— Новые туфли? Свидание? У тебя кто-то появился?

Поток тут же иссяк. Данниль заглянула в сумочку, достала сигареты и телефон и закурила. Всего несколько затяжек, и Дженсен понял, что его маневр удался. Она переключилась.

— Да. Его зовут Марк, и у него своя строительная компания. Может быть, он и не то, что мне нужно, но близко. Почти. Я совсем про него забыла, представляешь?

Данниль нервно рассмеялась и начала набирать номер. Дженсен почувствовал облегчение, но за него он тоже себя ненавидел, слушая, как Данниль преувеличенно бодро рассказывает о произошедшем. Дженсену не придется разрываться, а с остальным он как-нибудь разберется.

— Марк приедет и побудет со мной, — доложила Данниль, захлопывая крышку телефона. — Как я могла про него забыть?

Дженсен предположил:

— Удар по голове?

— Точно!

В ее голосе было слишком много неестественного энтузиазма, и Дженсен решил, что на самом деле суть была в маленькой оговорке «почти».

Наконец они добрались. Дома Дженсен уложил Данниль на диван, сам сел рядом, взял на колени ее ноги и начал поглаживать голени. Этот нехитрый прием всегда помогал ей успокоиться, и Дженсен отлично научился его применять за время их скоротечного брака. Его грызло желание позвонить Джареду, но вместо этого Дженсен развлекал Данниль светской болтовней, стараясь отвлечь ее от боли в сломанном запястье. Действие обезболивающего закончилось, и Данниль снова начала нервничать.

— Джен, — вдруг сказала она, — перестань нести всю эту чушь. Лучше расскажи, как у вас с Джаредом?

Дженсен умолк. До сих пор он ни с кем не говорил о Джареде. Но если кому-то и рассказать, то только ей.

— У нас все хорошо.

— Тогда почему ты нервничаешь?

Он оторопел.

— Что, так заметено?

Данниль ухмыльнулась.

— Ага.

— Понимаешь, Джаред… он… сейчас тоже болеет. И я беспокоюсь. И… у нас все как-то странно. Он слишком ранимый, слишком… такой, знаешь, как звереныш, которого много били и мало любили. И я все время боюсь, что сделаю что-нибудь не так. И я уверен, что сейчас он не спит и ждет, когда я вернусь. И для меня это все впервые, поэтому я нервничаю.

Данниль прикрыла глаза рукой.

— Голова просто раскалывается.

— Принести тебе аспирин?

— Я сегодня уже выбрала норму. И вообще, Джен, какого хрена ты тут сидишь?

Хорошо, что она не видела, как от неожиданности у Дженсена отвисла челюсть.

— Прости?

— Поезжай домой, к Джареду. За мной присмотрит Марк, когда придет, а за Джаредом некому присмотреть. Ты ему нужен больше, чем мне. И он тебе тоже.

Дженсен заметил, что она подглядывает за его реакцией одним глазом и выглядит при этом очень хитрой.

— Данни, напомни, почему мы развелись?

— Потому что это было ужасно?

— Точно. А я и забыл.

— И еще, потому что тебе нравятся парни.

— Ага.

В дверь позвонили. Данниль сделала попытку подняться, но Дженсен остановил ее.

— Лежи. Я открою.

Это оказался Марк — с обаятельной улыбкой, внимательным взглядом и легкой брутальной небритостью.

— Привет. Ты Дженсен?

— Да, Дженсен Эклз.

— А я Марк Пеллегрино. Спасибо, что забрал Данниль и побыл с ней. Как она?

— Попробуй уложить ее спать. И вообще… присматривай за ней.

— Конечно.

Спокойный и рассудительный. От Марка Пеллегрино веяло надежностью, и Дженсен поехал домой со спокойной душой.

Джаред не спал. Вышел ему навстречу, едва Дженсен закрыл за собой входную дверь. В одной руке книга, в другой телефон. В глазах ничуть не уменьшившееся беспокойство.

— Как?..

Джаред запнулся, и Дженсен понял, что тот не может сходу сообразить, что спросить: как Данниль или как сам Дженсен?

— Все в порядке, — Дженсен ответил сразу на оба незаданных вопроса. — Я отвез Данни домой, а там за ней есть, кому присмотреть. Но сам чертовски устал. И мне скоро на работу. Бивер мне голову оторвет, если я не приду. Или яйца, если приду после обеда.

— Значит, будем ложиться.

Но Дженсен не мог уснуть, лежал и смотрел в потолок, наблюдая, как рассветные сумерки светлеют с каждой минутой. Он переволновался за Данниль, пытался отвлечься мыслями о новом проекте, думал о Джареде и о том, что это просто чудо — то, как легко они понимают друг друга. Чем больше Дженсен пытался заснуть, тем хуже становилось. В конце концов Дженсен сдался и принял дозу домашнего снотворного — сходил в мини-бар и выпил порцию виски. До звонка будильника оставалось не больше двух часов, и Дженсен решил, что, может быть, проще совсем не ложиться? Накачаться кофе и перетерпеть? Голова будет, как чумная, но бывало и хуже. Дженсен понял, что зависает в гостиной с пустым тамблером наперевес. И тогда он решил, что попробует лечь еще раз, а потом, если не получится, в ход пойдет план с галлонами кофе. Дженсен вернулся в спальню.

— Дженсен…

— Ты почему не спишь?

— Не знаю. Не могу заснуть.

— Я тоже.

— Слушай, хочу спросить. А Данниль… кто она?

— Моя бывшая жена.

— О! Это здорово, что вы остались друзьями.

— Это потому что для некоторых мы все еще женаты.

Джаред издал второе изумленное «О!», и Дженсен вдруг начал рассказывать. Неожиданно даже для себя самого. Ему всегда казалось, что его внутренний мир, его «Я», глубинная самость — это замок, окруженный рвом и высокими стенами. Иногда Дженсен опускал подъемный мост, но все равно не впускал никого дальше замковых ворот. А Джареда захотел не только впустить, но и пригласить остаться.

В восемнадцать, когда Дженсен окончил престижную старшую школу и неопределенное будущее стало перед ним в полный рост, он предпринял попытку бунта. Отец был уверен, что сын пойдет по его стопам, но Дженсен хотел рисовать. Не картины — живопись, как самостоятельный вид искусства, никогда его не привлекала, — а придумывать красивые вещи для людей и жизни. Когда Дженсен объявил о своем решении, отец устроил скандал и предложил выбирать: или мечта, или все остальное. Дженсен выбрал мечту и отправился в художественный колледж. За душой у него не было ничего, кроме отцовского проклятия.

Со временем страсти поутихли. За четыре года Алан остыл, и Дженсен подозревал, что тут не обошлось без немалого участия Донны. Когда Дженсен начал работать и выбираться из финансовой ямы, отец смягчился и с подачи жены пошел на примирение. Алан продолжал давить на сына, но Дженсен мастерски научился обходить и сглаживать все углы. До второго острого момента, когда отец решил, что ему пора жениться и обеспечить семью внуками.

— Но к тому моменту я уже понял, что парни нравятся мне больше. И если бы я сказал об этом родителям, то разбил бы им сердце. Тут-то я и встретил Данни.

Точнее, с Данниль Харрис он познакомился еще в колледже. Потом они иногда перезванивались, раз в месяц или два встречались за чашкой кофе и обменивались сплетнями об общих знакомых. На очередную встречу оба они пришли в полном эмоциональном раздрае. Светская беседа не клеилась, и, в конце концов, они перешли к теме, которая неожиданно оказалась актуальной для них обоих.

— И мы поженились. Целый год делали вид, что все у нас хорошо, но на самом деле все было ужасно. Поэтому мы развелись, но решили, что будем и дальше прикрывать друг друга. С дружбой получилось лучше, чем с браком.

Некоторое время Джаред молчал, видимо, переваривая его историю, а потом ответил:

— Это здорово. Ты не представляешь, как это здорово.

— Я знаю.

Дженсен ожидал, что в ответ на его откровенность Джаред тоже откроется ему. Но Джаред промолчал, и Дженсен не стал спрашивать. А потом зазвонил будильник.

========== XI ==========

Буря разразилась в субботу.

Накануне они весь вечер и половину ночи смотрели экранизацию «Властелина колец». Дженсен обнаружил, что почти вся мировая киноклассика прошла мимо Джареда, и с энтузиазмом взялся восполнять пробелы в его образовании. Каждый день после работы Дженсен заезжал в прокат и брал какой-нибудь фильм — один из тех неувядающих шедевров, которые никогда не устареют и которые можно пересматривать сотни раз. Они ставили фильм, ели попкорн или чипсы, или лакричные конфеты, потом обсуждали увиденное, и оба получали от этого острое наслаждение. Когда очередь дошла до «Властелина колец», Джаред просто пропал. Он впал в восторженную прострацию и не выходил из нее, пока они не посмотрели все части трилогии, а некоторые сцены даже дважды. Глядя на сияющие глаза Джареда и то, как он не донес до рта очередную лакричную конфету, Дженсен решил, что в лепешку расшибется, но достанет режиссерскую версию. Достанет и подарит по первому же подходящему поводу, а то и вовсе без повода. Они легли спать под утро и проснулись уже за полдень. В глазах у Джареда был все тот же восторг. Он улыбнулся и сказал: