнил его вены и артерии. Он выгорал изнутри. Слава богу, длилась эта мука недолго. Вспыхнуло и погасло. Нанороботы приступили к работе, сроднившись с тканями тела.

Перед уходом Строгинского Люго подтвердил желание избавиться от старого и перейти в новое. Шаман, выразив согласие с просьбой правителя, поклонился и вместе со своей свитой покинул покои председателя. После чего Кашевар смог первый раз за долгое время спокойно заснуть. Сначала – сон, потом – рвота. Всё рвано лучше, чем бессонница и приближающиеся шаркающие шаги старческой немочи.

Зрелище отправки на границу государства, в глубокий космос, очередной штурмовой армии стоило видеть любому, кто жаждал незабываемых зрелищ, ощущений, праздника. Вся Земля следила за парадом боевых машин, солдат, демонстрирующих возрастающую с каждым днём мощь галактической державы. Всеземное празднество, выходной, который отмечали во всех уголках мира. А в столице, городе Вечной Весны, на улицы вышло всё его население. Движение транспорта было официально приостановлено; потоки ликующих людей с самого утра двигались по направлению к космодрому – обширному пространству, размерами не уступающему столице, расположенному за городом. Заборы, на период праздника, демонтировали. По периметру овала космодрома для людей соорудили многоэтажные трибуны; ангары, предназначенные для стоянки звездолётов и временные казармы для отдыха и обмундирования солдат, наоборот, огородили двойным барьером и для подстраховки впереди выставили три ряда полицейского охранения. Вообще праздник организовали идеально. Стражи правопорядка умело направляли массы людей, используя излучатели ограничителей, транслирующие сигналы предупреждения или поощрения. Полицейские держались в тени общего ликования, их задача заключалась в том, чтобы быть как можно незаметнее и в то же время эффективнее.