Фая допускала, что подруга обидится, ведь именно Аюна привела ее туда в первый раз, познакомила со всеми, но та не думала переубеждать и безразлично махнула рукой:

– Чего извиняешься-то? Я на тебя не огорчилась! Баир тоже считает, что в Костюмерке гнилые темы пошли и пора с ней завязывать. Ну а мне без него там скучно будет. Ты принесла письмо и фотки с японцем?

Понимая бессмысленность вопросов «a что было бы, если бы?», Фая все же не один раз задумывалась о том, a хватило ли бы ей смелости осуществить свое самое большое детское желание и принять одно из самых важных в жизни решений, не встреть она в июле 1997 года Эдуарда?

Тем летом у нее гостила Эльвира. Сапфировы показали ей Иволгинский дацан и сводили к шаману, к которому Вера Лукьяновна время от времени обращалась за предсказанием и советом. Предстояла долгожданная поездка на Байкал.

Далеко не самой живописной, но популярной в то время среди молодежи и ближайшей к Улан-Удэ зоной отдыха была местность «Култушная» в заливе Посольский сор. В народе известная как Култушка. Михаил Васильевич подыскал там через знакомых домик на территории санатория для железнодорожников, и Фая, Эльвира, Катя и Аюна, прихватив с собой по чемодану с платьями, косметикой и глянцевыми журналами, отправились в свои первые девичьи каникулы без сопровождения старших родственников.

Большую часть дня они проводили в воде или на песке, греясь под мягким сибирским солнцем, а с началом заката, наведя макияж и принарядившись, шли в один из многочисленных пляжных баров, где незатейливая эстрадная музыка, плескающаяся байкальская волна и разливное пиво располагали посетителей к легким знакомствам и непринужденным беседам.

Им встречались и веселые старшеклассники, и чуть более представительные студенты, но ни с кем из них увидеться снова Фае впоследствии не довелось, и воспоминаний о проведенном вместе времени постепенно не осталось. Их вытеснила из памяти та встреча и тот разговор.

Желая разделить прохладный прибрежный летний вечер с миловидными молодыми девушками, три приятеля, на вид около тридцати лет, предложили Фае и ее подругам присоединиться к их столику. Каждый из них оказался приятным и остроумным собеседником, но при первом взгляде интересным ей показался только Эдуард, красивый азиат в бордовых брюках и легком кашемировом свитере оттенка светлого индиго. B Улан-Удэ парни чаще всего носили джинсы, а если и надевали брюки, то только двух цветов – черного или серого. Обращала на себя внимание и прическа: явно рук хорошего стилиста, а не просто «под горшок». «Наверняка не местный», – предположила Фая и не ошиблась. Эдуард уже больше десяти лет жил в Москве. К ее легкому неудовольствию, именно он держался чуть отстраненно и рассказывал о себе значительно меньше, чем остальные. Да и вопросов девушкам почти не задавал. По всей видимости, инициатива познакомиться принадлежала вовсе не ему, и он предпочел бы провести время в компании своих старых друзей, которых, судя по всему, давно не видел.

Наудачу, речь за столом зашла о «Финансисте» Драйзера. Эдуард, постукивая указательным пальцем по своей пивной кружке, безуспешно пытался вспомнить фамилию главного героя, и Фая, пользуясь моментом, негромко подсказала ему: «Каупервуд». Только тогда, как ей потом вспоминалось, он первый раз посмотрел на нее с неподдельным интересом.

– Ты читала эту книгу? – удивленно приподняв правую бровь, спросил Эдуард.

– Ну да, – смутилась девушка, – я всю «Трилогию Желания» прочитала. Еще «Американскую трагедию» и «Сестру Кэрри». Мне нравится этот писатель.

– У тебя дома сборник его сочинений?

– Двенадцать томов, – Фая посмелела и на всякий случай торопливо добавила, улыбнулась: – Ну знаете, сизая обложка, серебряные буквы на переплете. Такой у многих есть.

– Издательство «Правда», библиотека «Огонек», – улыбнулся ей в ответ Эдуард. – У многих есть, но редко кто с полки достает не только для того, чтобы пыль протереть.

Когда в баре стало слишком громко и многолюдно, он предложил ей прогуляться до пирса. Небо уже показало первые звезды, но еще не потемнело. Они спустились к берегу и, не спеша, шли по песку у кромки воды. Парень рассказал, что, будучи финансистом по образованию, какое-то время работал в банке, после чего удалось успешно перепродать сеть парикмахерских и купить акции в нескольких компаниях разного профиля. Женат на русской девушке, москвичке; дочке четыре года. Его родители, традиционные шаманисты из иркутских бурят, очень привязанные к здешним местам, переезжать в Москву не хотели, но сына навещали часто, поэтому сам он в Улан-Удэ бывал редко, предпочитая проводить отпуска за рубежом. Фая завороженно его слушала.

– В скольких странах вы уже побывали? – спросила она.

На лице ее нового знакомого опять заиграла улыбка. Теперь, что бы Фая у него ни спрашивала, Эдуард сначала улыбался и только потом, не торопясь, отвечал. Слушать его было необыкновенно приятно, хотя он немного растягивал слова на московский манер и всегда употреблял официальное «что» вместо привычного уху, повседневного «че».

– Не поверишь, мне буквально вчера задали такой же вопрос. Я насчитал шестнадцать стран. В основном, конечно, в Европе.

Шестнадцать! Фая знала нескольких коммерсантов, друзей дяди Бори, которые ездили в Турцию и в Китай за товаром. Кое-кто из ее приятелей навещал родственников в Грузии, Белоруссии и на Украине, но ей не встречался прежде ни один человек из Бурятии, который мог бы похвастаться тем, что посетил шестнадцать стран. Она пыталась представить те невероятные усилия, которые Эдуарду наверняка потребовалось приложить, чтобы обычным мальчишкой из Стеколки вырваться в Москву, хорошо там устроиться и разъезжать по разным континентам, лишь изредка наведываясь сюда, – красивым, в отличной форме и модной одежде, – чтобы по старой памяти под пиво с омулем покутить со школьными приятелями на Байкале.

– Во Франции отдыхали?

– Да, с женой и коллегами по бизнесу. На три дня в Париже задержались и чуть больше недели в Каннах.

– И дижонскую горчицу ели? И Камамбер? – сыпала вопросами Фая. – Вкусно?

– Откуда тебе известно про Камамбер? Когда я здесь жил, не приходилось видеть этот сыр на сибирском столе.

– Из учебника по французскому. В словаре не было перевода, а слово смешное, запомнилось. Потом картинку увидела.

– В твоей школе учат французскому? – поинтересовался Эдуард, продолжая с любопытством поглядывать на свою юную собеседницу.

– Больше нет, – покрутила головой Фая. – Теперь только английский. Раньше вели факультатив, но потом часы учительнице урезали. Я просто дружу с ее дочкой, и мы занимаемся у них дома. Мне больше французский нравится, хотя английский, конечно, полезнее.

– Молодец. Я, увы, не в ладах с иностранными языками.

Он по-доброму, но пристально, словно изучая, смотрел на нее и, наконец, произнес: «Как я понял, ты через год заканчиваешь школу. Где хочешь дальше учиться?»

– В БГУ, наверное, – помрачнев, ответила девушка.

– Почему я не слышу большой радости в голосе?

– Потому что ее нет. Я не хочу там учиться.

– Так хочешь или не хочешь? – улыбнувшись, уточнил Эдуард.

Поначалу Фая напряглась и совсем не обрадовалась тому, что их разговор коснулся ее дальнейших планов на учебу. Она предпринимала попытки поделиться своей идеей получить профессию в Петербурге, но успехом они не увенчались – чувствовалось, никто из семьи и школьных приятелей не воспринимал подобные разговоры всерьез, – и всякий раз это ее расстраивало.

Эдуард не торопил с ответом. Красивая осанка, расправленные плечи, руки в карманах элегантных брюк и чарующая доброжелательная улыбка уверенного в себе человека, – все подсказывало ей, что с этим парнем можно поделиться своими мыслями и он скорее всего их поймет. Чтобы не смущать Фаю пытливым взглядом, Эдуард принялся выводить носком мокасина круг на песке, но повторил свой вопрос и тему менять не пожелал.