Я взяла его дрожащими пальцами и сделала пару глотков.

– Могу я те… вас кое о чем спросить? – пробормотала я между глотками.

– Конечно. – Она улыбнулась.

– Разве ваша фамилия не Солт? – начала было я.

– Моя? – Мама посмотрела на меня одновременно с удивлением и беспокойством. – Нет, я шериф Беллами. – Она указала на табличку на груди.

Я проследила за ее взглядом, и мои пальцы так сильно сжали стакан, что вода выплеснулась наружу. Фамилия Кея тоже Беллами.

– Вы действительно знали моего отца только по школе? – поинтересовалась я.

Меня не волновало, насколько странным покажется ей этот вопрос. Мне нужно было узнать, что здесь происходит. Но я уже начала осознавать, что в этом замешано проклятие. Изольда, как и Ларк, рассказала мне об этом. Люди в Фокскрофте забыли нас, игроков. Единственный вопрос заключался в том, насколько далеко распространилось проклятие. Какие именно воспоминания оно стерло и вернутся ли они, если я просто останусь здесь на более длительный период времени? Моя голова гудела, увеличивалось желание снова ущипнуть себя, чтобы узнать, не было ли это просто сном.

– Люк Солт? – Моя мама посмотрела на меня со странным выражением лица, будто ей было не совсем комфортно со мной. – К сожалению, я мало о нем знаю. Мы вместе учились в школе, он был немного чудаковатым и уехал сразу после окончания. Больше мне ничего не известно.

Я ничего не смогла сказать ей в ответ. Снова появился шум в ушах, и на мгновение показалось, что время идет немного медленнее.

Рот мамы шевельнулся. Красный цвет ее губ казался слишком ярким. Белки глаз слишком пронизывающими. Зрачки были размыты, словно за ними не было настоящего выражения. Будто бы кто-то стер пальцами нарисованный мелом рисунок.

Я моргнула. Кей вернулся и серьезно посмотрел на нас.

– Ну и?.. – Мама выпрямилась.

– В системе нет ни одной девочки по имени Элис Солт, – сказал он.

– Вообще никого? – спросила мама.

– Только одна пожилая дама из Айдахо.

– Но… – в отчаянии пробормотала я.

Кей почесал затылок.

– У тебя с собой есть удостоверение личности? Водительское удостоверение? Или еще что-нибудь?

– Нет, – ответила я.

– А где твои вещи, Элис? – поинтересовалась моя мама. – У тебя ведь должно быть что-то еще помимо формы.

– Я… я не знаю, – соврала я и почувствовала, как учащается пульс.

Все мои вещи все еще были в Честерфилде, но я не могла этого сказать. Иначе они бы позвонили туда, спрашивали бы обо мне и задавали вопросы… вопросы, которые им не разрешалось задавать. Поэтому я просто промолчала.

Мама вздохнула и, наконец, кивнула.

– Спасибо, что уделила нам время, Элис. Мы вернемся к тебе на этой неделе, но прежде всего тебе нужно отдохнуть. Если что-нибудь понадобится, ты всегда можешь позвонить мне в участок.

С этими словами она положила визитку рядом с моей кроватью, а я уставилась на знакомый номер. Я знала каждую цифру наизусть.

– Хорошо, – сумела выдавить я из себя.

Она улыбнулась мне и шепотом рассказала обо мне доктору Найту, прежде чем дверь снова закрылась. Я осталась одна в комнате и совершенно не знала, что делать.

Каким-то образом Бетани, должно быть, удалось дать мне снотворное, потому что на меня нахлынула усталость и безжалостно толкала все глубже и глубже в темноту, пока я полностью не перестала что-либо чувствовать.

Я не знала, чего ожидать. Сны? Видения? Взгляд в прошлое? Весточка от Мадлен или кого-то еще? Увидеть хотя бы знак, намек о том, что здесь творится.

Абсолютно ничего. Только непроглядная чернота. Единственное, что я могла делать, – это слушать.

Мне показалось, будто я услышала шум вдалеке. Ритмичный щелчок и трение. Это было почти похоже на то, как десятки, сотни ног насекомых трутся друг о друга, но как только я попыталась сосредоточиться на нем, звук снова исчез. Поэтому все, что я могла делать, это сидеть в темноте и ждать. Внезапно мне послышался голос – низкий и мягкий, а пара сияющих глаз смотрела на меня из тьмы. Голос промурлыкал мне в ухо:

«Что ты здесь делаешь, маленький Раб? Разве ты не знаешь, что сны опасны? Они похожи на липкую паутину, которая ловит свою добычу. Чем глубже ты погружаешься, тем больше в них запутываешься. Просыпайся, пока не поздно, Элис. Просыпайся…»

Мои глаза расширились. В ушах звучало эхо.

«Проснись, Элис…»

Жесткая больничная койка тихо зашуршала, когда я повернула голову. Моя шея затекла. Я свернулась клубочком, как будто пыталась защитить себя во сне. Судя по мрачным теням, проникавшим в комнату через узкое окно, был вечер. Мой живот урчал.

Присев, я увидела рядом поднос с едой. Правда, она уже остыла. На тарелке лежал кусок шоколадного торта. Я уставилась на коричневую груду теста. На глаза навернулись слезы. Черт возьми, почему я не могу посмотреть на торт, не думая при этом об Изольде и Джексоне? В конце концов, это была моя идея – убежать, и я знала, что это будет нелегко, и тем не менее одиночество так угнетало, словно часть меня отсутствовала. Это было больно! Я была больна.

Мне захотелось, чтобы Джексон был со мной и я могла чувствовать его непоколебимую уверенность, высокомерие и силу.

Что бы он сделал?

Что бы он на все это сказал?

Вероятно, нечто надменное, что меня бы разозлило, и я захотела бы задушить его. Боже, как мне не хватало возможности кричать на него!

Разгневанная жалостью к себе, я вытерла слезы и схватила кусок торта. Хотя он был ужасно сухим, я съела его, запив стаканом воды. Чувствовалось каждое движение до мельчайших деталей. Я снова ущипнула себя, но это не вызвало ничего, кроме обычной боли, и я осталась на месте.

Дверь в коридор была чуть приоткрыта. Мне было ясно, что нужно исчезнуть отсюда сегодня вечером. Но из-за того, что мама преследовала меня, все стало намного сложнее, чем раньше. Вдобавок мысль о Проклятии никуда не испарилась. Казалось, будто оно наблюдает из темноты, играет со мной, как кошка с мышкой. Пришло время узнать, что происходит на самом деле, и для этого мне необходимо выбраться отсюда.

Я скептически огляделась. Поставленная мне капельница мешала свободному передвижению. В блокбастерах главные герои всегда вырывали иглу, а потом героически спотыкались. Поскольку я уже безуспешно опробовала этот подход, предпочтительным оказалось осторожно снять пластырь и иглу.

Моей одежды нигде не было видно. Вероятно, от нее избавились, ведь она была вся в крови. Ладно, тогда мне просто нужно попытаться украсть что-нибудь из соседней комнаты, поскольку в больничной пижаме я далеко не уйду.

Но когда я встала, у меня снова закружилась голова.

– Ты справишься, Элис, – пыталась я убедить саму себя.

Ага, я разговариваю сама с собой. Думаю, нужно перестать, если я хочу убедить мир в своем здравом рассудке.

Я выскользнула наружу, почувствовала запах дезинфицирующего средства и услышала писк машин. С потолка мерцали яркие огни. Двери в некоторых комнатах были открыты, и я видела, как суетятся медсестры. Где-то зазвонил телефон. Все казалось нормальным. Хорошо, а где выход?

Подумав немного, я повернула налево. Дверь рядом со мной открылась, и я натянуто улыбнулась проходящей мимо медсестре в надежде, что та не отправит меня обратно в палату.

К счастью, этого не произошло. Она только взглянула на меня, прежде чем двинуться дальше. Дверь оставалась приоткрытой, и когда я прислонилась к ней, то смогла заглянуть внутрь. Эта палата была почти идентична моей. Казалось, к лежащему там пациенту пришел посетитель. Перед кроватью сидел мальчик с черными как смоль волосами и в красной университетской куртке, на обратной стороне которой кроме логотипа Фокскрофт-Хай был напечатан еще и третий номер. Рядом сидели две девочки примерно моего возраста.

Я только собиралась снова двинуться с места, как вдруг одна из девушек всхлипнула.

– О, Джек, что нам делать, если он не проснется?