"Верно, что люди всегда приспосабливались к экологическим условиям окружающего ландшафта. Однако разнообразие форм их общения и взаимодействия отнюдь не определялось производственными отношениями. Типы солидарности, связанные со сложными системами родства и порядками заключения браков, половозрастные иерархии, правила поведения и табу, племенные тотемы, мифы, ритуалы, отношения конфликтов и союзов с соседями, борьба за территории, договоренности о границах угодий, вытеснение слабейших, расселение – вся эта сложность отношений отнюдь не детерминирована материальным производством. При сходных производственных уровнях и укладах наблюдается широчайшее разнообразие социальных форм, и наоборот, сходные социальные, политические формы (семья, род, бигмен, чифдом) могут сопутствовать весьма различным производственным укладам" (Розов, 2018).

В XIX веке общины мормонов в Юте и Неваде жили в полигамии (многожёнство), согласно канонам своей религии, тогда как всего в нескольких сотнях километров жители Калифорнии жили в моногамии (единобрачие) по канонам своей религии, – сильно ли у них отличалась "объективная необходимость"? Аналогичная картина характерна и для околосредиземноморских районов, где моногамные христианские общества соседствуют с полигамными исламскими, хотя и те, и другие имеют полностью сходные экономические и экологические характеристики (Коротаев, 2003, с. 177).

"Как ни велико значение экологических и историко-социологических факторов, исчерпывающих объяснений они, по-видимому, не дадут даже и при самом тщательном исследовании – ни взятые в совокупности, ни по отдельности" (Артёмова, 2009, с. 457).

Антропологам давно и хорошо известно, что сходные социальные отношения могут формироваться у обществ в очень разных условиях существования, и в то же время в сходных условиях могут существовать сильно различающиеся отношения. Калифорнийские индейцы купались в изобилии продуктов и были образцом социального равенства и миролюбия, тогда как образ жизни их северных соседей, живущих в сходных условиях, был сравним "с организацией придворных поместий в средневековой Европе, где праздный класс дворян достигал статуса благодаря наследственному ранжированию, конкурентным банкетам, ослепительным эстетическим представлениям и удержанию домашних рабов, захваченных на войне" (Graeber, Wengrow, 2018). Если быт индейцев Калифорнии выражал простоту, то у индейцев Северо-Западного побережья царила тяга к демонстративной роскоши, к борьбе за лидерство и к войне с соседями. При этом и те, и другие индейцы были охотниками-собирателями.

Социальное равенство может складываться как у народов влажных тропических лесов, так и у народов полупустынь или гористых саванн, но и жёсткие иерархические общества также могут обитать как в тропических лесах, так и в саваннах, и в полупустынях (Артёмова, 2009, с. 457).

Сложные (точнее, наоборот – простейшие) марксистские схемы гласили, что только с переходом к земледелию становится возможным рождение частной собственности и накопление её в руках отдельных людей – якобы так исторически и родилось имущественное неравенство и социальное расслоение, с которым пришли угнетение и рабство. Но в палеолитических захоронениях ещё охотников-собирателей нередко находят могилы с явно выраженными знаками престижного статуса – и это ещё до какого-либо открытия земледелия. Как хорошо известно сейчас, "существовали общества охотников и собирателей со знатью и рабами, и были решительно эгалитарные аграрные сообщества" (Грэбер, 2014, с. 47; Грэбер, Уэнгроу, с. 28).

Сложные иерархические общества, по последним данным, вполне могли существовать задолго до перехода к земледелию и до появления частной собственности (Крадин, 2004, с. 110). Такие общества были и в Восточной Азии, и в Южной Америке, и в Океании (Берёзкин, 2015, с. 75).

"Усложнение общества началось до появления земледелия и тем более до его превращения в ведущую отрасль экономики. Различия в динамике политогенеза в первичных очагах образования государств в Старом и Новом Свете связаны с различием не столько природной среды, сколько культурных традиций" (Берёзкин, 2013b, с. 207).

Одним из способов порождения властных отношений может быть монополизация некоего знания, как правило, это знания ритуальные, тайные (Артёмова, 2009, с. 454). Это отчётливо представлено явлением шаманизма, когда отдельные индивиды заявляют, что имеют связь с миром духов и видят-знают больше других. В обществах охотников-собирателей шаманы имеют реальную власть, по их требованию даже приносят в жертву конкретных людей, и часто их статус отмечен обладанием нескольких жён (Давыдова, 2015, с. 190). Исследования становления первейших протогосударств действительно показывают, что производство и экономика в целом не были главными факторами этих процессов, но очень важным оказалось и значение идеологической составляющей, то есть той самой сферы представлений (Классен, 2006). Точно так же археологические данные показывают, что и распад той или иной развитой культуры не обязательно связан с изменениями климата, но обязательно – с упадком конкретной господствующей идеологии (Берёзкин, 2013b, с. 150).

Подробнее о сфере представлений как фундаменте власти – дальше.

Одним из главных философских течений, считающих человеческое поведение строго целесообразным самой действительности, был марксизм. Его идея материалистического детерминизма (определяющего влияния материальных условий) на социальную жизнь людей была краеугольным камнем всей философии. И конечно же, с идеей этой всё оказалось не так гладко…

Над написанием этой книги я задумался, когда ещё работал над предыдущей – "Миф моногамии, семьи и мужчины: как рождалось мужское господство" (2020). Так как книга была посвящена загадке рождения брака в нашем доисторическом прошлом, обойти вниманием взгляды Маркса и Энгельса на эти вопросы было невозможно, ведь именно их подход доминировал в советской науке большую часть XX века: уже после развала СССР учёные (самых разных отраслей знания) смогли открыто говорить о диктате марксистской идеологии, работать в рамках которой они были вынуждены долгие десятилетия. Тезисы, высказанные Марксом и доработанные Энгельсом в "Происхождении семьи, частной собственности и государства" стали непререкаемой догмой для всей советской антропологии (этнографии), и каждый учёный вынужден был соотносить все свои находки и предположения с мыслями классиков марксизма по этому поводу, и если что-то противоречило мыслям, высказанным почти сто лет назад, значит, этот подход заранее считался ошибочным (Алаев, 2016, с. 12) – работы таких авторов просто не публиковали, а сам он рисковал поплатиться научной карьерой.

При работе над "Мифом моногамии" трудно было не обратить внимание, что брак и мужское господство возникли совсем не по схеме Маркса-Энгельса (из-за перехода человека к земледелию и скотоводству около 10 тысяч лет назад, в результате чего якобы и родилась частная собственность и сам брак а вместе с ним и мужское господство), а гораздо раньше, в непроглядной древности, ведь данные современной антропологии однозначно показывают, что брак и мужское господство существуют по всему миру даже у племён охотников-собирателей, которым земледелие или скотоводство неизвестны, как неизвестна и частная собственность. Значит, моногамный брак возник совсем не так, как твердил марксизм.

Но только ли в этом марксизм ошибался? Упоминания о том, что научные данные не укладываются в марксистские догмы, проскакивали не только у антропологов, но и у историков, которые также объявляли, что и государства, вероятно, возникли совсем не по схеме Маркса-Энгельса да и к тому же существенно раньше. Понять огрехи марксизма можно, достаточно лишь учесть, что гипотезам его классиков уже более ста лет, и за это время ни антропология, ни история не стояли на месте, а обнаружили множество новых фактов, Марксу и Энгельсу просто неизвестных. Так и вышло, что десятилетия спустя на территории СССР недостаточное знание "отцов-основателей" вылилось в жёсткие идеологические догмы, существенно тормозившие развитие самых разных наук, в особенности общественных.