… Пустой стакан снова до краёв наполнился настоящим виски, ирландским, тройной перегонки. Отец Салливан уже и не помнил, когда в последний раз пробовал сей эликсир. Семь лет, семь бесконечно долгих лет он торчит в адской дыре, именуемой Египтом! Но ничего, недолго терпеть осталось…

Капитан Джилрой щедро плеснул и себе в стакан, затем снова обратился к понурому священнику, до того загоревшему под беспощадным местным солнцем, что от бедуина не отличить:

– Что ж, святой отец, за вашу миссию мы уже выпили, теперь выпьем же за мою! Благосклонность фортуны, знаете ли, мне сейчас не помешает. Скоро домой возвращаться, а в моих трюмах пусто, не считая прорвы полудохлых крыс, дьявол бы их всех побрал!

– Не призывайте врага человеческого, сын мой! – миссионер погрозил костлявым пальцем красному от виски и злости ирландцу, капитану и владельцу небольшого торгового судна. – Так говорите, ничего не удалось откопать?

Капитан вздохнул так тяжело, что чуть не погасил ржавую масляную лампу, худо-бедно освещавшую единственную комнатёнку в лачуге священника.

– Ничего, кроме огромного каменного погреба, битком набитого кошачьими мумиями, чтоб им пусто стало… Э-эх, да ведь они и так пустые – одна шкура да кости! – с омерзением сплюнул мореход. – Если в том проклятом языческом храме и были какие-то ценности, то их давно растащили местные грабители. А в мумиях какой прок? Никакого…

– Я бы не стал утверждать столь категорично, – изрёк святой отец, хитро прищурив чёрные глазки, и без того маленькие, особенно по сравнению с выпирающим носом-клювом. Из-за выдающегося носа местные уважали отца Салливана больше других миссионеров: уж больно он был похож на их древнего бога Ра, который изображался с головой сокола. – Забыли, дорогой мой соотечественник, что у нас на родине делают из костей на скотобойнях?

– Мыло варят, что ли? – озадаченно поскрёб рыжую макушку капитан Джилрой.

– И мыло тоже. Но в основном перемалывают кости на удобрения: если почву не подкармливать, ни ячмень, ни картофель не уродится. Это здесь Нил, разливаясь, каждый год обильно покрывает землю жирным слоем ила. А наша многострадальная родина, увы, не богата плодородными почвами.

– Зато народ наш куда смекалистее! – капитан стукнул кулаком по столу, аж опустевшие стаканы задребезжали. – Ишь что придумали – кости перемалывать на удобрение!

– Вот и я говорю, – многозначительно протянул отец Салливан, – кости перемалывают, останки, значит…

Тут до капитана наконец дошло. Он выпучил блёклые водянистые глаза, икнул и вдруг выпалил, захлебываясь от восторга:

– То есть мумии можно пустить на удобрение! Ну конечно, чего добру пропадать? Там их тысячи тысяч, бери – не хочу…

– Ну-ну, так просто их не возьмёшь, – осадил морехода священник. – Местные, хоть и приняли ислам, в душе остались язычниками, уж поверьте мне, сэр, я знаю, о чём говорю. Они почитают веру своих предков и не позволят осквернить святыню…

– Это сушёные-то кошки – святыня? – пьяно ухмыльнулся капитан Джилрой. – Я приведу своих матросов, и они живо набьют чучелами мешки – столько, сколько влезет в трюмы. Эх, жаль, нельзя здесь, на месте, перемолоть всё в муку – больше бы вместилось!

– Вы не о том сейчас думаете, капитан. Вашим бравым матросам несдобровать, если местные поднимут шум. Поймите же, они фанатики! Чего доброго, ещё ваш корабль подожгут.

– И что же мне делать? Посоветуйте, святой отец, раз уж вы так хорошо изучили нравы аборигенов.

Священник сделал вид, что задумался. Затем сказал, понизив голос до шёпота, хотя никто в этой убогой глинобитной хижине, именуемой католической миссией, не мог их подслушать:

– Предлагаю действовать так. Я отвлеку местных: устрою шествие с хоругвями, все непременно сбегутся, поскольку жадны до зрелищ. А вы со своими молодцами тем временем быстренько погрузите мешки в… Так, а повозки? Вы же не можете арендовать повозки или вьючных животных у местных жителей – тогда они всё поймут… Ладно, я дам вам кое-кого в помощь. У этих ребят свои верблюды имеются.

– Вы о ком? – заинтересовался капитан Джилрой.

– Так, археологи… Нет-нет, не беспокойтесь – не из наших, учёных.

– Я понял! – капитан хлопнул себя по лбу широкой ладонью. – Чёрные копатели!

– Тише! – цыкнул на него отец Салливан. – Кроме этих прохиндеев, никто из местных вам не поможет. Только имейте в виду: не пытайтесь их надуть. Заплатите разбойникам сколько потребуют, не торгуясь, иначе, сударь, я и полпенса не дам за вашу голову.

– Ладно-ладно, святой отец, я понял. Ну, а сколько вы хотите за дельный совет да посредничество, так сказать?

– Господь с вами, капитан! Зачем мне, священнослужителю, деньги? – отец Салливан закатил глаза к потолку: сквозь прохудившийся камышовый настил просвечивали яркие южные звёзды. – Ну разве только для миссии – сами видите, как мы тут бедствуем.

– Десять процентов! – предложил мореход, поражаясь собственной щедрости. Хотя, если подумать, идея ведь целиком принадлежала святому отцу.

Святой отец, очевидно, подумал о том же, поскольку в недоумении воззрился на собеседника чёрными глазами-бусинками:

– Помилуйте, сэр! Мы ведь школу для местных детишек хотим построить…

– Школу, говорите? – мореход широко усмехнулся. – Ну-ну… Ладно – для благого дела не жалко: пусть будет пятнадцать!

На том и порешили. Выпили ещё за успех предприятия и договорились провернуть его завтра же вечером: зачем откладывать благое дело? Выходя, капитан всё же спросил священника:

– Я-то загружусь и отчалю, а вам здесь оставаться. Не боитесь мести древних богов, святой отец?

– Со мной Господь Истинный! – привычно возгласил священник. – Так говорил мой дед, тогда ещё молодой батрак, опустошая могилы кельтских вождей. Его тоже предупреждали, что древние друиды обязательно будут мстить. Но дед купил дом, землю и жил безбедно на собственной ферме ещё сорок лет. Так что, сэр, вам меня не запугать!

Когда капитан, ухмыляясь и пошатываясь, удалился по спящей улице в сторону портовой гостиницы, отец Салливан запер дверь лачуги на засов. А затем приподнял циновку, закрывающую узкий лаз, и нырнул в подпол, не забыв прихватить с собой лампу.

Мигающий язычок пламени многократно отразился в металлических поверхностях: кругом на земляном полу и на грубо сколоченных полках стояли кубки, вазы, треноги, светильники, статуэтки – бронзовые, серебряные и даже золотые, украшенные инкрустацией и резьбой. Всё из захоронений древних египтян, разграбленных их собственными потомками. Отец Салливан скупал сии артефакты у воров, чтобы затем продать в Европе, только в сто раз дороже. Богатые аристократы совсем помешались на любви к древности и готовы были платить огромные деньги даже за глиняные черепки, не говоря уж о золоте и слоновой кости. Тут добра хватит, чтобы купить себе сан епископа в цивилизованной стране с умеренным климатом.

Он высветил на верхней полке любимую вещицу – статуэтку кошки из чёрного дерева, с золотым ожерельем и редчайшими огненными опалами в глазницах. То была не просто кошка – сама богиня Бастет, найденная как раз в том храме, подземелья которого собрался опустошить бравый капитан Джилрой.

– Ну и что ты мне сделаешь, кошка? А ни-че-го! Пожалуй, я не буду тебя продавать. Оставлю себе на память…

***

Когда Марк вернулся в зал, посетителя, назвавшегося Пристом, там уже не было. Лишь на столике рядом с пустым бокалом лежали несколько мятых купюр.

– Ты бы видел, отец, как он драпал! – со смехом заметил парень, вошедший следом через боковой вход. – Как… как не знаю кто!

– Как чёрт, окроплённый святой водой, – подсказал Марк, невозмутимо убирая со стола.

– Может, нам тут слегка почистить пространство – от остатков тёмной энергии? – парень помахал руками, изображая магические пассы.

– Зачем? Рыжий уже всё собрал. Теперь дня три дома не появится, – Марк указал на кресло: кота там действительно не было.

– Неужели тебе было совсем не интересно взглянуть ему в лицо? – не унимался парень.