— Капризы власть имущих порой дарят обычным людям потрясающие шансы, — продолжила Эрика, удовлетворившись осмотром. — И только от самого человека зависит, сумеет ли он воспользоваться таким шансом и отплатит ли за благосклонность преданностью. Вы меня понимаете?

— Разумеется, ваше высочество, — склонила голову я.

«Еще бы я тебя не понимала, — подумала я, пока ла Варг разливался похвалами своей красавице. — Ты хочешь меня купить и уже предложила цену. Даже выплатила аванс, как тебе кажется. А теперь намекаешь на продолжение взаимовыгодного сотрудничества. Хотя, какое там сотрудничество? С тебя платье, приглашение бедной сиротки на бал и парочка улыбок. А с меня верность до гроба и исполнение любого каприза щедрой благодетельницы. Плавали, знаем…»

Но минуту спустя выяснилось, что я себя переоценила. Улыбки мне не полагались.

— Да, кстати, — проговорила принцесса, вдоволь наслушавшись комплиментов и прервав своего запыхавшегося рыцаря на полуслове. — Вы же понимаете, что моей благосклонности добиваются многие, а получают ее единицы.

— Да, ваше высочество, и я очень ценю…

— Знаю, что цените, — нетерпеливо перебила Эрика и, сгладив грубость улыбкой, продолжила. — Но если вы будете всем подряд рассказывать об этом, у вас появится много завистников. И, возможно, даже я не смогу вас защитить. Зависть — страшное чувство. Так что не стоит вести себя демонстративно. Особенно на балу. Не надо у всех на глазах подходить ко мне, благодарить и все такое прочее. И я ради вашего блага не буду с вами заговаривать. На балу будут послы многих стран. Зачем нам вопросы, почему вдруг крон-принцесса озаботилась благополучием какой-то нищей леди. Так ведь?

— Вам виднее, ваше высочество, — согласилась я.

Мне и самой не больно-то хотелось изображать ручную собачонку взбалмошной девицы. Но такое прямое указание на мое нынешнее место царапнуло где-то глубоко в душе липким холодом: «Если бы ваши войска не напали на мою страну, то еще неизвестно, кто бы кому кланялся…»

Тряхнув головой, я отогнала неуместные мысли. Какая разница, что было бы, если бы? Все так, как есть, и уже не изменится. Моей страны уже десять лет нет на карте. Корона давно валяется в чьей-нибудь сокровищнице или вообще отправилась в переплавку. А я сама, так и вовсе мало чем отличаюсь от призрака, который вроде бы и есть, но его никто не видит.

— Рада, что у вас хватает ума понять мои опасения, — кивнула между тем принцесса. Высказав все, что хотела, она быстро потеряла ко мне интерес и поднялась. — Ведите себя разумно, и у вас будет счастливая жизнь. Это я вам обещаю.

— Благодарю за заботу, — я присела в реверансе, с трудом сдерживая брезгливую гримасу.

Взбалмошная девчонка, понятия не имеющая ни об искусстве интриги, ни о тонкой науке иносказаний, раздражала меня своей топорной игрой, как фальшивые ноты пастушка с деревянной дудкой раздражают королевского флейтиста. Даже с ла Вейном общаться было интереснее. Да, там кровь вскипала у меня в жилах, а по коже то и дело пробирал мороз. Да, разговор с проклятым герцогом сильно напоминал танец на острие ножа, где не то что лишний шаг, а и лишний взмах ресницами мог оказаться фатальным. Но с ним мы были на равных. А эта дурочка, которую я видела насквозь раньше, чем она открывала рот, заставляла только скучать и думать о том, о чем вспоминать было бессмысленно. И это выбивало меня из равновесия куда сильнее, чем опасная игра с ла Вейном.

Едва принцесса ушла, как двери снова распахнулись, и на пороге появилась молоденькая девушка, почти подросток с младенцем на руках. Навстречу ей тут же выскочила радостная Глория, а следом появились слуги с колыбелью и прочими детскими принадлежностями. Сообразив, что именно эту «ерунду с кормилицами» упоминала принцесса, я молча посторонилась, чтобы не мешать суетящимся слугам.

От вопросов из разряда «а можно переставить, переложить, убрать…» я только отмахнулась. Все равно молодые женщины лучше меня знали, что нужно младенцам.

И все завертелось с удвоенной скоростью.

«Моя спальня быстро превращается в цыганский табор. Черт бы побрал тот час, когда меня посетила эта ненормальная идея», — проворчала я про себя, с трудом увернувшись от дюжего лакея. Тот с товарищем переставлял королевскую колыбель, и из-за пышного балдахина ничего не видели оба. Потом мне на подол наступила Глория, едва не оставив меня без юбки. И в конечном итоге юного короля чуть не положили мимо люльки.

Вспомнив поговорку о семи няньках, я отобрала у разбушевавшихся мамаш малыша и села в самое дальнее от всего этого бардака кресло. Юному королю эта перемена явно тоже понравилась, он перестал хныкать и занялся кулоном, висевшим у меня на шее.

Убедившись, что отодрать от него что-нибудь юный король точно не сумеет, я не стала препятствовать и лениво наблюдала за суетой снующих туда-сюда слуг. «Надо будет потом проверить, не принесли ли они что-то лишнее, — тихо сказала малышу я, проводив взглядом лакея. Тот пронес мимо странную конструкцию, напоминающую миниатюрную дыбу, предназначение которой я при всем желании не могла себе представить. — А то приволокут под шумок какую-то дрянь. Например, убойный яд или взрывной артефакт замедленного действия».

— Не беспокойтесь, моя леди, — огладил уши бархатный голос. — Я все проверяю. Да и Густав, хоть и разгильдяй, но о своих потомках печется не шутя.

— Это вы, Лемок? — спросила я едва слышно, с трудом удержавшись от испуганного возгласа.

— Я же обещал вернуться, — усмехнулся призрак. — А вы обещали мне разговор.

Я скосила глаза и увидела, что он завис в полуметре от пола в тени пыльной портьеры.

— Надеюсь, вас никто не увидит, — буркнула я. Намечающаяся беседа с ожившим призраком совершенно вылетела у меня из головы. — Побеседуем, когда этот бедлам успокоится.

— Тогда это будет вечером, — склонил голову Лемок.

— Вечером? — удивилась я, стараясь поменьше шевелить губами. Только слухов о том, что королевская няня любит побеседовать с портьерами, мне и не хватало. — Мне казалось, они уже заканчивают.

— Они — да, — усмехнулся призрак, и я заскрипела зубами: кто еще вознамерился тратить мое время?!

Лемок оказался прав. День, начавшийся с грохота меди, так и прошел под знаком бедлама. После принцессы и слуг, устроивших перестановку в цыганском таборе, некогда бывшем моей спальней, явилась модистка. А сразу за ней — еще одна. Обед я провела стоя на возвышении истыканная булавками как взбесившийся ежик и с завистью глядя на кормилицу и ее помощницу, расположившихся за столом. Надо признать, они бросали в мою сторону не менее завистливые взгляды. Но мне от этого было не легче.

Один из призраков постоянно маячил где-то на краю поля зрения, словно они поставили себе задачу наградить меня косоглазием.

И как будто мне было мало всего вышесказанного, под вечер меня почтил визитом сам герцог ла Вейн. Да еще не один, а в сопровождении маркиза ла Брука.

— Вы всем довольны, леди ла Рум? — невнимательно поинтересовался глава тайной стражи, первым делом найдя взглядом призрачную фигуру Густава в углу и удовлетворенно кивнув.

— Если не считать вашего присутствия, то всем, — буркнула я.

Последняя модистка меня окончательно вымотала, и я мечтала только о том, как налью себе наконец чашечку чаю и смогу вытянуть гудящие ноги.

— Как всегда, полна вежливого почтения, — усмехнулся герцог. — Портниха у вас была?

— Вы же столкнулись с ней в дверях, — поморщилась на глупый вопрос я. — Запамятовали.

— Учитывая, что от вас можно ожидать чего угодно, просто уточнил. Вдруг вы ее как раз прогнали.

— А что, так можно было? — отзеркалила его усмешку я.

— Увы, момент упущен, — хмыкнул ла Вейн.

— Нет бы поблагодарить его светлость за заботу, — проворчал маркиз. — В ваших платьях невозможно показаться в обществе. Хотя… На бал-маскарад, пожалуй, самое то. Изобразите старомодную старую деву. Получится очень достоверно, если раздобыть парочку облезлых кошек.