Когда он открыл глаза во второй раз, был день. Тусклый серый свет проникал сквозь ветхую занавеску, которая показалась Сэму очень знакомой. Он обвел комнату медленным взглядом и обнаружил, что лежит на кровати в собственном номере. Больше того, рядом с изголовьем стоял стул, а на стуле сидела Миссури и читала книгу в мягкой обложке. Она до того была увлечена процессом, что не заметила, как Сэм очнулся и смотрит на нее уже целую минуту. Одним глазом. Потому что второй ни в какую не хотел открываться. Болело все, кажется, даже волосы. Дыхание было поверхностным и частым, и каждый вдох сопровождался реберным стоном. Сэм попробовал пошевелить рукой, но его хватило только на то, чтобы поднял кисть и тут же уронить ее, зацепив край книги. Миссури подпрыгнула на месте, но не удержалась от улыбки:

- С возвращением в мир живых, Сэм.

Он попытался улыбнулся в ответ, но получилось вымученно и криво, и больно.

- Как долго я…

Он не закончил, но Миссури его поняла, угадала своим фантастическим шестым чувством, которое позволило ей угадать в Сэме хорошего парня с первого взгляда.

- Третий день пошел. Бобби решил, что в больницу тебе нельзя, и позвонил мне. Он ведь знал, что я к тебе неровно дышу, негодник.

Мимолетно Сэм удивился. Он ни разу не говорил Бобби о том, что захаживает к Миссури в лавку, и что она его привечает. Впрочем, люди никогда не переставали его удивлять.

В больницу ему действительно было нельзя, потому что без зловредного Винчестера точно бы не обошлось, и Сэм был рад, что Бобби подключил Миссури. Ему казалось, что от одного ее голоса становится легче и не так болезненно. К тому же он воспринимал ее исключительно как добрую тетушку и совершенно не стеснялся, что валяется перед ней голый и беспомощный. Явно ведь не Бобби его раздевал, укладывал в постель и смывал с тела кровь. Миссури к тому же принесла не только себя, но и куриный бульон, и домашнее печенье, и теплое молоко. Когда Сэм окончательно утвердился в сознании и пообещал, что в обморок больше падать не будет, она помогла ему сесть и накормила чуть ли не с ложечки. Сэм принимал ее помощь с благодарностью, а после снова провалился в глубокий сон, уставший и окончательно успокоившийся.

Бобби заглянул к нему вечером. Осмотрел повреждения, пошептался о чем-то с Миссури, после чего она удалилась, и сам Бобби занял ее место.

- Знатно тебя отделали, сынок, - сказал он.

- Бывало и хуже, - ответил Сэм и внутренне поежился. Хуже действительно бывало, но всего раз или два.

- Ты узнал их?

Он узнал голос, но память все еще подводила, и голос никак не хотел соединяться с определенным человеком. Единственный вывод, который Сэм смог сделать, что это был кто-то из соперников по игре в «Пинте». Видимо, им показалось высшей несправедливостью то, что деньги унес с собой какой-то чужак.

- Я не уверен.

Он собрался с мыслями и подробно поведал Бобби всю предысторию вечера: как его позвали играть, как играли, как он выиграл, и что ему сказали напоследок, перед тем, как оставить лежать на улице. Бобби поскреб в затылке, прямо через поношенную бейсболку, которую не снимал никогда, и протянул:

- Дела…

Возникла пауза, во время которой Сэм пытался восстановить дыхание, нарушенное длинным рассказом, а Бобби переваривал услышанное.

- Они бы тебя, конечно, не убили, - продолжил старик, - Знаю я всю эту компанию, у них кишка тонка. Но разозлил ты их основательно. Так что в «Пинту» ты больше не суйся от греха подальше. Много денег, говоришь, они забрали?

- Килобакс.

- Точно ты решил. Не захотели чужаку отдавать. Своим-то не жалко, а ты для них никто и звать тебя никак.

Сэм подумал немного и решил задать вопрос, который увлекал его уже несколько лет.

- Почему так, Бобби? Почему в маленьких городах всегда не любят пришлых?

Старик ответил, не задумываясь:

- Потому что боятся. Здесь мы все у всех на виду. Поколения всю жизнь проживают друг у друга на глазах. Поэтому всегда понятно, что от кого можно ждать. Взять хоть шерифа нашего. Отец его, Джон Винчестер, тоже шерифом был, поэтому, когда он в отставку вышел, ни у кого сомнения не было, кого следующим шерифом выбрать. Дин, сынок его, с детства во всем отцу подражал, и Джон его, можно сказать, с детства себе на смену растил. А про любого пришлого не понятно, кто он, что он, и что от него ждать. Вот люди и боятся, потому что всегда от чужаков потенциальную опасность чуют.

Все было предсказуемо. Сэм думал, что даже проживи он в Энджелхоуле десять лет, все равно люди будут относиться к нему с опаской. Так, может, идея перезимовать здесь, не была такой хорошей? Может, стоило наоборот податься в большой город и там затеряться? Ответа на этот вопрос у него не было, по крайней мере, сейчас.

*

Он проболел всю следующую неделю, что было вполне ожидаемо. На самом деле Сэм поднялся уже на следующий день, но голова по-прежнему кружилась, поэтому максимум, на который он оказался способен, так это приползти к Бобби за стойку и спросить, не нужно ли чего сделать. После этого он долго сидел, прислонившись к стене, и ждал, пока отпустит, и только после этого смог вернуться в номер. Бобби велел ему не страдать фигней и отлежаться. Сэм был ему благодарен, но в душе предавался самоугрызению и чувству вины. Дело было в том, что со следующего после инцидента дня он жил в мотеле в долг. Тем же вечером он предпринял попытку обсудить этот неловкий вопрос с Бобби.

Старик выслушал все его стенания и самообвинения и задал резонный вопрос:

- И что прикажешь с тобой делать? Выставить тебя на улицу, чтобы тебя там пристукнули?

На улицу не хотелось, но и денег для оплаты не было тоже, как не крути. И Сэм предложил отработать, так сказать, натурой.

- Давай, - согласился Бобби, - Мне как раз надо крышу в гараже подлатать. А потом ты свалишься и проваляешься еще неделю.

Он был прав со всех сторон, и Сэм погрустнел. При всем своем безработно-бездомном образе жизни он был крайне щепетилен и старался не брать в долг ни цента. Бобби тут же заметил его уныние и попытался как-то смягчить ситуацию.

- Давай договоримся так: ты сейчас болеешь, сколько нужно, а потом я найду, чем с тебя взять. Уж ты мне поверь, я внакладе не останусь.

На этот вариант Сэм согласился и горячо пообещал, что постарается вернуться в форму как можно быстрее. А потом вдруг спросил:

- Почему ты мне веришь? Я ведь для тебя тоже чужой.

Бобби по привычке почесал кепку и ответил:

- Потому что я слишком много в жизни видел всякого.

Ответ был не совсем ответом, и Сэм решил, что Сингер не хочет развивать эту скользкую тему. А лезть в душу было не в его правилах.

Так и вышло, что Сэм всю неделю бездельничал, отлеживаясь у себя в номере по полдня и поедая печенье, которым баловала его Миссури. Синяки начали линять и сходить, голова кружилась все меньше, ребра, стянутые бондажем, вздыхали о нелегкой жизни все реже. В воздухе все явственней ощущался предзимний холод, и Сэму нужно было решить: оставаться ли в Энджелхоуле до весны или податься в другие края – более теплые, но не факт, что более дружелюбные. Мысль грызла ему мозг, и он сам не заметил, как приобрел привычку выгуливать ее по вечерам по окрестным улицам. В сторону «Пинты» он старался не ходить, памятуя о предупреждении Бобби. Ходил в другую сторону и сам не заметил, как набрел на квартал, от которого у него мурашки пошли по коже.

В биографии Сэма Кэмпбелла был один скользкий момент, который сам он предпочитал не вспоминать лишний раз. Если же вспоминать приходилось, то даже мысленно Сэм именовал это «взяться за старое» или «то самое на крайний случай». Особенно часто крайние случаи наступали в первые годы после того, как Сэм решил отправиться во взрослую жизнь. Никакой профессии у него не было, денег тоже не было, и деваться ему было некуда. И тогда один приятель, который был его на пару лет старше, предложил Сэму легкий способ подзаработать на жизнь. Сначала Сэм пришел в ужас, но через несколько дней, после голодного обморока, согласился. Приятель отвел его как раз в один такой веселый квартал и стал его первым клиентом – для тренировки, как он выразился. Так Сэм Кэмпбелл ступил на скользкую дорожку мужской проституции.