Сэм перестал ходить в «Пинту», зато у него появилась привычка прогуливаться в вечерних сумерках по окрестным улицам. Дин ходил за ним хвостом и только диву давался оттого, что Сэм совсем не чувствует слежки. Когда Сэм забрел в квартал продажной любви, у едва сердце не вырвалось из груди от острого предчувствия – вот оно, то самое, после которого точно что-то будет. В темноте он не мог как следует разглядеть лицо Сэма, но по его изменившемуся поведению сразу понял, что Сэм точно знает, куда его ноги занесли. А если точно знает, значит, была у него в биографии такая страница. На клиента он мало был похож – не тот характер, не то благосостояние, и Дин сильно сомневался, что когда-либо было иначе. Значит… Впрочем, в первый раз все получилось совсем не так, как он думал. Сэм сбежал от первого же страждущего быстрого дешевого секса едва ли не с истерикой.

После этого он три вечера сидел дома, но потом… Предчувствие превратилось в уверенность, потому что Сэм отправился в нужное место вполне целенаправленно и больше не сбегал. Бог знает, почему он на это решился, и чего это ему стоило, но что было, то было. Внешность у него была подходящая для успеха на сомнительном поприще продажности, а все остальное было делом техники. Но все пошло не так.

Сэм пользовался успехом, несомненно. Его распробовали, на него велись, и клиенты не томили его долгим ожиданием. Каждый раз, когда Дин следовал за жаждущей уединения парочкой, он представлял себе, какое у Сэма будет лицо, когда он выскочит из темноты, как чертик из табакерки, и заявит об аресте. Но каждый раз он медлил. Он вглядывался в темноту и старался рассмотреть, что там происходит, чтобы не ошибиться, чтобы уж наверняка, и в какой-то момент ловил себя на том, что наблюдает за процессом, завороженный и лишенный воли. И не только вглядывается, но и вслушивается. Когда Сэм однажды не удержался от болезненного стона, Дина как будто прошило током с ног до головы. Хуже того – он сам ощутил вполне недвусмысленное возбуждение. Это было выше его сил.

Дин тогда вернулся домой, достал бутылку виски из запасов отца и пил всю ночь. Он не понимал, что с ним происходит, не понимал, почему это с ним происходит. И еще больше не понимал, что ему со всем этим делать. Прострация непонимания продлилась до следующего вечера. Днем он решил, что все, вот сегодня Сэму точно несдобровать, но вечером история повторилась. Он выследил Сэма с очередным клиентом, смотрел и слушал и представлял, что это он, Дин Винчестер, сейчас там засаживает почти не знакомому парню. И будет делать это до тех пор, пока жертва не заскулит от боли и не начнет умолять его остановиться. И до того ему невыносима была мысль, что на самом-то деле это не он, что на следующий вечер Дин решился.

Он выследил Сэма с клиентом. Как всегда. Проследил, куда они пошли. Как всегда. Пронаблюдал, как Сэм опустился на колени и приник к чужому обнаженному паху. Как всегда. А потом включил фонарик, вышел из темноты и произнес, ухмыляясь:

- Привет, Сэмми.

Не как всегда.

*

Так вот, Каталажка.

Дин привез Сэма в участок и оформил ему трое суток за хулиганство в общественном месте. Он ожидал, что Сэм начнет возражать или сопротивляться, но ничего подобного не случилось. Видимо, жизнь его научила, что проще расслабиться и плыть по течению, чем пытаться качать права, когда ты никто и звать тебя никак. Сэм молча подписал все нужные бумаги, сдал шнурки и ремень и отправился в камеру. И ни слова, кроме безликого «Да, сэр» или «Нет, сэр». Дин не стал вдаваться в подробности, как все вышло, когда дежурный полицейский задал резонный вопрос, а ограничился коротким:

- Я сам с этим разберусь.

Сам так сам. У него в управе не было дураков – подставляться под тяжелый характер шерифа. Тем более, что задержанный вел себя спокойной и проблем не обещал.

Дин привел его в длинный коридор, в который выходили решетки, и сделал широкий жест рукой:

- Выбирай, какая больше нравится.

Сэм выбрал самую дальнюю от двери одиночку. Он шел по коридору, нагруженный постельными принадлежностями и туалетной бумагой сверху, так спокойно, словно возвращался к себе в номер. Дин заподозрил, что и эта сторона жизни его не миновала, но вопросов задавать не стал. Он свое дело сделал. Перед тем, как закрыть за Сэмом решетку, он не удержался от очередного ехидства:

- Добро пожаловать в твой новый дом.

Сэм бросил на него быстрый взгляд и тут же отвернулся, но от его взгляда Дина снова прошила горячая волна. Заперев замок, он вплотную приблизился к решетке и сказал:

- Я тебя предупреждал, что хуже будет. Вот ты и попался.

Ему очень хотелось, чтобы Сэм ответил, чтобы начал с ним разговаривать и реагировать на него так же сильно, как реагировал сам Дин. Ему казалось, что воздух между ними наэлектризован, искрит и потрескивает от соприкосновения зарядов. И очень хотелось схватить Сэма за рукав, притянуть к решетке, близко-близко, чтобы на коже чувствовалось его дыхание и в подробностях рассказать, что бы Дин хотел с ним сделать за непослушание. Но Сэм сидел на краю койки, смотрел в стену прямо перед собой и никак не реагировал, словно Дина здесь нет. Ответа в тот раз он так и не дождался.

Утром Дин приехал в управление раньше обычного и сразу же отправился в Каталажку. Дежурный офицер тянул последние минуты смены, и Дин остановился у его стола, чтобы задать единственный вопрос:

- Как там наш заключенный? Тихо сидит?

- Да, шериф. Не видно и не слышно.

Дин миновал двойные двери, отделявшие помещение с камерами от внешнего мира и направился к дальней. В тишине коридора его подкованные ботинки щелкали по бетонному полу звонким резонирующим звуком. Дин думал, что ночь в камере должна была без слов объяснить Сэму, как же он попал. Дин думал, что сейчас он станет сговорчивей.

Он ожидал найти Сэма спящим, все же было начало восьмого утра. Завтрак должны были принести только в девять, а заняться в камере было совершенно нечем. Однако, Сэм стоял возле койки и был занят делом. Он снял рубашку и куртку, в которых его арестовали, и старательно наматывал на обнаженный торс широкие полосы эластичного бинта. Появление Дина не могло пройти для него не замеченным, но он и ухом не повел в его сторону и продолжил заниматься своим странным ритуалом. Дин невольно им залюбовался.

У него были широкие плечи, хорошо развитая грудная клетка и узкая талия. Под бледной гладкой кожей четко обрисовывались мышцы. Дин подумал, что при таком раскладе парень должен быть силен и вынослив, и было очень странно, что он не сумел найти себе хоть какую-нибудь работу, а подался в проституцию. Впрочем, шериф лучше остальных знал, насколько Энджелхоул на самом деле не любит чужаков.

Несколько секунд он молчал, разглядывая заключенного, а потом спросил:

- Что ты делаешь?

И снова Сэм не удостоил его взглядом, но хотя бы ответил:

- Бондаж.

- Какие-то проблемы?

- В драку попал, и мне ребра сломали. Нужна поддержка, чтобы все хорошо срослось.

Дин сглотнул. Вчера он заметил, что Сэм двигается несколько скованно, но не придал этому значения. А подобная травма, между тем, была потенциальной проблемой.

- Я пришлю врача, чтобы тебя осмотрели.

- Спасибо, сэр.

Сэм закончил наматывать на себя бинт, закрепил его край скобами и взял рубашку. Он так и стоял, не приближаясь к решетке. Дину показалось, что он чего-то ждет.

- Тебе что-нибудь нужно?

- Нет, сэр.

- Жалобы есть?

- Нет, сэр.

- Ты понимаешь, почему ты здесь?

- Да, сэр.

Сэм отвечал сухо, как и вчера, и разговор не клеился. Да и какой у них мог быть разговор? Чем больше Дин стоял перед камерой, тем большим идиотом себя чувствовал.

- Шериф.

- Что?

- Могу я попросить о личном одолжении?

Дин усмехнулся.

- Ты можешь попробовать.

- Скажите Бобби, где я. Бобби Сингеру.

- Скажу. Но я сильно сомневаюсь, что он придет тебя навестить.

- Это и не нужно. Пусть он только знает, что я в порядке.