– Я так понимаю, тогда, в первый раз, ты к ней не вернулся? – спросил Марк, когда молчание затянулось.

– Думал, годик-два послужу, затем уволюсь и вернусь. Написал Элишке, чтобы пока пожила у тётки в соседнем селении, ну и чтобы ждала меня. Она и ждала… Но не дождалась.

– Что, замуж за другого вышла?

– Умерла. От чумы.

Константин снова умолк. Но Марку больше объяснений и не требовалось. Чувство вины – самый крепкий якорь! Вдобавок нарушенное обещание… Вот и бросался парень в самые горячие точки столетий, гонимый необъяснимой душевной мукой, словно Орест, преследуемый эриниями.

– А когда ты вернулся, воспользовавшись услугой нашего трактира, – продолжил Марк за беглеца, – то решил переиграть всё заново. Вполне логично. Но ты ведь понимаешь, что судьбу девушки этим не изменишь? Её всё равно унесёт чума…

– Понимаю, – кивнул Константин и вдруг резко поднял голову: в его стальных глазах читалась боль и решимость. – Зато умрёт она не в отчаянии и полном одиночестве, в пустом доме, проклиная весь род мужской – вероломный, подлый, недостойный доверия! Я бы мог подарить ей хоть недолгое, но настоящее счастье…

Марк задумался. Желание беглеца было понятно и по-своему резонно. Таким образом он действительно мог исправить если не нынешнюю, то хотя бы следующую судьбу девушки. Обиженным женщинам, ушедшим из жизни с ненавистью и недоверием к мужчинам, ох как непросто приходится в следующих воплощениях!

Не дождавшись его ответа, Константин продолжил:

– Ведь существует возможность исправиться, не так ли? Недаром же у тебя над дверью написано: «Исправленному верить»?

Марк не смог скрыть удивления, и Константин иронично усмехнулся:

– Не думал, что такой вечный солдафон как я, может знать латынь? Так ведь я честно пытался вырваться из заколдованного круга, получить мирную профессию, завести семью. И всё равно в итоге оказался в армии… Пожалуйста, брат, мне нужно всего три месяца!

– Так… мало? – невольно поёжился Марк.

– Да. Эпидемия уже перекинулась на Балканы. Скоро волна смертей достигнет и нашей Богемии. Когда всё будет кончено, я вступлю в армию императора…

– Нет.

– Нет?

– В армию уйдёт Иржи. И дальше проживёт свою жизнь так, как и в первый раз – бравым солдатом, – твёрдо сказал Марк. – А ты, Константин, возвращайся к нам, в трактир. Для людей с твоими способностями всегда найдётся работа.

С этими словами он встал, и Рекс, лежавший рядом, резво вскочил. Константин тоже поднялся на ноги:

– Я подумаю над твоим предложением.

– Подумай.

Они пожали друг другу руки, и Марк пошёл обратно. Бессмысленно было говорить что-то ещё, тем более желать удачи или всего доброго. Они оба знали, что ничего доброго Иржи-Константину здесь не светит…

Конечно, можно считать удачей то, что чума его не тронет – ни в Богемии, ни в Австрии, куда он отправится, похоронив молодую жену. Как и того уличного музыканта Августина, любимца жителей Вены, который, будучи сильно нетрезв, свалится в яму с телами жертв «чёрной смерти», где проспит до утра, однако останется жив-здоров; правда, счастливчик Августин всё равно вскоре умрёт, но уже после эпидемии, после знаменитой Венской битвы – от пьянства. Возможно, Иржи и весельчак Августин наравне с другими горожанами будут разбирать дома на окраинах австрийской столицы, чтобы турки остались без укрытия. Будут вместе сражаться на стенах осаждённого города, два месяца терпеть голод и лишения, пока не подоспеют войска короля Речи Посполитой и не разгромят полки султана. Битва под Веной станет переломным событием в трёхвековой войне государств Центральной Европы против Османской империи. А Иржи после снятия осады передумает вступать в личную гвардию императора, который бросил свою столицу на произвол судьбы, присоединится к войскам, гонящим турок из Европы, и погибнет в боях за Трансильванию.

Марк прошёл мимо избушки лесника, где с замиранием сердца ждала жениха юная Элишка, и удалился в сторону тракта, насвистывая не сочинённую ещё в народе мелодию – анахронизм, конечно, но ничто другое в голову не шло:

«Ах, мой милый Августин,

Августин, Августин,

Ах, мой милый Августин,

Всё прошло, всё!»

***

Константин появился в трактире почти месяц спустя. Стояла солнечная погода, редкая для поздней осени, и Марк трудился в саду. Нужно было порубить гору сухих сучьев, спиленных со старых деревьев – зимой пригодятся для растопки. Разогнувшись, чтобы стереть пот со лба, он увидел гостя, шагающего к нему со стороны дома.

– День добрый! – зычно поздоровался Константин. – Хозяйка сказала, ты тут…

Оба невольно вздрогнули – надо же, какое совпадение – и пожали друг другу руки.

– Второй топор найдётся? – спросил Константин.

Марк кивнул в сторону сарайчика:

– Выбирай.

Вдвоём быстро управились с ветками. На столе в беседке их уже ждал вместительный кофейник, кружки и корзинка с горячими булочками.

– Сто лет не ел домашней еды, – сказал гость, с аппетитом уплетая угощение. – Или все триста? Кстати, как проводники считают личное время жизни? Вот тебе, к примеру, сколько лет?

– Да никак. И нисколько, – ответил Марк. – С момента первого реального путешествия в прошлое этот вопрос в принципе перестаёт нас беспокоить. Живём себе и живём. Как бы вне времени.

– А ваши дети? Я видел девчушку на кухне с твоей женой… Они ведь взрослеют?

– Ну разумеется. Насколько им самим этого хочется.

– Чудеса! – подивился гость.

– У трактьеров, то есть проводников, вообще своеобразные отношения с материальным миром, – подтвердил Марк.

– Трактьер – это от слова «тракт»?

– Верно. Трактом мы называем путь перевоплощений: как почтовая дорога – от станции к станции… А трактир, трактирщик – ну, просто так совпало в данном регионе, – Марк усмехнулся в ус. – В других странах наши заведения называют соответственно местным традициям: караван-сарай, таверна, постоялый двор, просто гостиница.

– Понятно… Ты говорил, есть работа? – с надеждой спросил Константин.

– Что, надоело воевать?

– Сыт по горло.

Марк с пониманием кивнул:

– Работы полно. В последние десятилетия резко возросло количество желающих исправить ошибки прошлого. Видимо, от того, что рамки человеческого сознания значительно раздвинулись: сейчас уже никого не удивишь таким понятием, как «опыт прошлых воплощений». Да и сама идея реинкарнации перестала быть частью экзотической религии индусов или мистического учения теософов… Так вот, проводники трудятся в нескольких направлениях. Молодёжь больше тянется к курьерской службе, оно и понятно – постоянное движение, приключения и всё такое. А вот трактирщиков сильно не хватает. В Новой Зеландии, к примеру, нет ни одного. Поедешь туда?

– В Новую Зеландию? – опешил Константин. Но подумав, сказал: – А почему бы нет? Говорят, прекрасная страна – и люди, и природа. Вот только… – он замялся.

– Да? – подбодрил его Марк. – Что тебя беспокоит?

– Английский у меня не ахти, не говоря уж о немецком или французском. А там наверняка будут туристы со всего света!

– Насчёт этого не волнуйся. Вспомни, я общался с твоей невестой на чешском, причём на средневековом чешском, да и одет был соответственно месту и эпохе. Разве тебе это не показалось странным?

– Я как-то не обратил внимания, – признался Константин. – Не до того было. Это какая-то особенность проводников, полагаю?

– Темпоральная мимикрия – так мы это называем. Как она работает, не спрашивай, сам не знаю. Но работает безотказно. Внешность, язык, манеры – всё приходит само собой, как хамелеон желтеет на жёлтом фоне и зеленеет на зелёном.

– А ваши ищейки тоже мимикрируют? – поинтересовался гость, глядя на деловито трусящего к беседке Рекса. Пёс, снова в обличии серого немецкого дога, поприветствовал Константина как старого знакомого: ткнулся головой ему в колено и дружелюбно повилял хвостом.

– Тоже. Они меняют породу, подстраиваясь под психотип посетителей.