Три дня простояли на рейде, пока Порт ругался с Пароходством, пытался отмазаться и вытолкнуть нас, хоть куда. Предлагался Батум, как наименее подверженный пьянству. Но Москва рассудила по-своему после жалобы Пароходства: «На шару пьют все одинаково» и заставила Новороссийск нас принять. Еще два дня стояли на нефтяном причале, пока грузовые районы порта воевали между собой, пытаясь отпихнуться от такого счастья. Их тоже можно понять. Прощай премии, прогрессивки, места в Социалистическом соревновании, благодарности и грамоты. Здравствуй Скандал!

Наконец поставили к причалу напротив конторы порта. Не запомнил, к сожалению, имени и названия, но, считай почти центр города. Первые две бригады понуро и обреченно отправились в трюма. Через два часа запели. Бригада, прибывшая на смену через 8 часов, вместе с оставшимися в строю предыдущими членами, грузила тела "павших" на грузовую сетку и аккуратно, краном переправляла их на причал.

Портовское начальство разбежалось в кратковременные отпуска и командировки, чтоб не видеть творившегося безобразия. За четыре дня и три ночи выгрузки, теплоход «Ждановский Комсомолец» отправил Новороссийский порт в глубокую клоаку по всем показателям, ну разве что грузооборот, один не пострадал. Говорят, жесткая вражда между АМП и НМТП продолжалась после этого, вплоть до развала Союза.

Ну а нас, бравых курсантов, рассчитали по полной и отправили догрызать свой гранит. Мы поехали. Один продолжительный семестр четвертого курса и снова плавательская практика. Но теперь мы уже будем умнее и предусмотрительнее. Заранее позаботимся о хорошем пароходе с хорошими рейсами. Так оно и вышло к следующему Маю. Но это отдельная история.

Доцент Кийло, зам декана Судоводительского факультета по учебной части, уважал отличников и терпимо относится к двоечникам. Отличников баловали и предоставляли широчайшие права и свободы. Отличник, например, даже не обязательно круглый, договорившись с преподавателями и начальником кафедры, мог сдавать сессию досрочно, хоть за месяц до окончания семестра и отправляться на практику по своему желанию. Условия досрочной сдачи сессии были просты – сдавай вперед все контрольные и лабораторные работы, сдавай зачеты, договаривайся с кафедрой о приеме экзамена и go ahead!

Но оценка ниже 4-х баллов на засчитывалась. Если «досрочно» получил четверки по всем экзаменационным предметам, то на следующую сессию досрочку могли и не разрешить. С третьей практики я опоздал более чем на месяц и нагонял пропущенное ускоренными темпами. К середине семестра (а он у нас на 4 курсе был один, длинный) так вошел во вкус, что, разогнавшись и используя инерцию прошлого года, преодолел его за 4 месяца вместо 5.

Я очень хотел опять в море досрочно. Второй раз судьбу искушать не стал, и не стал проситься в индивидуалку, а попросил оформиться на УПС «Профессор Кудревич», на котором меня помнили, как повара-зеленщика, с тайной мыслью снова устроиться на камбуз. Так и получилось, даже более того, меня взяли в штат на должность повара – пекаря, чего уже я совсем не ожидал. Но adventurer было мое второе имя и на вопрос Старшего помощника, есть-ли какой опыт и справлюсь-ли я? Ответил – «Легко!» И пошел, слегка озадаченный, переодеваться в поварские белые одежды.

На Учебных судах в штате было 4 повара. Шеф, Второй, Пекарь и Зеленщик. Кормить надо ораву в 200 человек. Готового хлеба на месяц – два не наморозишь, холодильников не хватит и хлеб в море надо печь каждый день. Каждый день мешок – полтора муки вымешивать, раскладывать тесто по формам, выпекать в электропечи и прятать от вечно голодных курсантов. Я сменил пекаря – даму с бицепсами, накачанными как у Шварценеггера и оценил по достоинству выражение «нелегкий хлеб». Работа зеленщика и чистка картошки машинным способом или курсантами, вспоминалась мне райским ничего неделаньем. Теперь начинать рабочий день надо было в 05 утра, чтоб свежий хлеб был готов к обеду. Капитан не завтракал, только пил «кофей», а то вставал бы к станку в 04 часа, чтоб успеть к восьми с первой выпечкой.

Хлеб я пек только белый, мука была из канадского зерна, кирпичи получались красивые, пышные ноздреватые. Запах – с ума сойти! На теплую краюшечку, ножичком сливочного масла, а оно тает на хлебе и впитывается в мякиш, и это все теплое, мягкое, с сумасшедшим запахом свежеиспеченного хлеба, да в рот, да сладким чаем запить. Парадиз.

Выпекал по 80- 100 буханок в день. Возмужал, окреп «на хлебе и воде», прочувствовал истину, что «ученье свет, а не ученье – чуть свет и на работу». На флоте даром денег не платят никому. За каждый доллар надо вспотеть и напрячься головой, если учился, или руками, если не очень. Дружил с Четвертым механиком, потому что тестомесильная машина ломалась регулярно.

Мы стояли на линии Одесса – Латакия (или Тарту с) – Венеция (или Маргера) – Бари (или Бриндизи) – Одесса. Рай, рай, земной рай! Рейс месяц, иногда с хвостиком. Стоянки в Одессе 4–5 суток. Повара готовили обед и ужин и с 16 часов сбегали по домам. Я оставался на ужин, разогревал, или доготавливал полуфабрикаты, командовал бригадой курсантов, выделенной в наряд на камбуз, мыть и убирать. В общем хозяйничал сам, до следующего утра. На стоянке в Одессе хлеба не пекли. Покупали готовый.

Зарабатывал ли деньги? Конечно. Рублевой зарплаты никто не считал, потому что рейсовая норма 40 метров парчи, 15 пакетов мохера перекрывала ее с избытком. Пацану в 21 год с такими доходами, куда было тратить заработанное? Вот и летали с такими же товарищами всю следующую зиму, то в Москву, то в Минск, то в Киев, то в Нижний Новгород обедать, по выходным. Приезжали в аэропорт, выбирали ближайший рейс и брали билеты туда и обратно, но до Волги, чтоб не далеко. Летали в форме, так было проще налаживать контакты. Любопытным барышням, спрашивающим, что за буквы у вас на рукаве? ОВИМУ, как расшифровываются? Отвечали: – «Одесское Вокально-Инструментальное Музыкальное Училище, с видом на море». Некоторые верили.

В каждой истории есть своя вишенка на торте. Есть и у меня в этой. После выгрузки хлопка в Одессе, нас ставят на Морвокзал, пересменка курсантов. Младшие курсы откатали свои три месяца и будут заменены другими. Экипаж, кто может, берет выходные и тоже разбегается на эти два – три дня. Повара, разумеется, в первых рядах, меня оставляют за главного. А я уже и борщ могу сварить на 30–40 человек и макароны, и тушенку в макароны бросить, и многое другое. Вот и оставили, справляйся.

И тут, буквально на следующее утро, шум, гам, свистки и топот ног. Вереница черных «Волг» вдоль борта, делегация к капитану. Кто такие? Через 5 минут звонок на камбуз, требуют Шефа. «Шефа нет» – отвечаю – «никого нет, только я, самодеятельный пекарь». Положили трубку. Звонок еще через 5 минут: – «Поднимитесь в каюту капитана». Вроде ничего еще не совершил, снимаю фартук, бегу наверх.

У капитана гости: узнаю только Начальника училища и Замполита. Еще с десяток костюмированных мужиков с «ответственными» лицами. Капитан рассказывает ситуацию, коротко и доходчиво: Марокканская делегация посещает наше училище, думают присылать или нет своих пацанов на учебу. Замполит сболтнул об учебном судне, как раз стоящем в порту и гости тут же пожелали посмотреть. Незапланированной визит, так сказать.

Пока им заговаривают зубы в учебных корпусах, надо срочно организовать для них холодный стол под пиво и под огненную воду для соотечественников из родных министерств и ведомств. Машина из «Торгмортранса» с деликатесами уже у борта. Времени доставать шефа или второго повара нет. Вот тебе две буфетчицы в помощь – чтоб через полчаса все стояло на столах в кают-компании. Обед на судне переносится на ужин!

Бегу обратно, там уже умелые буфетные нарезают хлеба, мажут маслом, открывают капитанские заначки. Бегу на причал принимать дары «Торгмолртранса». Не пересчитывая, не открывая, бегом обратно на камбуз. Икра, икра, семга, балыки, мясные и рыбные, финские колбасы. Подвигаю к себе подносы с намазанным хлебом, вскрываю банки, мажу икру. Хлеб кончился, икра нет, черпаю ложкой и в рот, черную, без хлеба. Красную и дома поем. Угощаю девчонок с ложки. На вопрос – «А можно с собой…?» – Отвечаю – «Нельзя! Ешьте здесь».