После подобных визитов Сэм часами лежал, отвернувшись к стене, и не понимал. Объектом непонимания служили сразу две вещи: что за фигня приключилась с Дином и когда это закончится?

*

Время от времени на Дина находило просветление, и он начинал осознавать, что с ним происходит что-то не то. Что-то страшное и неконтролируемое. Что-то, чему он сам не находил объяснения. Приступы ярости и обострения темных инстинктов случались с ним и раньше, начиная лет с двенадцати, когда Дин со свистом и фейерверком въехал в пубертатный период. Школьный психолог, к которому его отправили после первого же раза, говорил, что всему виной детские травмы: развод родителей, переезд в чужой город и суровое воспитание отца. Дин не особенно в это поверил и продолжил жить, как жил. Ну, набьет кому-нибудь морду. Или взбунтуется и на несколько дней сбежит из дома к кому-нибудь из приятелей. Или на ровном месте бросит девчонку, к которой внезапно потерял весь интерес. Такое ведь со всеми бывает. Никогда еще безумие не охватывало его так сильно и так надолго. И Дин не понимал, что изменилось в его жизни сейчас. И только на самом краешке сознания теплилась мысль, что перемена-то очевидна. Теперь в его жизни был Сэм. Мужчина, умудрившийся капитально сорвать ему крышу. Так поступают подростки, когда их накрывает первой влюбленностью, - бьют того, кого до смерти любят. А самое страшное было то, что он не знал никого, к кому мог бы пойти за советом. Поэтому он решил, что справится сам, но получалось из рук вон плохо. И Дин решил, что начнет с малого – все же помирится с Джо.

Он приехал к дому Харвеллов вечером, сразу после работы. Купил по дороге бутылку вина и коробку конфет и постучал в дверь. Звонить предварительно не стал, потому что был уверен, что Джо или не подойдет к телефону, или придумает отмазку, чтобы улизнуть из дома.

Открыла Эллен. По ее лицу Дин сразу понял, что ему здесь не рады, но решил брать быка за рога.

- Привет, миссис Харвелл.

- Что тебе здесь нужно, Дин?

- Хочу повидаться с Джо. Она дома.

- Она не хочет тебя видеть. Не знаю уж, что там у вас произошло, но лучше тебе уйти.

Эллен попыталась закрыть дверь, но Дин не позволил – схватился рукой за косяк и подставил ногу. С Эллен сталось бы придавить ему ладонь.

- Пожалуйста, миссис Харвелл. Я пришел извиниться. Позвольте мне увидеть ее.

Некоторое время она медлила, размышляя. Дин не знал, какую версию событий преподнесла ей дочь, и всерьез опасался, что вместо приглашения получит сейчас заряд дроби. Эллен Харвелл была женщиной решительной и не склонной к сантиментам.

- Пожалуйста, - он подпустил в голос столько проникновенности и мольбы, сколько смог, и это сработало. К его удивлению.

Эллен молча впустила его внутрь и отправилась наверх. Дин топтался у порога и лихорадочно пытался придумать, что сказать. Продумывать такие вещи заранее он никогда не умел и всегда полагался на вдохновение.

Джо спустилась через несколько минут и остановилась в добрых пяти шагах от него. Никаких приветственных поцелуев, как это бывало обычно. Даже не предложила ему пройти. И задала тот же вопрос, что и мать:

- Что тебе здесь нужно, Дин?

Она куталась в теплую кофту и выглядела не вполне здоровой.

- Что с тобой? Ты больна?

- Не твое дело. Что тебе нужно?

- Нужно поговорить.

Джо пожала плечами, скрестила на груди тонкие руки. Не смотрела ему в глаза.

- Говори.

- Может быть, где-нибудь в другом месте?

- Нет. Говори здесь или убирайся.

Ее голос зазвенел яростью, и Дин понял, что она его не простила. И не простит. Но стоило хотя бы попытаться.

- Я хочу извиниться. Тогда… так странно все получилось. Сам не знаю, что на меня нашло. Прости меня. Давай все забудем, ладно?

Он протянул ей подарки, которые принес, но Джо не двинулась с места, только сильнее обняла себя за плечи.

- Я не забуду, Дин. Никогда не забуду. Не смогу.

- Джо… Я виноват, я знаю. Но… это был как будто не я, понимаешь? Такого больше не будет, клянусь.

Он слушал себя и понимал, насколько жалко все это выглядит со стороны. Насколько жалок он сам и все слова, которые он говорил сейчас. И вдруг его как молнией прошило. Именно тогда, в ту ночь он сорвался и потерял над собой контроль. Именно тогда пали барьеры, удерживающие тьму внутри него. С Джо все началось и ею же должно закончиться, иначе он не выдержит и сойдет с ума окончательно. Его захлестнуло чувство вины.

- Прости меня. Что мне сделать, чтоб ты меня простила?

Она отшатнулась от его слов, как будто каждое из них было ядовитой змеей, ползущей сейчас к ее ногам, чтобы задушить или ужалить до смерти. Она снова говорила спокойно, но Дин понял, что это не спокойствие, а равнодушие.

- Мне ничего от тебя не нужно. Ты разрушаешь не только себя, Дин. Ты разрушаешь все вокруг. И что ты будешь делать, когда останешься один? Все. Уходи. Нам не о чем больше говорить.

Дин оглянулся и положил конфеты на скамеечку возле двери, рядом поставил бутылку. Он понял, что больше ему нечего здесь делать.

- Хорошо. Как скажешь.

И ушел.

Он хотел ехать домой, но вместо этого сидел в машине, слушал старые записи Металлики и смотрел в темноту ночного города. Впервые смотрел в темноту самого себя.

Джо, наверное, была права. Поддавшись темным инстинктам, позволив им взять над собой верх, он разрушил то хрупкое и эфемерное, что было не только между ними, но и между ним и Сэмом. Вспомнил, как Сэм шарахается от него в угол камеры, стоит только Дину появиться возле решетки. Вспомнил, как он вздрагивает от каждого его прикосновения. Вспомнил, что его глаза больше не светились теплотой – в них застыли страх и обреченность. Что будет, если все продолжится так и дальше? Сэм выйдет на свободу и поспешит исчезнуть подальше от того кошмара, в который Дин вверг его собственноручно. А что будет с ним самим? Он останется один и вряд ли когда-нибудь снова позволит себе…

В его сердце была дыра размером с Тихий океан, но он узнал о ней только тогда, когда нашелся человек, способный заполнить ее и залечить. И если этого человека в его жизни больше не будет, дыра будет болеть и напоминать о себе и никогда не станет снова неощущаемой. И тогда он точно сдохнет от боли. Потому что есть вещи, которые невозможно вынести в одиночестве. Есть вещи, которые можно пережить только вдвоем. Если не будет Сэма, то не будет и его. Он должен все исправить.

Дин навалился на руль, уткнулся лицом в скрещенные руки и беззвучно заорал.

*

Сэм прочно оккупировал его мысли и оставался там двадцать четыре часа в сутки, вытеснив и чувство вины перед Джо, и рутинные дела, и проблемы с Джоном. Он присутствовал невидимой тенью, куда бы Дин ни пошел, и что бы он ни делал. Это было похоже на наваждение, и это забирало остатки разума.

Как-то днем Дин отправился в центр города – разбираться с похищением кота одной престарелой леди. Миссис Фиц пребывала в начальной стадии сенильного слабоумия, к тому же ее кот по кличке Мортимер отличался ничем не излечимой тягой к свободе. Периодически он сбегал через открытое окно в гараже, гулял несколько дней, но всегда возвращался. Однако, стоило миссис Фиц обнаружить его отсутствие, как она тут же звонила в управление и трагическим голосом заявляла о похищении. В первый раз на вызов явилась вся королевская конница – с мигалками, сиренами и всем нужным для поиска оборудованием. Мортимер обнаружился высоко на старой яблоне в саду за домом. Во второй раз его принесли соседские дети и рассказали, что кот проник к ним в подвал и прилег вздремнуть на мешке с картошкой. В третий раз Дин оставил свою визитку и велел звонить сразу ему. С тех пор так и повелось. Раз в три-четыре месяца кот отправлялся погулять. Леди вызывала шерифа. Дин находил беглеца, как правило, где-нибудь поблизости, и возвращал хозяйке. Такое странное положение дел его ничуть не злило. Он понимал, что вины миссис Фиц во всем этом нет ни грамма, и все мы там будем рано или поздно. К тому же леди так его благодарила, что сердце растаяло бы и у камня, будь у камней сердце.