Большая работа. Пугающая я бы сказал, но интересная, пусть и абсолютно не в моем жанре, пусть...впрочем откуда же...откуда же я взял эту свою жанровую принадлежность? Откуда? Я может и так могу. Может я с Малевичем ещё поработать успею? Все может быть.
Я снова отошёл от полотна и повернул голову на входную дверь, в галерею пришли очередные псевдо-эстеты, в сюртуках и шляпах, тем не менее, даже с такого расстояния было видно, а тем более чувствовалось носом, что эстеты наши, беспробудно пьяны. Анна Александровна быстро прошла мимо Софьи, направившейся к гостям, аккуратно попрощалась со мной, положив свою холодную руку мне на плечо и таким же аккуратным, тихим, будто бы ветреным шагом вышла из галереи. Я вздохнул, попрощался с Софьей и вышел следом. Но на улице, шумной и пропахшей казалось бы в пьяницах уже абсолютно полностью я не встретил незнакомку из Москвы. Анна Александровна видимо настолько быстро передвигалась.
ГЛАВА 3
Вернувшись домой, я заметил, что в прихожей висит пальто моего товарища Степана. Из гостиной же доносился шум разговора. Виктория о чем-то спорила с непробиваемым Степаном. Глаз мой зацепился о неожиданно появившийся топор. Откуда он? Может Степан принес...впрочем ладно уж.
Я прошёл в гостиную.
"Нет...вы не понимаете Виктория...я ведь не...я говорил о исключительности поэтического языка, вы не Маяковский и не Хлебников...вы Виктория и пишите, как Виктория...ох" заметив меня он протянул мне руку и крепко пожал, я сел рядом с Викторией, надувшей губы.
"Нет, ну ты только посмотри, он сидит и критикует меня. А сказал, прочитай ему, он разбирается."
"А чего ты хотела. Пишешь что либо, жди кого либо, критикующего это."
Степан поднял с пола сумку и вытащил оттуда, какую-то небольшую коробочку. Протянув её мне, он кивнул, намекая, что её следует открыть. Я открыл коробку, и предо мной предстала литографическая табличка. На ней лежала небольшая бумажка, на коей было написано аккуратным, пусть и слегка размашистым женским почерком:
"Францу Дмитриевичу от Натальи Гончаровой. Пересвет и Ослябя"
"О, спасибо, я уж думал, не сможешь попасть к ней."
Степан усмехнулся и сказал:
"Нечего страшного, я был у Ларионова, а Гончарова оставила эту работу для тебя. Он мне её передал, а я уже тебе. Все равно мне было по пути. Виктория ведь позвала...на чтения стихов."
"На чтение и слушанье, а не на бесконечное перебивание."
"Так ладно...успокойтесь, Виктория прочитай свою работу. Это что-то новое?"
"Да...как только ты ушел...пришло в голову пара строчек...в итоге дописала. А ПОТОМ ПРИШЕЛ ОН!"
Виктория с легким, девичьим гневом указывала пальцем на испуганного Степана, тот лишь развел руками:
"Ладно, плохой слушатель я, каюсь...прочитай ещё раз. Ни слова не скажу."
Я кивнул Виктории и она, ещё раз посмотрев на Степана, а после на меня, удостоверилась, что мы не шутим.
Она прокашлялась, а потом начала читать с блокнота:
Грусти полные глаза
Проводили дни и ночи
В четырех пустых стенах
Жили там наощупь
Впереди шла жизнь в нарядах
Громко крича и смеясь
Ну а мне в оконных рамах
Оставалось наблюдать
Вот на площади людишки
Полные улыбок лица
Пьяницы и дети вместе
Радуются жизни
Ну а я сошла с ума
Кричу я на эти стены
На кой черт мать родила
На кой черт нужны сирены
Крику я, надорвалась
Потеряла голос
Но внутри меня кричит
Адский демон-Морок....
Виктория закончила читать и снова, менее воодушевленно посмотрела на нас со Степаном. Последний слегка кривился, но все же нечего не сказал, я же, как уже не раз было говорено, нечего не понимающий в этом, просто сказал:
"Вполне себе, мне нравится. Уж не знаю, как тебе Степан. Вижу что кривишься, тем не менее, слушать это все же приятно."
"Знаете...я лучше Тинякова послушал бы...без обид Виктория, но..."
"НО?" Виктория начала, кажется злиться по-настоящему. Поэтому Степан решил и ретироваться и сгладить обстановку.
"Знаешь...ты можешь и лучше написать...наверно. Не лучшее произведение из твоих...вот. Ну а мне пора идти. Давай Франц, до свидания...и вам Виктория, конечно же...успехов в поэзии."
