Товарищ, я вахту не в силах стоять
Первый семестр дался мне тяжело. Осенью, с наступлением холодов, я начал болеть. Болело горло, голова, подымалась температура, и так далее. Докторов в семье еще не было, проконсультироваться не у кого. Болел, как болелось. Когда становилось совсем невмоготу, шел в санчасть, прямо под нами, и лежал там 3-4-5 дней, пока не сбивали температуру. Училищные доктора сильно не заморачивались. Заставляли полоскать горло марганцовкой и пичкали жаропонижающим. Вот и все лечение.
Из-за болезни много занятий пропускал, и лекции, и контрольные, и прочие практические. Разумеется, это отразилось на результатах зачетов и экзаменов в первую зимнюю сессию. Получил два балла по математике, в зимний отпуск не отпущен, оставлен в училище, пересдавать двойку. Болезных, заваливших математику, кроме меня, было не много. Сидели все вместе в «ленинской комнате», грызли гранит, с перерывом на обед и ужин. Тряслись перед переэкзаменовкой, как положено. Вечером, у телевизора, пугали друг друга страшилками – кто из преподавателей злее и вреднее, кто будет принимать у нас экзамен.
Делились с друг другом способами подглядывания и списывания, образцами шпаргалок, их размещения на теле и в складках одежды, надписях формул на ручках, ремнях, руках и даже ботинках. Это через два года нам станет «по барабану», какой предмет и когда сдавать. Завтра? Значит завтра. Задавали лишь два вопроса: во сколько экзамен и какая аудитория. А тогда, первая двойка на первой же сессии, пугала и настраивала на минорный лад.
Тогда мы и услышали «плач» наших старших товарищей, прошедших с потерями через злую математику. Исполнил нам на гитаре, как раз к событию, одноклассник – одессит, Серега, перманентный веселун и двоечник, по кличке «Чингачгук». Исполнил со слезой и надрывом. Я запомнил почти весь текст с первого раза. Чтобы так формулы запоминались! В одесской «балладе» речь, как раз, шла про актуальное тогда для нас, событие.
Исполняется на мотив «Раскинулось море широко».
Раскинулось поле по модулю пять, кругом интегралы стояли,
Курсант не сумел производную взять, ему в деканате сказали:
Экзамен, не сдав, ты не можешь гулять!
И Кийло тобой недоволен! (Доцент Кийло – зам декана СВФ по учебной части)
Сумей теорему Коши доказать, иль будешь с ОВИМУ уволен!
Доказывать взялся, но знаний уж нет, в глазах у него помутилось,
Увидел стипендии меркнущий свет, упал, сердце больше не билось.
К нему подбежали со шпорой большой, стараясь привесть его в чувство,
Грибняк подошёл, покачал головой
– Напрасно здесь ваше искусство. (Старший преподаватель кафедры математики).
Три дня в деканате покойник лежал, в курсантскую робу одетый,
В руках он зачетную книжку держал, единственной тройкой согретый
Наутро пришли, кто покойника знал и в матрицу труп завернули,
К ногам привязали большой интеграл и тело с ОВИМУ спихнули.
Напрасно старушка ждет сына домой, ей скажут – она зарыдает,
А синуса график волна за волной в туманной дали пропадает.
Примерно в таком настроении собрались на пересдачу. Принимал… Грибняк.
Опоздал, конечно, как всегда. Раздал нам билеты сам. Раздавал, исходя из своих собственных представлений об уровне владения математикой индивидуума, и… ушел из аудитории. Народ кинулся списывать. Откуда вдруг появилась способность к скорописи и стенографии. Громким шепотом переговаривались через столы вскакивали подсмотреть и садились обратно. В общем – суета. Минут через двадцать преподаватель явился и стал нас допрашивать поочередно, кто как сидел, слева направо. Взглянув на накаляканный ответ, откладывал его в сторону вместе с билетом и задавал вопросы по курсу математики, пройденному за первые полгода. На повторную пересдачу, через неделю (а у нас практиковалось такое!) была отправлена большая часть экзаменовавшихся. Я проскочил, мало того, ухитрился получит четверку.
Счастью не было предела, но домой ехать уже было поздно. Догулял отпуск в роте.
Пробелы в математике все-таки аукнулись на 3 и 4 курсах, когда начали изучать мореходную астрономию. Но к тому времени опыт сдачи экзаменов уже был нагулян и сессии больше не страшили, даже наоборот, радовали, особенно когда появлялась возможность сдавать их досрочно, еще до окончания семестра (такое на факультете приветствовалось, правда три балла, за досрочно сдаваемый экзамен, не засчитывалось, и ты отправлялся в «общую очередь»). Сдал все курсовые, контрольные досрочно – договаривайся с преподавателем о досрочном зачете и экзамене. Сдал все на четыре и пять баллов – иди на практику, в отпуск, куда пожелаешь.
Хорошо успевающие этим успешно пользовались и увеличивали себе месяцы плавпрактики. Особо выдающиеся ухитрились набрать по 2 с хвостиком года в море за 5.5 лет обучения. Я был в их числе. Да здравствует доцент Кийло! Ко второй, летней сессии, подошел во всеоружии. Сдал без хвостов, отгулял отпуск и явился на первую плав практику полный радужных надежд и ожиданий.
Морской болезнью не страдал. С 12 лет ловил с отцом рыбу в Финском заливе, часто с ночевой в море. Но душа рвалась в дальние, загадочные, жаркие страны – пальмы, загорелые, до черноты, стройные девушки, бананы и кокосы, пираты южных морей, веселые контрабандисты… и дебелая доцент Холопцева, с кафедры марксистско-ленинской философии, идущая с нами руководителем практики. «Чтоб и в мыслях не было!»
Первая плавпрактика
ОВИМУ, отличалось от других училищ, тем, что все успевающие и дисциплинированные (без коз) первокурсники, по достижению 18 летнего возраста до июня месяца, следующего, после поступления, года, получали паспорт моряка и отправлялись на свою первую плав практику в теплые моря и дальние страны. 100–150 наиболее отличившихся первокурсников из двух рот обычно сажали на барк «Товарищ», бывший немецкий «Горьх Фок», (псевдоним немецкого культового писателя-мариниста, ушедшего в пучину вод, вместе с легким крейсером «Висбаден» в 1916 году, во время Ютландского сражения.)
С 1933 по 1939 год на барке проходили практику кадеты имперского Кригсмарине. Полученный в 1949 году по репарации, приписанный к Херсонской мореходке, Товарищ Горьх, был сначала посажен суетливыми хохлами на камни в Ирландском море, потом продан обратно немцам в 2001 году за 500.000 евро. Сейчас стоит на вечной стоянке у стенки в Штральзунде и называется «Горьх Фок 1».
Мы тоже должны были садится на Товарищ, но тут подоспело 194-е летие США и барк был направлен в Балтимор, на празднование и праздничную регату, через океан. Леонид Ильич дружил с Никсоном, любил Пепси-колу и американские машины. Чтобы не ударить в грязь лицом было принято решение посадить «бывалых» парусников, прошедших обучение и практику в прошлом году. Для этого второкурсникам даже ускорили летнюю сессию.
Ну, а нас, лишенцев, посадили на весьма комфортабельное по тем временам, почти новое, учебно-производственное судно «Профессор Кудревич». Профессора строились в Польше, и раздавались по трем Высшим мореходкам. УПС имело учебный мостик, учебное машинное отделение, учебную радиорубку, три грузовых твиндечных трюма, брал на борт 180 курсантов и 15 преподавателей. Одно время, даже собирались организовывать на борту один из семестров для старшекурсников, но отказались, из-за дороговизны проекта. Погрузились на борт в Одессе.
