Правда, он останавливается в самых дверях и поворачивается ко мне. Изучает меня взглядом несколько секунд, а потом неуверенно начинает:
— Послушай, раз уж ты всё знаешь… наш Лорд…
Я прекрасно понимаю, что он хочет сказать. Для этого ему даже не нужно заканчивать предложение. Если бы кого-то из моей стаи увезли в Наружность, я бы, сутки напролёт окруженный состоянием нервозности состайников, тоже нервничал. Даже если бы никогда не общался с этим человеком. Поэтому я лишь стараюсь ему как можно мягче улыбнуться:
— Р Первый вернёт его. Не переживай. Каким бы Слепой не казался бесчувственным говнюком, он наверняка уже об этом позаботился.
Курильщик неловко кивает, а потом, ещё раз попрощавшись, выкатывает свою коляску в коридор. Когда дверь за моим гостем закрывается, я достаю из-под подушки рисунок и снова закуриваю.
Я не засекаю время, но Мираж входит в палату ровно в пять. Она на несколько секунд замирает в дверях, словно опасается того, что я могу её прогнать. Когда этого не происходит, сестра неловко улыбается мне и проходит вглубь палаты. Засовывает руку в глубокий карман своего платья, выуживая оттуда ещё один апельсин, и кладёт его на прикроватную тумбочку. Теперь их три. Она останавливается возле меня и начинает мять рукава своего платья, словно старательно подбирает тему для разговора.
— Как ты?
Я принимаюсь жевать нижнюю губу, испытывая сильнейшее чувство дежавю. В отличие от Курильщика, Мираж стоит на своих двоих, и для того, чтобы смотреть на неё во время разговора, мне приходится задирать голову.
— Я в порядке, спасибо что спросила, — стараюсь улыбнуться, но тут скорее выходит оскал. Я практически уверен в том, что сестра тут по поручению Стервятника, но почему тогда он не пришел сам, раз ему что-то нужно? Или не прислал кого-то из птенцов? Мираж только вздыхает.
Сестра всеми силами тянет из себя добродушную улыбку, а я вглядываюсь в неё внимательно, и никак не могу понять, зачем она пришла. Раньше мне всегда удавалось читать Мираж, словно книгу, но с каждым годом это становится всё сложнее. Либо она совершенствует свои навыки, либо я тупею.
Мираж смотрит на меня долго, практически не отрывая глаз, и не говорит ни слова. Эта тишина меня настолько злит, что, кажется, у меня начинают скрипеть зубы. Но не могу же я снова выплеснуть всю свою злость на Мираж. Мы и так с ней не ладим последние… несколько лет? Да. Кажется, всё начало разваливаться именно после моего первого Прыжка.
Она неловко трёт шею, словно чувствуя моё раздражение, и устремляет на меня разноцветные глаза. На одно мгновение мне становится не по себе, потому что на один короткий миг я вижу в ней отца. Меня начинает мутить.
— Я пойду, — она делает несколько маленьких шагов назад, словно ждёт, что я её остановлю. Но я не собираюсь этого делать. И она это знает.
Я провожаю её взглядом до дверей, не прекращая гадать над причиной её визита. Мираж замирает в дверном проёме и оглядывается по сторонам. Видимо, ни одна Паучиха, и даже Янус, не знают о её нахождении здесь. Меня это забавляет. Неужели нельзя лучше продумать план? Или подгадать момент, чтобы в Могильнике было как можно меньше народу?
— И ещё, — она поворачивается ко мне и снова засовывает руку в карман, но уже в другой, — я слышала, тебя тут ещё подержат. В общем, я подумала, тебе пригодится.
На тумбочку возле апельсинов ложатся две пачки сигарет. Новые, нетронутые, девственно обернутые своей прозрачной плёнкой. И пока я стараюсь вспомнить слова благодарности, Мираж уже скрывается в коридоре, даже не попрощавшись. Да, ей моя благодарность и не нужна.
Комментарий к 8. Свист. Вечера в обители мертвецов
Посвящается всем, кто ждал. Спасибо вам ❤
========== 9. Мираж. Помни об С.Д. и не теряй надежду ==========
«Ад пуст, все бесы здесь»
Уильям Шекспир, «Буря»
Коридор был удивительно тихим и безлюдным. Казалось бы, за несколько минут до отбоя жизнь жителей Дома расцветает с ещё большей силой, и становится более яркой, стоит только коридорным лампам потухнуть, но сегодняшний день оказался исключением. Даже свет уже отключили. Меня это очень удивляло. Хотя, в неработающем туалете второго этажа, где мы постоянно встречались, света не было уже очень давно, кажется, даже с тех пор, когда старшими были не мы.
Я прислоняюсь лопатками к холодному кафелю стены и смотрю на Стервятника, и его глаза в темноте светятся фонарями. Поразительно, ведь я вижусь с ним каждый день, но всё равно при каждой новой встрече разглядываю его, словно вижу впервые. Так маленькие дети смотрят на произведения искусства, которые кажутся им недосягаемыми. Стервятник по-птичьи наклоняет голову в бок, а потом снова затягивается своей самокруткой. Я лишь глубоко вдыхаю, заполняю лёгкие дымом, даже не стараясь придумать темы для разговора. Потому что для того, чтобы понять друг друга, нам достаточно просто молчать.
— Я хотел бы тебя кое о чём попросить, — в один момент Стервятник рушит всю нашу идиллию, затягивается сильнее, и выдыхает дым куда-то к потолку.
— И о чём же? — он никогда не просит о мелочах. Вернее, практически никогда ни о чём не просит. Хотя я, кажется, догадываюсь, ради чего он готов нарушить свои принципы. Ради кого.
— Ты ведь знаешь, что твой брат в Могильнике?
— Я у него уже была, — Стервятник выглядит приятно удивленным, можно даже сказать, гордым, а я тем временем перенимаю самокрутку из его пальцев, и затягиваюсь сама. Морщусь. Его сигареты для меня слишком крепкие, — Он выглядит нервным. А ещё у него под подушкой рисунок какой-то девушки. Думает, я не замечаю.
Я слегка улыбаюсь, а Стервятник улыбается мне в ответ. Между нами снова повисает длительная тишина, которая нарушается только ритмичным капаньем воды из крана. Я прекрасно понимаю, что Рекс настолько зациклен на моём брате только потому, что потерял своего, а я не могу полностью заполнить пустоту в его душе, как бы мне этого не хотелось. Вот только Стервятнику никак не объяснишь, что нынешний Джек очень отличается от того Джека, которого он знал в детстве. От Тени и подавно.
— К нему ходить бесполезно, — снова подаю голос я, — Он перестал мне что-то рассказывать, и ты это знаешь.
Меня переполняет какая-то непонятная обида, хотя я уже успела смириться с тем, что мы с братом не так дружны, как прежде. Я снова вжимаюсь спиной в грязную, немного влажную стену, и прикрываю глаза. Стервятник продолжает изучать меня внимательным взглядом.
— Он предпочёл мне Фазана, — усмехаюсь я, в очередной раз втягивая через нос дым чужой сигареты, — Фазана! Ты можешь себе представить?
Стервятник по-доброму скалится, кончиком длинного ногтя постукивая по своей самокрутке, стряхивая с неё пепел. Он стоит спиной к грязному окну, прямо напротив меня, и тусклая луна освещает его очертания бледным ореолом. Если бы не эти очертания, побрякивание ключей, и жёлтые глаза — никто даже не догадался бы о том, что он здесь.
— У нас всё равно есть преимущество, — Стервятник облизывает губы, кидает свою сигарету в лужицу воды, натёкшую из плохо закрученного крана, и придавливает окурок носком начищенного ботинка, — Он боится меня до чёртиков. Шугается так, как дети шугаются тёмной запертой на ключ комнаты, в которой, по их мнению, прячутся монстры.
Одно мгновение тишины, повисшей между нами, прерывается падением очередной капли воды. Мы начинаем смеяться так, как не смеялись, кажется, никогда в жизни.
Мне нравились наши с Рексом тихие вечера. И пусть они, как правило, заканчивались грустными разговорами или печальными воспоминаниями, всем этим я очень дорожила. Рядом со Стервятником мне было хорошо, как ни с кем другим. Думаю, именно поэтому я его и любила, пусть никогда и не говорила этого вслух. Он знал это лучше меня самой.
В один момент стены зашептали громче. Их голоса в моей голове всё нарастали и нарастали, как нарастает шум моря, стоит лишь крепче прижать ракушку к уху, заполняя меня полностью и заставляя мелко трястись. Перед глазами замаячили тёмные пятна, превращавшиеся в яркие вспышки и заставлявшие зажмуриться. Над ухом раздался вкрадчивый, такой знакомый шепот.
