Важно же то, что и по сей день сторонников марксизма очень и очень много. И разделяют они не только взгляды Маркса и Энгельса на то, каким должно быть будущее человечества, но и взгляды на прошлое, которые в свете новых данных наукой давно уже пересмотрены. Современные марксисты собираются в кружки, где сообща читают базовые труды своих кумиров, а затем с серьёзными лицами обсуждают прочитанное, искренне веря, что стоят на самом передовом крае науки. Я бывал на таких чтениях, и знаю эту кухню изнутри. Это действительно очень странное ощущение, будто побывал в какой-то религиозной общине: когда в начале XXI века группа людей на полном серьёзе обсуждает труды более чем вековой давности, даже не допуская, что с момента их публикации накопилось много новых данных, в корне опрокидывающих так дорогие им взгляды. В возникающих спорах адепты марксизма, как аксиомы, твердят заученные цитаты из "Капитала" и "Происхождения семьи, частной собственности и государства", совсем при этом не ведая, что всё это во всех смыслах уже "прошлый век". Это очень напоминает любителей спорить с теорией эволюции, ссылающихся на древние труды Дарвина и утверждающих, что "переходное звено ещё не найдено" [уточню: с тех пор, как Дарвин указал на этот нюанс, "переходных звеньев" между современным человеком и его предками было найдено исчерпывающее множество]. Никто не посчитает адекватным цитировать Аристотеля, но вот цитаты Маркса с Энгельсом по-прежнему удивительным образом содержат налёт некой интеллектуальности.
Но ошибки марксизма заключаются не только в неверной фактологии, ошибки эти куда более существенны и вкрадываются в самую сердцевину этой философии – в то, что было названо историческим материализмом: убеждённостью, что исторический процесс разворачивается по строго последовательной схеме, сменяя одну экономическую стадию (формацию) за другой. При этом постулировался знаменитый тезис, будто бытие определяет сознание – то есть условия жизни (среда, материальное, экономическое и технологическое развитие) определяют сознание человека (его понимание собственного места в мире, его моральные ценности, его эмоции и мышление как таковое). В другой формулировке эта связь была выражена в терминах базиса и надстройки, где реальные факторы бытия – это базис, а производное от него сознание человека, его сфера представлений – это надстройка. Эта однозначная и линейная связь, где бытие определяет сознание, позже так плотно вошла в философию марксизма, что многие её адепты и по сей день твердят, как аксиому, что сознание вторично, важно лишь бытие, и именно перемены в бытии ведут к переменам в сознании. Вот именно этот тезис ближе к концу XX века стал активнее всего подвергаться сомнению со стороны антропологов, историков и экономистов – у всех них накопилось большое количество данных, показывающих прямо противоположное: сознание (как осмысление действительности) способно влиять на само бытие, на производство и на экономику. И в части случаев выдвигается даже мысль о главенствующей роли сознания в жизни человека, а бытие же оказывается именно таким, каким оно было осмыслено (см. Васильев, 2011). Именно эти представления об односторонней связи между бытием и сознанием и можно назвать главной ошибкой марксизма.
Дефект марксистского подхода коренился в чрезмерной рационализации человеческого поведения. Человек, по этой логике, выглядел неким реактивным веществом, которое лишь реагирует на воздействия среды, причём реагирует всегда линейно и предсказуемо. Что-то в духе: льёт дождь – человек ищет укрытие, становится холодно – человек утепляется, и т.д. При этом отчасти такая схема действительно может работать, а отчасти – нет. Если люди считали бы дождь подарком богов, который те посылают с неба для их омоложения, стали бы они от него искать укрытие? Или же прямо под мириадами капель обнажёнными устраивали бы ритуальные танцы? Роль представлений в поведении людей можно иллюстрировать множеством примеров. Это может сделать каждый, достаточно лишь задуматься. Голодный европеец съедает корову и насыщается, голодный индус никогда так не сделает, ведь корова для него священна; голодный европеец съедает свинью, и снова у него всё отлично, голодный же мусульманин вторит поведению индуса, но только по обратной причине – свинья нечиста.
Критики марксизма замечают, что представления о человеческой сущности в нём можно описать так: "человек начинает мыслить понятиями выгоды в тот самый момент, как только появляется возможность этой самой выгоды. Достаточно появиться возможности частной собственности, и следом возникает частная собственность; если возникает возможность и выгодность эксплуатации человека человеком, то возникает и эксплуатация. Получается, в логическом смысле, что любая экономическая возможность почти равна реальности" (Крих, 2013). Если анализировать труды Маркса, частная собственность обладает собственной волей – она, словно паразит, будто бы внедряется в мозг человека, подчиняет его и определяет его поведение. Стоит только собственности однажды возникнуть, так человек отныне будет всячески её оберегать, биться за неё, а по возможности – и преумножать. Эта картина безумно странна… Ведь в то же самое время, когда одних людей собственность подчиняет, другие восстают против неё, находят в себе силы от неё отказаться. Как это возможно? Почему злой плантатор рьяно эксплуатирует рабов, стремясь увеличить свой капитал, а другой же может отказаться от своих поместий в пользу бедных? Одна эпоха, одна собственность, но такие разные реакции на неё… Может, всё дело в том, что разные здесь – люди? Тогда это уже вопрос психологии?
Не проще ли предположить, что человеку исходно присуще стремление выделиться на фоне других, да выделиться в самом лучшем, престижном свете, а потому возможность накопления частной собственности оказывается закономерным развитием этого стремления, так как хорошо способствует умножению престижа? Это самое очевидное и простое предположение. Но по понятным причинам оно не может нравится тем, кто желает верить в материалистический детерминизм. Марксисты неосознанно просто отказали человеку в воле и в психологии и перенесли эти свойства на собственность – чтобы создать иллюзию односторонней зависимости. Мол, решает не человек, а сложные материально-экономические механизмы в его лице – вот главная цель этой веры.
В 1920-е в США был очень популярен бихевиоризм – направление в психологии, пытавшееся объяснить всё поведение человека исключительно схемой "стимул-реакция", при этом специфика осмысления человеком конкретного стимула совсем не принималась в расчёт: стимул как бы сам по себе уже определял реакцию человека. Такой подход совершенно справедливо критиковали за то, что он, по сути, просто выкидывал сложную психику человека, ту самую его способность собственной интерпретации любого явления, и сводил всё его поведение к однотипным реакциям, которые от самого человека никак не зависели. Понятно, почему бихевиоризм со временем претерпел множество трансформаций, усложнений исходной гипотезы, пока не пришёл к постепенному возвращению психики человека как способности интерпретировать бытие, что в финале фактически привело к большому забвению бихевиоризма. Так вот марксизм выступил в роли, аналогичной бихевиоризму, – выкинул сложную психику человека, сведя всё его поведение к схеме "стимул-реакция". То есть "надстройки" будто и вовсе нет при таком подходе, это лишь приличия ради упоминаемая призрачная конструкция. При этом разум человека как бы абсолютизируется, поскольку всякая реакция человека оказывается по умолчанию адекватной воздействию: если ты голоден, то ешь всё, что сгодится. Но кто определяет, что именно сгодится? Пример священных индуистских коров и нечистых мусульманских свиней показывает, что сфера представлений способна сильно влиять на поведение человека.
В марксизме роль человеческого сознания ("надстройки") всегда сильно умалялась: развитием человечества всегда движут сугубо экономика, производство и прочие "объективные условия". Но критиками очень ловко подмечено, что сам же марксизм на примере СССР доказал обратное: выступая доминирующей государственной идеологией, он подчинил себе и всю экономику, и морально-этическую сферы общества. "Сам марксизм как именно надстройка сыграл в трагической истории человечества ХХ в. свою страшную роль как раз потому, что первоосновой на деле являются не материально-технические и финансово-экономические реалии. Дорогу в жизнь для этих столь любимых и так очевидно предпочитаемых марксизмом реалий открывают идеи" (Васильев, 2011, с. 12). Как было сказано выше, марксизм сильно тормозил и развитие наук в СССР (и речь не только о печально известной генетике, но и об истории, и этнографии).
