***

Закрывали магазин мы всегда с особой тщательностью. Ольга пересчитывала наличку в кассе, Татьяна следила, чтобы в торговом зале к открытию все было на месте, а я…мыла полы. Не самая приятная часть моих обязанностей. Но ничего не поделаешь. Сама подписалась еще при трудоустройстве. Ляпнула, что готова на все – даже полы мыть. И теперь наша хозяйка экономит на уборщице.

– Привет конфеточки! – раздался зычный голос Инги Ивановны.

Я с тягостным стоном отжала тряпку. Помяни она и появится.

– Как делишки?!

Инга пролетела мимо меня, обдав шлейфом дорогого парфюма, а за ней засеменила Ольга с отчетом по наличке за неделю.

– Спасибо Оленька, – просюсюкала хозяйка, устраиваясь на диване с отчетом и улыбаясь во все зубы.

Хозяйка всегда приторно милая и до скрежета зубов отзывчивая женщина. Особенно когда у нее плохое настроение. Поэтому я бочком-бочком поползла подальше со своим ведром и шваброй.

Вообще, Инга Ивановна хорошая женщина, насколько ей это позволяет статус пять раз разведенной бизнес-леди. Она человек настроения. Если с утра подгорело кофе, то на работе будет рвать и метать пока не израсходует всю энергию. А ее у женщины всегда в переизбытке.

Не успела я скрыться из поля ее зрения, как ласковый голос позвал:

– Эллочка!

– Да, Инга Ивановна, – послушно промычала я и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, поплелась назад, предчувствуя выволочку.

– Дорогая, на тебя в последнее время жалуются клиенты, – подперев подбородок кулачком, в упор уставилась на меня начальница, – Ты же большая девочка и должна понимать, что это абсолютно неприемлемо.

Покивала в ответ и понуро опустила голову. Да был за мной грешок – нагрубила одной пожилой даме. Видать, шишка какая-то, если до Инги слух дошел.

– Мне настоятельно рекомендовали тебя уволить, – делая упор на второе слово, сказала хозяйка.

Я забыла, как дышать. Только этого не хватало.

– Но я-то знаю, что ты девочка старательная – она кивком головы указала на ведро, – И поэтому я дам тебе шанс.

Вздохнула от облегчения, словно преступник, которому внезапно отменили казнь. Но радость оказалась не долгой. Инга зло нахмурила идеально выщипанные брови и процедила:

– До первого промаха. И смотри – я за тобой наблюдаю.

Я натянуто улыбнулась и поплелась мыть витрины. Кто же знал, что по закону подлости этот самый промах наступит так скоро.

Решив показать всю степень своего старания, приперла стремянку из подсобки и взобралась на нее вместе с ведром, дабы промыть нишу с подсветкой над парадным входом. И пока я увлеченно натирала лампочки время от времени полоща грязную тряпку в ведре, Инга Ивановна уже собралась уходить.

Они о чем-то увлеченно спорили с Ольгой на повышенных тонах, но я настолько была увлечена процессом, что совершенно не обращала на них никакого внимания.

– Уволю! – внезапно рыкнула хозяйка, подводя черту под их спором, – Лентяйки! Всех уволю! Да у меня очередь из желающих найти местечко потеплее. И только попробуйте начудить еще хоть раз, пойдете на биржу труда со справочкой…

И тут произошло что странное. Пока я старательно терла лампочку, лестница подо мной слегка покачнулась. С перепугу дернулась и неловко толкнула ведро.

Все было как в самой дешевой комедии. Инга Ивановна царственной походкой, величаво вскинув свою мелированную голову плывет мимо меня, а ей на это самое чудо парикмахерского искусства не менее эпически летит ведро. Как следствие раздается оглушительный визг – словно кошке прищемили хвост.

Я в диком ужасе смотрю вниз – грязная лужа, испорченное мыльным раствором белоснежное норковое манто и Игна Ивановна с ведром на голове, скользящая каблуками по воде в попытке подняться.

– ТЫ! – шипит не хуже рассерженной кобры хозяйка, как только девочки снимают с нее ведро.

С перепугу цепляюсь за подсветку, и она почему-то со зловещим треском отрывается и длинной гирляндой летит подобно межгалактической комете в космосе.

– Ой, блин, – шепчу и крепко зажмуриваюсь.

Оглушающий грохот и гирлянда вдребезги разбивается о прикрепленный к стене стенд с развешанным товаром, осколки рассыпаются по полу и под занавес вырубается свет во всем торговом зале.

***

В тишине большой комнаты, освещенной только пламенем огромного камина, сидел мрачный темноволосый мужчина и недовольно барабанил пальцами с длинными черными когтями по полированному дереву стола.

– И что «это»? – произнес он властным тоном, кивнув в сторону мерцающего в воздухе трехмерного изображения.

Оно было похоже на голограммы из фантастических фильмов с одной погрешностью – проекции на ней были в черно-белых тонах.

– «Это» новый хранитель Межи, – ответил белокурый собеседник, лениво потягивая из бокала красную жидкость.

– И как «оно» может стать хранителем? – когтистый брюнет ткнул пальцем в худую, кудрявую девушку, что в данный момент повисла на стремянке, что-то отчаянно выкрикивая. Хорошо, что у этой голограммы есть функция управления звуком, мужчина уже оглох от ее визгливых воплей.

– Как-нибудь, – вздохнул блондин, – Я не виноват, что в этом чертовом городе перевелись все полуночники. Последнего нормального, как сейчас помню, казнил лично ты.

Мужчина в кресле недовольно передернул плечом и досадливо поморщился, когда черно-белая проекция, размазывая слезы и сопли по симпатичной мордашке, покинула странное место под названием «Дамские прелести».

– А «оно» точно вменяемое?

– А у нас есть иные варианты? – ответил вопросом на вопрос блондин.

Темноволосый досадливо поморщился и резким взмахом руки, развеял проекцию. Вся эта ситуация с Межой ему не нравилась.

– У меня стойкое ощущение какой-то грандиозной подставы, – решил он поделиться ощущениями с другом.

Блондин равнодушно пожал плечами, совершенно не разделяя этих опасений, и поднялся со своего не слишком уютного места.

– Вы уж давайте определяетесь поскорее, Ваше Темнейшество, – немного насмешливо сказал он, – Время-то не резиновое, а мне еще цепи вероятностей плести. Это знаете ли процесс не быстрый. А у женщин такая слабая психика. Чуть что глаза на мокром месте.

Его Темнейшество потерли пальцами подбородок и с какой-то вселенской скорбью вынесли вердикт:

– Давай плети. Казнить это недоразумение всегда успею.

***

Стоит ли говорить, что домой я брела в расстроенных чувствах. Нервно потирая озябшие от сырости ладони, размышляла о вселенской несправедливости и мечтала об одном – приползти домой, сварить себе большущую кружку какао, завернуться в плед и возможно потом ко мне вернется более оптимистичное видение мира. А пока что все казалось серым, тусклым и неприветливым.

На улице стал моросить небольшой дождь. Я достала из сумки складной зонт. Нажала на кнопку и ничего не произошло. Раздраженно потрясла его. Потыкала. Подергала. Поругалась. Бесполезно….

М-да. Сегодня явно не мой день. Словно высшие силы сговорились и высыпали долго хранимую порцию гадостей на одну маленькую и несчастную меня. И ведь сидят там сейчас козлы такие, попивают свой божественный чай и посмеиваются, глядя, как одна растрепанная, зареванная мокрая курица бредет к автобусной остановке.

Пока сидела на лавочке и ждала свою маршрутку, пыталась себя успокоить. Ну, подумаешь, уволили. И что? Мало ли в нашем городе таких вот магазинчиков. Работа везде найдется. Было бы желание. И вообще, давно нужно что-то поменять в своей жизни, которая в последнее время стала похожа на этот самый день. Такая же неприветливая, тусклая и лишенная всяких ярких красок.

Самое обидное заключалось в том, что моя теперь уже бывшая работодательница зажала зарплату за последний месяц.

– Это будет штрафом за испорченную витрину, – шипя не хуже ядовитой гадюки, выцедила она, сверкая глазищами под которыми черными кляксами растекся некогда безупречный макияж.

Язва, живущая глубоко-глубоко в душе, мысленно посмеялась:

«Да подавись, коза ободранная! Все равно этих денег не хватит и на треть всего учиненного мною разгрома»