С работой в Лоуренсе было не все радужно, и Сэм нанимался на поденный труд, где только мог и кем мог. А потом приятель показал ему теневую сторону жизни и приобщил к проституции. Сначала было противно, и Сэм, каждый раз после клиента, давал себе зарок, что это в последний раз. Но денег снова не хватало, поденщику платили гроши, и он возвращался в знакомый квартал.

Ему было все равно – спать с мужчинами или с женщинами, потому что Сэм не рассматривал это иначе, чем работу. Грязная, унизительная, опасная, но работа, позволяющая прожить. Мужчины легко западали на его яркую внешность и платили больше, поэтому он выбрал мужчин. Со временем он привык настолько, что научился отделять себя от тела. С телом можно было сделать все, что угодно, лишь бы душа оставалась в неприкосновенности. В какой-то степени ему повезло. Его не убили, не искалечили, и он ничем не заразился.

В восемнадцать он получил аттестат о среднем образовании, настоящее удостоверение личности и полную свободу передвижений. Ни работы, ни своего угла у него не было, а все нажитое за годы сиротства имущество умещалось в сумке. И Сэм решил податься за лучшей жизнью.

- Я поехал в Калифорнию и попробовал поступить в Стэнфорд, но не поступил. Нашел себе работу, снял квартиру, даже девушку себе завел. Джессика ее звали. Видел бы ты ее, Дин, такая красотка. Мне казалось, что это чудо, то, что она запала на такого, как я. Но…

Он замолчал, отведя взгляд куда-то в сторону. Дин нутром чуял, что Сэм подобрался к еще одной страшной странице своего рассказа, хотя и все остальное заставляло его нутро холодеть. Сам он почти всю жизнь прожил в Энджелхоуле с отцом, и до сих пор не понимал, насколько ему повезло. Очень многие вещи, которые раньше казались само собой разумеющимися, предстали перед ним в ином свете. Например, возможность каждый день возвращаться домой. Возможность не задумываться о подработке, потому что Джон зарабатывал достаточно для них обоих. Уверенность, что завтра будет точно такой же день, как сегодня.

Дин взял его за руку и сжал пальцы, давая знать, что он здесь.

- Сэмми…

- Она погибла.

Это прозвучало настолько неожиданно, что в камере как будто стало холоднее.

- В квартире, где мы жили, случился пожар. Снова. И Джессика погибла, как и мама. И тогда я решил, что мне нельзя жить на одном месте. Что я притягиваю несчастья.

- Это неправда, Сэмми, - горячо принялся убеждать его Дин, хотя в глубине души знал, что сам решил бы точно так же, - Ты здесь уже три месяца, и никто не пострадал. Уж ты мне поверь, я все таки шериф.

- А Миссури?

- У нее давно были проблемы с сердцем. Рано или поздно все равно дело бы закончилось больницей. Ты ей помог, Сэм, потому что если бы не твои деньги, то она бы не выкарабкалась. Она бы не сказала никому.

- А… ты?

Дин смутился.

- Что – я?

- Если бы меня не было, у тебя не было бы проблем.

- Это еще не известно.

Дин не кривил душой. Ощущение, что Сэм был в его жизни всегда и всегда должен быть, крепло в нем с каждым днем. Невидимая связь между ними упрочнялась. Иногда Дин думал, что Сэм был послан ему свыше, потому что только он один сделал его по-настоящему живым.

После гибели Джессики Мур Сэм снова пустился в дорогу и старался нигде долго не задерживаться. Дорога стелилась у него под ногами и однажды привела в Энджелхоул.

*

Сэм и сам до конца не понимал, что на него нашло, и почему он пустился в длинный рассказ о своей неудачной жизни, больше похожий на жалобы неудачника и фрика. Хмель, конечно, вскружил ему голову и заставил размякнуть, но дело тут все же было не в нем. А в том, скорее всего, что в первый раз нашелся человек, который готов был его выслушать, не перебивая, не отпуская по ходу ехидных замечаний и воздерживаясь от оценки морального облика. Последнее особенно подкупало. Ни Миссури Мосли, ни Бобби Сингеру не решился бы он рассказать о себе всей правды, хоть они и относились к нему по-дружески. Сэм давно понял, что для большинства людей хорош ровно до тех пор, пока не всплывет информация о том, чем он время от времени зарабатывает себе ни жизнь. Клеймо шлюхи делало из него парию, даже если до этого его называли другом. За недолгую, но богатую на события жизнь Сэм Кэмпбелл успел убедиться в этом не единожды.

Иное дело был Дин. Дин все о нем знал и без того. Сэм полагал, что роль в этом сыграло не только расхождение слухов, но и сам Дин. Иногда он проговаривался о таких вещах, о которых мог знать только в одном случае – если следил за ним, Сэм давно это понял. И все равно он, если не считать периода помутнения рассудка, продолжал относиться к Сэму так, как будто тот был нормальным человеком. Как если бы они выросли на одной улице и знали друг друга с детства.

Дин слушал его внимательно, не перебивая, и выражение лица его менялось каждый раз, когда Сэм доходил до особенно драматичных моментов. Сэм решил, что имея на горбу такую должность, Дин должен бы намного лучше уметь управлять эмоциями, но потом понял, что дело было не в этом. С ним Дин не притворялся, не считал нужным скрывать то, что чувствует. И это подкупало еще больше.

Когда он завершил рассказ, Дин молчал несколько минут, обшаривая взглядом камеру. Он позабыл поставить банку, которая давно опустела, и в то время, пока Сэм разливался, остервенело мял ее с громким жестяным скрежетом. Сейчас банка была уже не банкой, а неудачной работой миниатюриста-абстракциониста. К тому же Дин порезался о ее острый край. На подушечке пальца выступила кровь. Сэм забрал у него баночные останки, и Дин тут же сунул порезанный палец в рот, совершенно по-детски. Попинал ногой пустую упаковку на полу, как будто проверял, не осталось ли там запаса.

- Сэмми… Как же ты выжил?

Вопрос был неожиданным. Он и сам толком не знал как. Повезло, наверное. Сэм так и ответил, пожав плечами:

- Повезло, наверное.

Дин полез в куртку, достал пачку и вытащил из нее сигарету. Сунул в рот, но прикуривать не стал. Сидел и жевал, перегоняя по уголкам губ, пока Сэм не вынул ее аккуратным движением и не отправил к прочему мусору.

- А ты, Дин? Что случилось с тобой?

Он напрягся, потому что сейчас для него был момент истины. Сэм загадал, как часто делал это в детстве. Если ответит, то все будет хорошо. Если промолчит или засмеется, или еще как уйдет от разговора, значит, он ошибся в Дине Винчестере. И тогда – выйти на волю и убираться из Энджелхоула, не дожидаясь весны. Если бы у Сэма была монетка, он бы ее подбросил, но отчасти это было бы не честно. С самого детства он много раз замечал, что может заставить монетку упасть нужной стороной. Дин глубоко вздохнул, и Сэм понял, что выиграл еще до того, как он произнес первые слова. Понимание возникло у него в голове и было из того же разряда, что и ощущение присутствия Дина за мгновения до того, как он появится собственной персоной. Это была связь.

- У меня все, как у всех, - Дин усмехнулся, - Родители развелись, когда мне было четыре. Мы с отцом приехали сюда и стали жить вдвоем. Кстати, я ведь тоже из Лоуренса, штат Канзас. Представляешь, какое совпадение?

В детстве Дин часто допытывался у отца, как же так сложилось, что они с мамой развелись, и почему отец забрал его с собой? Дин вовсе не был наивным ребенком, не знавшим о жизни ничего. В муниципальном детском садике и потом в школе у него было множество друзей из неполных семей, но все они жили с матерями. И только он один – с отцом. И жалели его больше, чем других детей, и внимания уделяли больше, особенно работники социальных служб. Так что Дин давно сделал вывод, что отец-одиночка явление куда как более редкое, чем одинокая мама.

Сначала Джон отделывался от него фразой, что Дин еще слишком мал, чтобы понимать все сложности жизни. Потом, что он не обязан отчитываться о своих решениях, потому что дело Дина – выполнять, что велено, не задавать лишних вопросов и стать уважаемым в Энджелхоуле человеком. Дин выполнял, не задавал и искренне хотел стать, потому что отец всю жизнь был для него истиной в последней инстанции.