— И где ваш дражайший Вожак? — судя по его удивленному лицу, он думал, что нас здесь не будет. Дорогуша что-то отвечает на его вопрос, но я состайника совсем не слушаю, полностью концентрируясь на том, как подскочить с кровати и ухватиться за костыль, не упав.
— Табаки! Тормози! — мой голос звучит слишком громко и встревоженно. По крайней мере, намного громче и встревоженнее положенного. Табаки останавливается, так и не успев до конца развернуться. Терпеливо ждёт, пока я доковыляю до него, и только потом выезжает, пропустив меня вперёд.
В коридоре мы молчим. Шакал едет возле меня и ничего не говорит, ожидая, пока я задам свой вопрос. Ведь прекрасно понимает, что я не просто так его остановил. Догадываюсь, что он едет в сторону Кофейника только потому, что и Четвёртая, и Третья, остались позади.
— Как там Курильщик? — не решаюсь спросить напрямую, поэтому, придётся выкручиваться всеми возможными способами.
— С ним все нормально. А вот с тобой, кажется, нет. Глаза блестят хуже обычного.
Я усмехаюсь. Шакал скалится мне в ответ. Всё-таки, знает он меня намного лучше родной сестры.
— Я хотел попросить тебя кое о чём, — запинаюсь, услышав его тихое «А вот такое обычно ничем хорошим не заканчивается», но всё равно решаю продолжить, — мне нужно, чтобы Туда и быстро. У меня не получается самому.
Я замечаю, как рука Табаки дёргается, но уже через секунду он поднимает на меня привычный взгляд. Ничем не выдаёт свою тревогу. Всё такой же Шакал.
— И этот туда же! — Шакал взмахивает руками и становится похожим на озабоченную мать, — решил последовать прямиком за Лордом? Сиди и не дёргайся. Если не получается, значит и не нужно. Ты же и сам прекрасно знаешь, как примерзко всё может обернуться.
Его пристальный взгляд смущает. Если бы мы не были знакомы так долго, я бы обязательно съёжился под этим его взглядом, тряхнул головой и постарался бы переключить тему. Но я знал Табаки хорошо, и был практически уверен, что добьюсь желаемого, если правильно попросить.
— Нет, Шакал, ты не понимаешь…
— Уж побольше твоего понимаю, голубчик, поверь мне! Я, конечно, не мать тебе, чтобы указывать, но прислушался бы к старшим, — Табаки не прекращает свои кудахтанья, и долго читает мне нотации похуже Стервятника и Мираж вместе взятых, но всё становится на свои места, когда мы переступаем порог кофейника.
— Шестьдесят четвёртый, — бросает он Кролику, а у меня ухает сердце. Всё не могло оказаться таким простым.
Табаки дежурно скалится, забирая из рук Кролика маленькую чашечку. Он держит её одной рукой, а другой, свободной, стучит по оттопыренным карманам. Переливает содержимое чашки в пробирку и даже не смотрит на меня, когда направляется к выходу. Я ковыляю за ним.
— Я всё ещё не понимаю, зачем тебе Дорога… — Его голос уже звучит не так уверенно. В этот момент мне кажется, что Табаки отдаст мне заветный пузырёк, даже если я ничего не отвечу.
— Я хочу прыгнуть, — настойчиво повторяю я. В моей голове даже не проносится мысли о том, что нас может подслушать какой-нибудь заблудший Лог, — очень сильно, но у меня не выходит. И не один Ходок не согласится меня перевести, потому что Мираж промыла мозги всем и каждому, — на последних моих словах Шакал шипит, и я понимаю, что на этом наш разговор окончен. Но колбу Табаки мне не отдаёт, только доводит до Третьей, а потом как-то странно поворачивается боком, одним из оттопыренных карманов, и говорит что-то о надписях на стенах.
Я глупо усмехаюсь этой его тактике, и выучиваю колбу из кармана, спрятав в ладони. Табаки сверкает на прощание глазами и катит свою коляску в сторону Четвёртой. Однако, какой же Шакал умница! Ведь, формально, он мне ничего и не отдавал, я сам вытащил. Я улыбаюсь ему вслед, думая о том, что уже через пару минут окажусь на Изнанке, где буду целым.
========== Интермедия. Клички ==========
«Что значит имя? Роза пахнет розой. Хоть розой назови ее, хоть нет.»
Уильям Шекспир «Ромео и Джульетта»
Осень того года оказалась теплой и сухой, что уже должно было настораживать. Куртки показались из шкафов и начали использоваться по назначению только к середине октября, но никого из обитателей Дома это не смущало, напротив, каждый второй щеголял в футболке или лёгкой рубашке, словно этим действием мог немного приостановить наступление холодов.
Высокая девушка в чёрном пальто вышла из Дома и, озираясь, направилась прямо к сетке, из-под которой показался щуплый парнишка болезненного вида. За спиной парнишки был рюкзак, а в руках — большой свёрток, который девушка спрятала под своё пальто. Наверное, чтобы не привлекать внимания воспитателей. Мало ли кто по Дому с рюкзаками ходит, — у каждого в этом месте свои тараканы в голове, — а вот со свёртками…
Именно эта девушка и её пальто привлекли внимание маленькой девочки, которая сидела под облетевшим деревом в куче желто-красных листьев. Рядом с ней сидел мальчик и крутил в пальцах один из листков, который подобрал с земли. Листок был ещё зелёный, а его прожилки уже желтели. Как только девушка в пальто и щуплый парнишка скрылись за дверями Дома, девочка перевела взгляд на брата.
— Спортсмен сказал, их называют Летунами, — тихо сказал он, словно прочитал мысли сестры, — говорят, они выходят в Наружность. А потом возвращаются, и приносят с собой всё необходимое. Всё, что очень тебе нужно, но чего в Доме не найти. Но это только у старших. Никто из наших в Наружность выйти не решается, но иногда находятся те, у кого хватает смелости попросить что-нибудь у Летуна.
Девочка кривит губы в странной полуулыбке и кивает, позволяя брату продолжить, но тот молчит. Только откидывает листик в сторону и наблюдает как он медленно опускается на землю. Они молчат какое-то время, пока мальчик не начинает разговор:
— Ты так и не сказала, какую кличку тебе дали! — в этот момент его глаза загораются каким-то странноватым огнём, и девочке становится чуточку страшно. Так горели глаза того самого Вонючки, которого они встретили в коридоре в первый день.
— Она… глупая. Мне не нравится, — только и отвечает она, уставившись на вытертые носки своих ботинок. Её брат усмехается, тихо и как-то нервно.
— Но ты ничего с этим не поделаешь, — тоном настоятеля объявляет тот, — Теперь тебя будут звать так, и только так.
— А тебя-то как обозвали, а? — девочка смотрит на брата разноцветными глазами, а ему становится не очень хорошо. В такие моменты сестра становилась слишком похожа на отца, а с ним были связаны не самые лучшие воспоминания.
— Свист, — спокойно отвечает мальчик, и снова отворачивается, принимаясь внимательно изучать фасад Дома, — Вонючка немного опоздал и моими Крёстными стали Сиамцы. Макс, если быть точнее. Не понимаю, как их можно путать, они ведь абсолютно разные! У Рекса взгляд какой-то… более хищный, что ли? Птичий взгляд, а у Макса не такой, Макс добрее. Я встретился с ними в коридоре, когда Кролик отправил меня искать Спортсмена. Но я его так и не нашел. Да и передумал искать, как только на Сиамцев наткнулся…
Девочка подтянула колени к груди и попыталась обдумать полученную информацию. Какие-то Сиамцы, Макс, Рекс, и эта дурацкая кличка её брата… Свист? Неужели теперь и она должна его так называть?
— Я могу называть тебя Джеком? — мальчик дернулся, как только услышал вопрос сестры. В её глазах не осталось ни капли от отца, и теперь она снова была его тихой, ласковой старшей сестрой. И вопрос её звучал так жалобно, словно мольба о помощи.
— Не стоит, — он пожимает плечами, и снова отворачивается, но уже смотрит куда-то на дорожку, которая ведёт к Дому, — Теперь я Свист.
Девочка вздыхает и прячет лицо в ладонях. Давит пальцами на веки, а потом резко распахивает глаза и оглядывается по сторонам. Она открывает рот, словно хочет что-то сказать, но тут же замолкает, и вся как-то сжимается, когда небольшая фигура в красной клетчатой рубашке выходит из Дома и направляется прямо к их дереву.
— Мы тебя обыскались! — Волк скалится в клыкастой улыбке и наигранно кланяется, как только замечает, что Свист не один. Хотя, мальчишка довольно быстро забывает о девочке, переключая всё своё внимание на собеседника, — Можешь переносить свои вещи, ты отвоёван у Спортсмена. Теперь ты официально Чумной Дохляк!
