В раздевалке его поджидал сюрприз. Вместо дежурного офицера на скамейке сидел шериф. Смотрел на дверь неподвижным взглядом и крутил в руках пачку сигарет. До сих пор Сэм ни разу не видел, чтобы он курил, но чего только в жизни не бывает. Под это определение отлично подходило и объяснение того, почему он сидел здесь вместо дежурного офицера.

- Почему воду не выключил?

- Х-холодно…

Дин слегка сдвинул брови в недоумении.

- Что?

Стуча зубами и продолжая ежиться от холода, Сэм, как мог, объяснил ситуацию. Он не ожидал, что Дин проникнется, потому что в последнее время ждать от него сочувствия не приходилось. И действительно, Дин не сказал ни слова. Молча поднялся и скрылся в душевой. Сэм поймал себя на том, что прислушивается. Через несколько секунд шум воды прекратился, а из-за двери раздалось гулкое:

- Всем бошки поотрываю нахрен!

Винчестер вернулся в раздевалку, и Сэму бросилось в глаза то, что половина его светлой форменной рубашки была мокрой.

- Ты это… разотрись как следует, - мрачно посоветовал он и принялся расстегивать пуговицы.

Сэм взялся за полотенце, но оно было слишком маленьким да к тому же мокрым, поэтому согреться никак не получилось. Дин снял рубашку и принялся ее отжимать. Что же он полез под воду, не раздеваясь, Сэм так и не понял.

Тело совсем занемело, и полотенце выскальзывало из одеревеневших пальцев. Зубы громко стучали. Дин закончил с рубашкой и бросил ее на скамейку. Он смотрел на Сэма, голого, дрожащего, сделавшегося совсем несчастным, и его взгляд постепенно прояснялся.

Он подошел ближе.

- Дай сюда.

Легко выдернул полотенце у него из рук и задал очередной закономерный вопрос:

- Почему мокрое?

С трудом справляясь с собственным языком, Сэм пояснил насчет отсутствия смены, стирки и сушки. Дин пришел в ярость.

- Идиоты! И ты кретин! Почему раньше мне ничего не сказал?

Сэм представил, как жалует на бытовые условия и невольно усмехнулся. Заботы о комфорте заключенного он не ожидал от Дина, даже когда тот был в нормальном состоянии. А о последней неделе лучше вообще не вспоминать. Поэтому Сэм ограничился стандартной в таких случаях отговоркой:

- Ты не спрашивал.

Дин открыл крайний в длинном ряду шкафчик, как Сэм понял из таблички на дверце, свой собственный, и вынул из него большое банное полотенце. На полотнище красовалась спортивная «Феррари» ярко-красного цвета. Рядом с ней стояла обнаженная девица, а на фоне красовался закат. Если бы и были сомнения, что по доброте душевной Дин решил поделиться собственным имуществом, то при виде этой идиллической картинки, они бы все растаяли. Но Сэму было не до того. Он обхватил себя руками и отчаянно пытался согреться. Ему до смерти не хотелось натягивать робу на влажное тело, потому что он знал, что в этом случае тепла не дождется никогда.

- Стой спокойно.

Дин накинул ему на плечи свое восхитительное полотенце и принялся сильно растирать кожу. Даже сквозь ткань Сэм чувствовал тепло, идущее от его ладоней. И даже не думал задаваться вопросом, что за приступ альтруизма нашел на шерифа. Ему становилось хорошо, и от этого мысли замедлялись и упрощались.

От жесткого трения кожа начала гореть и чесаться. Кровь быстрее побежала по венам, и в мышцы тут же впились тысячи мелких иголочек. Руки безвольно упали. Но Дин, кажется, не обратил на это никакого внимания. От плеч он перешел к торсу. Он задевал соски, от холода затвердевшие и ставшие чувствительным. И Сэм каждый раз вздрагивал, но не смел отстраниться. Дин, кажется, не замечал его реакции. Он продолжал вытирать его, спускаясь все ниже и ниже. Перешел к животу, царапая нежную кожу под пупком, и вдруг коснулся безвольно висящего члена. И замер. Оба они замерли.

- Дай, - глухо сказал Сэм и перехватил махровый край.

Дин не ответил. Взял второй край, зашел Сэму за спину и взялся за лопатки. Сэм вытирал пах и спиной чувствовал, как движения Дина замедляются, становясь все более похожими на ласку. Сэм мог бы поблагодарить его и отойти, сказав, что дальше он справится сам, но он этого не сделал. Потому что Дин на самом деле чертовски притягивал его, несмотря на все то, что было между ними в последние дни. Потому что он не знал, как разрулить напряжение, возникшее между ними, и решил, что сейчас – как раз подходящий случай. Потому что Сэм не мог поверить, что Винчестер может стать прежним. Потому что осторожными, почти нежными движениями, Дин явно давал понять, что хочет, но не собирается делать это силой.

Потому что сейчас в глазах Дина больше не было безумия и тьмы. Сэм чувствовал его, как снова все изменилось, и как Дин терзается и сам не знает, что делать. Что сделать, чтобы Сэм его простил.

Сэм качнулся назад и прислонился спиной к его обнаженной груди. Ягодицами он почувствовал, как член Дина мгновенно начал набухать, распирая ткань форменных брюк.

Все получилось быстро, и при этом не было сказано ни слова. Дин даже не раздевался, а только расстегнул молнию и стянул пояс немного ниже. Он терся о задницу Сэма, даже не пытаясь проникнуть внутрь, и сжимал его в объятиях все сильнее и сильнее. Сэм ласкал себя, подстраиваясь под его ритм, и они кончили одновременно. Дин впился в его плечо болезненным укусом и застонал сквозь сжатые зубы. Потом, когда он отпрянул, Сэм скосил глаза, и увидел на коже полукруглые отпечатки, тут же начавшие наливать багровым. И это было, как будто Дин поставил на нем клеймо, как будто без слов сказал – никуда ты от меня не денешься.

*

Едва возвратившись в кабинет, Дин тут же вызвал помощницу и велел найти слесаря. Он терпеть не мог, когда в его ведомстве случались аварии и имел обыкновение сразу же впадать в ярость, если что-нибудь ломалось. Поломка отопительной системы в управлении случалась уже во второй раз за сезон, и Дин устроил слесарю форменный разнос. На что получил флегматичный ответ:

- Все старое, сэр, прогнило насквозь. Менять давно пора.

Это была правда. Здание управления полиции имело солидный вековой возраст, а деньги на ремонт выделялись из городского бюджета. Дин сел на телефон и до вечера пробивался в мэрию на прием к главе города.

Это была самая ненавистная часть его работы – решать какие-то административные вопросы. Дин Винчестер пошел в шерифы вовсе не потому, что шерифом был его отец, а потому что с детства видел, как много зла и несправедливости творится вокруг и решил, что в его силах сделать так, чтобы всего этого стало хоть немного меньше. Он спокойно ездил на вызовы миссис Фиц возвращать Мортимера домой. Мог методично и досконально расследовать любой несчастный случай, пока не получал неопровержимых улик того, что это действительно было стечение обстоятельств. Даже гнилое разбирательство массовых драк не способно было вывести его из себя. Он радовался, когда удавалось найти преступника, пусть даже дело было о краже герани с подоконника. Но его начинало трясти, едва вставал вопрос об административных функциях шерифской должности. Все управление было в курсе, что с такими косяками ему лучше на глаза не попадаться. Шериф зверел, и вынести его в таком расположении был способен только один человек – его помощница Эва Уилсон. Так и вышло, что за остаток дня Дин ни разу не вспомнил о Сэме и о том, что вышло у них в раздевалке душевой.

Поздно вечером он вернулся домой и с удовольствием отметил, что Джон не только воздержался от злоупотребления виски, но даже приготовил ему человеческий ужин. Человеческий в их доме означало сделанный собственноручно, а не заказанный из ближайшей забегаловки. На Джона иногда находило. Он вспоминал, что у него есть сын, работающий от зари до зари на собачьей должности и содержащий их дом полностью на свой заработок. Вспоминал, каково было ему самому в бытность шерифом и обретал просветление. Просветление обычно заключалось в том, что Джон позволял себе не больше бутылки пива перед сном, готовил, как умел, и убирался в доме – тоже, как умел. Случалось это редко, но Дин был рад и этому. В такое периоды у него возникало ощущение, что у них почти нормальная семья.