Я заметил, как Стервятник скривился от слов Сфинкса. Видимо, он и был тем самым Вожаком, давшим Мираж разрешение. Только разрешение на что? В темноте было практически не заметно, как Слепой положил ладонь Сфинксу на плечо. Свет отключили. Хотя, когда я выезжал из Четвёртой, мне казалось, что времени до отключения света ещё много.
— Ещё раз повторится, и получишь запрет от Хозяина Дома.
Это был Слепой, я не видел его в темноте, но чётко различил его тихий голос. Я услышал, как Рыжий тихо рассмеялся, а потом услышал и его голос:
— И как тогда будешь бегать за братцем, а, Мираж? — В этот момент я окончательно перестал что-либо понимать.
— Я приношу свои извинения, но у меня есть более важные дела.
Я услышал стук трости, и мимо меня прохромал Стервятник. Я даже перестал дышать, надеясь, что останусь незамеченным. Когда стук трости растворился в тишине коридора, я уже собирался поехать обратно в спальню, думая, что всё закончилось и все разошлись, как вдруг услышал остальные голоса:
— Чёртов лицемер, — это снова шипела Мираж.
— Я думал, вы друзья, — а это уже был Сфинкс, только говорил он немного спокойнее, чем прежде. Неужели ушел только Стервятник? Вот так просто, взял и ушел?
— А мы и есть друзья, но я думала, что мой дорогой пернатый поддержит старую подругу, а не уйдёт, махнув на прощание своим траурным хвостом.
На несколько секунд воцарилось молчание. Я услышал, как чиркнула зажигалка и осознал, насколько сильно хочу курить, и немного расстроился, потому что сигарет с собой не захватил. Да, даже если бы захватил, просто не смог бы закурить, практически лёжа на собственных коленях, согнувшись пополам, чтобы остаться невидимым.
— Почему Рыжий? — это был шепот Слепого. Он точно обращался к Мираж, и тогда я подумал, что Вожак Крыс тоже ушел, но, снова услышав его тихий, немного сумасшедший смех, практически не удивился. Слепой был из тех, кто может спокойно обсуждать человека в его же присутствии. Рыжий спокойно мог выслушивать любую дрянь в свою сторону, если она исходит от Слепого.
— Потому что из-за него Джека снова отправили в Могильник.
Я постарался подавить в себе тихий вздох, потому что снова ничего не понял. О ком сейчас они вообще говорят? Я начал стремительно терять интерес к их разговору, но неудобная позиция для подслушивания не давала мне просто взять и уйти. Начнут скрипеть колеса или произойдёт что-нибудь ещё, что меня выдаст. Я даже не удивился бы неожиданному включению света.
— Пора уходить. Особенно — тебе, Мираж. Прекращай.
Я вздрогнул, когда услышал этот голос. Я понятия не имел, кто это говорит, потому что это точно не был кто-то из Вожаков. Голос был приятный, тихий и шелестящий, но не такой, как у Слепого. Голос был незнакомый, и в темноте я практически ничего не мог разглядеть, поэтому только прикрыл рот ладонью, чтобы не выдавать себя слишком громким дыханием, и продолжал слушать.
— А если бы с тобой что-то случилось? Что бы я тогда делала? Я за тебя в ответе!
— Тогда смело могла бы налететь на Стервятника, и я бы не пострадал, — голос молчал. Это говорил Рыжий, — о, или ему ты с рук всё спускаешь?
В коридоре повисла тишина, а я почувствовал запах сигаретного дыма, и курить мне захотелось ещё сильнее. Это было ощущение, сравнимое с неожиданным чувством голода, от которого просто невозможно отделаться. Но я не мог позволить себе пошевелить даже пальцем.
— Пойдём, Сфинкс, эти детские разборки ни к чему не приведут — Слепой вступал в разговор так редко, что я уже успел позабыть о том, что он тоже здесь стоит, — ещё одна выходка, и забудь о походах в наше крыло.
Я заметил, как мимо меня прошли Слепой, Рыжий и Сфинкс. Их силуэты практически растворились в коридоре, а остальные голоса давно стихли, и я решил, что теперь могу выехать из своего укрытия. Я разогнулся, только сейчас осознав, как у меня болит спина, и начал выезжать. Колесо тихо скрипнуло, и я замер, заметив, как Слепой в конце коридора обернулся, вглядываясь в темноту с таким упорством, словно действительно сможет что-то разглядеть.
В этот раз ночные коридоры не казались такими жуткими, а все предостережения Табаки расплылись в голове, смазавшись под весом полученной информации. О чём я только думал, когда взялся подслушивать? Давно стоило запомнить, что я не знаю правил этой Игры, и уж точно ничего бы не понял из разговора Вожаков.
В голове до сих пор крутился образ красивой Мираж, с её разноцветными глазами, и не менее красивого Свиста, которого сегодня утром я увидел впервые. Разъезжая по темноте, я постарался представить их образы, чтобы лучше запомнить, а потом нарисовать в своём блокноте. Но в голову пришли только глаза девушки, да пшеничные, вьющиеся почти до плеч, волосы парня.
Когда я появился в Четвёртой, Сфинкс уже был там, а вот Слепой снова куда-то исчез. Хотя, к исчезновениям Вожака я уже привык настолько, что перестал удивляться его постоянному отсутствию. Табаки встретил меня недовольным возгласом «Ну и где же это мы ночами катаемся, голубчик?», остальные словно и не заметили моего позднего появления, будто всё это время я был здесь.
Хотя, это было мне только на руку, потому что я с гораздо большим удовольствием повалился на постель, без лишних вопросов и подозрительных взглядов. Спина жутко болела, а желание курить забылось, полностью перебиваемое сильной усталостью. Сегодня я получил слишком много информации, которую нужно было обдумать, но сил на это уже не было.
========== 2. Ночные коридоры. ==========
«Ночью каждый таков, каким ему бы следовало быть, а не такой, каким он стал.»
Эрих Мария Ремарк «Время жить и время умирать»
На первый взгляд может показаться, что, когда в Доме засыпают все его обитатели — засыпает и всё остальное: комнаты, растения, рисунки на стенах. Но это не так. Потому что коридоры никогда не спят.
Сфинкс сидит на подоконнике Четвёртой и смотрит в закрытое окно. Хотелось бы его распахнуть, хотелось бы покурить, хотелось бы, чтобы в голове было меньше ненужных мыслей, но сейчас это невозможно. Он переводит мимолётный взгляд на сопящего на общей кровати Курильщика, но потом отворачивается, снова уставившись в окно.
Сфинкс думает о том, что ему, Курильщику, сложно влиться в коллектив Четвёртой, думает, что мальчишка ещё слишком Фазан. Хотя, наверняка что-то фазанье в нём так навсегда и останется, как бы тот же Табаки не старался его перевоспитать. Курильщик никогда не изменится, куда его не пересели и сколько не воспитывай, и ему всегда будет тяжело в стенах Дома, потому что он так и останется здесь чужим. Потому что Дом его так и не примет.
За окном практически непроглядная темень, и даже лунный свет не спасает ситуации, заставляя все предметы чернеть ещё сильнее. Хотя, сквозь листья и ветки дальних деревьев, если вглядеться, можно рассмотреть небо, отличающееся от этой темноты лишь на пару неясных тонов.
Сфинкс вспоминает недавнее появление Мираж на территории их корпуса, и только устало вздыхает, думая о том, что она переходит все границы, злоупотребляя малозначащими полномочиями. В конце концов, когда-нибудь терпение Слепого лопнет, и тогда никому не поздоровится. Он не понимает её тягу к вечной опеке брата, но прекрасно понимает тягу Свиста сбежать от сестры как можно дальше, и бежать так быстро, насколько это возможно с его перебитой ногой.
Ещё Сфинкс вспоминает о Стервятнике, и ему кажется, что Большая Птица поступил опрометчиво, пойдя на поводу у единственного человека, которым он до сих пор дорожил. Хотя, разве Сфинкс, будь он на месте Стервятника, смог бы поступить иначе?
Он слышит хлопанье крыльев Наннетты, когда та перелетает с кровати Горбача на шкаф, и это выводит его из своих мыслей. Кажется, действительно пора закругляться и ложиться в постель.
Свист сидит на своей кровати, вытянув больную ногу, и оглядывает Гнездо с таким интересом, словно видит его в первый раз. В ночной темноте очертания всей этой зелени выглядят пугающе, чем-то напоминая щупальца неведомых зверей. Монстров. Одни Монстры притаились на потолке, другие — на подоконнике, третьи опутали стремянку, четвёртые устроили засаду на полу. И все они (каждый из них!) тянут к нему свои щупальца, стараясь ухватить за лодыжку и утащить в неведомое логово Изнанки, окончательно переломав ему кости, и не только на ноге.
