Повесть Художник
Я люблю женщин своей кистью.
*Огюст Ренуар
Живопись - самое доступное и удобное из искусств.
*И. Гёте
Посвящаю это произведение Эдуарду Вениаминовичу Лимонову. Великому русскому прозаику, эссеисту, политику и самое главное: человеку. Во многом на это произведение повлияла Лимоновская проза, поэтому я просто обязан был написать хотя бы пять копеек про человека, привнесшего в мою прозу живость и вернувшего меня, своей прозой на стезю творчества. Спасибо за великую литературу Эдуарду Лимонову, спасибо за его литературную фигуру, спасибо ему за всё.
Ах, его ли лодочка,
да не хоть куда -
до краёв маленечко
тина, да вода.
*Елена Гуро отрывок работы "Лодочка"
ГЛАВА 1
Рука мерно вырисовывала странные узоры, неожиданно пришедшие в мою, слегка помутненную от недосыпа, голову. Мазок здесь, мазок там и вот: Узор.
На секунду оторвавшись от холста я посмотрел в окно. За ним предстала Фонтанка, а по ней аккуратно плывущие, редкие и небольшие лодки. На их белых телах то и дело поигрывали солнечные лучи, слепящие время от времени. Там все так тихо, так аккуратно и спокойно. Сейчас бы тоже выбраться туда, но, к сожалению нужно работать.
Когда я вообще последний раз выбирался из квартиры? Недели...ох, недель 6 назад. Виктория тогда упросила пойти с ней, в местный небольшой кабак. Впрочем кабаком это место Виктория мне запрещала называть, говорила мне, что это очень модное место и все начинали там и Гумилёв, земля ему пухом и даже сам Владимир Владимирович Маяковский, во славу которого совсем недавно я нарисовал ряд простеньких, но все же довольно интересных и ярких картин. Кабак этот, а точнее по словам Виктории: литературный трактиръ, притом именно так, с "ъ" на конце находился в небольшом и очень неприметном со стороны подвальчике. Захочешь посетить и никогда в жизни не найдешь, только завсегдатаи прекрасно знали все дороги к этому подвалу. Даже мой товарищ учитель литературы и то...знает где трактир находится. Ещё и называется так: "Синяя Лошадь", невероятный трактирный оммаж на художника Франца Марка, впрочем не совсем уверен что местные посетители вообще знают кто это такой.
Виктория тогда читала свои новые стихи, их я раньше не слышал. Девчонка даже не захотела меня посвятить в них, вот ведь. Внутри "Синяя Лошадь" была вполне привычным кабаком, ряд небольших деревянных столиков, стульев. Массивная стойка с барменом, все это, конечно же, мягко говоря, в кромешном полумраке. Единственное отличие от других попойных была имевшаяся в наличии эдакая сцена. Ну, знаете будто бы театральная, только если бы театр был построен для мышей. Метра два она была в общей сложности, странный такой, скрипящий и слегка грязный квадрат деревянного происхождения. На него светила естественно тусклая лампа. Рядом на небольших стойках даже иногда, как говорила мне Виктория, расставляли свечи.
Перед Викторией выступал Сергей Тиняков. Вообще неплохой человек, никогда не жалел о своем знакомстве с ним. Раньше в былые времена работал он в книжном издательстве, выпускал тогда, в свои лучшие годы: Хлебникова, Кручёных. Сам немного пописывал стишки. А мне во время встречи, иногда, рассказывал о том, что якобы даже Пастернака видел, лично. Стоял мол прямо перед ним, как я тогда и передавал ему один из сборников. Не уверен в том, что Сергей видел его, все же любит он приврать, но человек золотой. Благодаря нему я могу получить практически любую книгу. Одному богу известно откуда этот, уже окончательно отбившийся от рук человек достает невероятные вещи. Мне он рассказывал о каком то дальнем друге, мол он помогает с особо проблемными книгами, но не знаю, не верю я Тинякову.
Читал он на сцене "Синей Лошади" свои стихи, как оказалось, он продолжал их писать даже будучи в фактически бедственном положении, благо, что не жил на улице. Была у него комнатка, где то на Мало-Охтенском. Там вроде даже не комнатка, а целый склад, почти библиотека. Был я там как-то раз.
Стихи он читал довольно громко, практически кричал в определенных местах, но в каких то наоборот переходил на неслышный шепот. Странно его выступление выглядело. Он сначала будто бы кричал на небеса, а потом молился, дабы его простили. Впрочем, может, так оно и было.
Помню только одну наиболее интересные строчки, врезались мне в память.Возможно исключительно от самого исполнения, может и по какой то другой причине:
На улице кричат и пьют, ища врагов везде
Но господа,вы что же вдруг
Не видите их на себе
Они ведь сжали вас в кулак
И продолжают бить лицом
О каменные улицы и грязь
Обтессаные гранитным топором!
Я даже похлопал Тинякову, в числе к слову немногих, большинство все же просто смотрели пустым взором в сторону сцены, то и дело поднимая стаканы. Виктория вышла после Тинякова с небольшой книжечкой, видимо там все было написано. Оделась правда она непривычно просто, лишь бы не бросаться в глаза? Черное, довольно чопорное платье, небольшая золотая цепочка, беспорядочно разнесенные в стороны волосы. Виктория наводила впечатление лишь местного, довольно часто бывавшего здесь человека, нежели поэта из, уж извините, богемы. Впрочем, какая разница, как выглядела она. Важнее было то, что она читала:
Прошёл уж век,цветы завяли
И солнце уж не бьет в окно
