– Лукашина Кира Юрьевна!

– Это я.

– Пойдёмте со мной, доктор Рябинин ждёт вас.

– Нет уж, спасибо, – нахмурилась Кира, вставая с мягкого кресла в просторном фойе частной клиники. – Вы бы ещё на площадь вышли и в мегафон объявили, что я пришла на приём к психиатру. Такая у вас тут анонимность, да? Книгу отзывов дайте, пожалуйста.

Она нетерпеливо постучала пальцами по стойке администратора, дожидаясь упомянутой книги, а заполучив её, написала короткую жалобу и ушла, не удостоив покрасневшую до корней волос медсестру даже взглядом.

Провинившаяся девушка была совсем молоденькой и наверняка только недавно получила эту работу, но Кира не собиралась её жалеть. Даже если бы пациентка дожидалась приёма в полном одиночестве, это не извиняло бы нарушения одного из главных правил клиники, а в фойе в этот момент находились и другие люди, которым совершенно необязательно было знать, к кому на приём пришла госпожа Лукашина. Глупая девчонка даже прощения за свой промах попросить не сообразила. Это, конечно, ничего не изменило бы, но всё же…

Полыхая гневом, Кира уже дошла до парка и подыскивала свободную лавочку где-нибудь в укромном уголке, чтобы сесть и заставить себя успокоиться, когда из сумочки послышалась мелодия входящего вызова. Звонил, конечно же, доктор Рябинин собственной персоной.

– Да? – раздражённо рявкнула девушка в телефон.

– Кир, ну ты даёшь…

– Ты повосхищаться звонишь?

– Перестань психовать и вернись.

– А на лбу фломастером перед этим не написать, что я чокнутая?

Собеседник помолчал несколько секунд, а потом без тени насмешки в голосе спросил:

– Ты где сейчас?

– В парке.

– А конкретнее?

– Тебе зачем?

– Я сейчас приду, и мы поговорим в приватной, неофициальной обстановке.

– Не надо, Коль, я передумала. Спасибо.

Она отключила телефон раньше, чем двоюродный брат успел открыть рот, чтобы настоять на встрече. Решение обратиться за консультацией, пусть даже и к родственнику, и так далось ей с трудом, а после случившегося уже вообще ничего не хотелось. Разве что сквозь землю провалиться.

Старушки, греющиеся в лучах ласкового майского солнышка, умудрились занять все лавочки вокруг небольшого пруда, в котором плавали утки. Кира надеялась, что хотя бы здесь будет поменьше народа, будний день же, но разочарование, кажется, решило остаться с ней надолго. Мысль прислониться плечом к дереву и немного постоять, наблюдая за птицами, тоже была отвергнута из-за муравьёв, бодро снующих по стволу вверх-вниз. Другое дерево поискать? Без насекомых?

– Пф-ф-ф…

– И не пыхти, – раздался над головой знакомый голос.

– Коль, я же сказала, что передумала, – устало отозвалась девушка, даже не повернувшись. – Уйди.

– Кир, что у тебя случилось?

– Ничего.

– Кира…

– Я уже двадцать четыре года Кира.

– Я в курсе. Извини, что так вышло в клинике.

– Зачем ты вообще меня туда заманил? – она наконец-то решила посмотреть в виноватые глаза родственника. – Мы в кафе где-нибудь могли встретиться или здесь, как сейчас. Тебе пациентов не хватает что ли? Подзаработать на мне решил?

– Ну или ты могла приехать в любой из вечеров к нам домой, – предложил ещё один вариант Николай. – Кир, нельзя убегать и прятаться вечно. Ты сама себя лишаешь…

– Чего? Презрения твоей матери?

Это была больная тема, которой она старалась не касаться. Коля постоянно убеждал её, что дети не несут ответственности за поступки своих родителей, но услышанное много лет назад из уст тёти Оли мудрое изречение о яблочке, которое от яблоньки недалеко падает, заставляло девушку избегать близкого контакта с единственной оставшейся у неё роднёй.

Ей было одиннадцать, когда напившийся до зелёных чертей отец устроил пожар, в котором погибли он сам, его жена, пятилетний сын и старший брат, отец Коли. Мама тогда позвонила Петру Сергеевичу, потому что слетевший с катушек супруг забаррикадировался в кухне. Она думала, что родной брат – это лучше, чем санитары со смирительной рубашкой… Дядя Петя выбросил задохнувшуюся в дыму племянницу в окно за мгновение до того, как крыша дома рухнула, похоронив под собой не только людей, но и надежды девочки на счастливое будущее.

Ольга Вадимовна отказалась тогда от опеки над Кирой, потому что не захотела изливать на ребёнка то, что должно было достаться виновнику произошедшего – обиду, боль, злость, ненависть… Органы опеки тоже сочли подобный вариант кощунством, поэтому следующие семь лет девочка прожила в детском доме.

Коле тогда было пятнадцать. Он иногда навещал двоюродную сестричку и говорил, что мама ни в чём её не винит, но тётя Оля так ни разу и не пришла. Даже подарки ко Дню Рождения Коля покупал для Киры из своих карманных денег. Теперь ему двадцать восемь. Подающий большие надежды молодой доктор. Один из лучших специалистов в городе, несмотря на возраст. Мог бы даже в Москву уехать, звали, но Ольга Вадимовна не захотела покидать родной городок, и он остался с ней. А Кира так и жила одна, чувствуя себя виноватой за то, что не погибла тринадцать лет назад.

– Коль, это точно не передаётся по наследству? – почти прошептала девушка, прекрасно понимая, что брат прав. Нельзя вечно убегать от неприятных разговоров.

– Что именно? – усмехнулся он. – Фамильное упрямство?

– Я серьёзно. Папина болезнь могла мне передаться?

– Кир, ты извини за прямоту, но дядя Юра был запойным алкоголиком. То, что с ним случилось – это последствия злоупотребления. Тебе лекцию прочесть о вреде алкоголя или ты понимаешь, о чём я говорю?

– Я не пью, Коль. Совсем.

– Вот и умничка. Значит, белая горячка тебе не грозит.

– Коль, у меня галлюцинации, – Кира подняла на него глаза и почувствовала, как Николай напрягся. – Точно такие же, как у папы были.

– Ты просто накрутила себя своими страхами…

– Нет, страхи тут ни при чём. Я вижу то же самое, что видел он.

– Хм… – Николай задумчиво нахмурился и потёр ладонью бритый затылок. – Насколько я помню, он видел призраков.

– Не призраков, а мертвецов. Он всё время твердил, что нельзя ходить по тёмному пути, потому что в конце всегда ждут мертвецы. Раньше я представляла себе, что он видит какой-то тоннель с зомби, как в ужастиках, но теперь понимаю, о чём отец говорил. Я видела этот тёмный путь, Коль. И я прошла по нему, хотя была предупреждена, что делать этого нельзя.

– И что? – Николай скептически приподнял бровь.

– Ничего, – пожала плечами Кира. – Если не считать того, что я пришла на похороны человека, с которым даже не знакома. На кладбище. Гроб закопали, и тёмный путь исчез, как будто его не было никогда. А сегодня в конце такого же пути я нашла труп.

– Ого…

– Ага. Младенец новорожденный в мусорном баке лежал. Я полицию вызвала… Коль, почему это со мной происходит? Я ненормальная, да? Как папа?

– Эм-м-м… Ты сейчас хочешь услышать моё мнение, как специалиста?

– И как брата тоже, – вздохнула Кира, заглядывая в его глаза в поисках надежды. – Если это болезнь, то её ведь можно вылечить, да?

Николай выглядел растерянным. Кира в детстве пережила страшную утрату, у неё была тяжёлая депрессия, которая не могла обойтись без последствий, но услышанное не подходило ни под один известный ему диагноз. Ну ладно первый раз – то, что галлюцинации привели её на кладбище, ещё можно объяснить. Но случай с младенцем…

– А что конкретно ты видишь, солнце? – осторожно поинтересовался мужчина. – Как выглядит этот тёмный путь?

– Как дым, наверное. Или как чёрный пар. Густая полоса в руку толщиной, которая тянется где-то в метре над землёй. Я и другие такие видела, но ходила только по двум.

– И давно ты это видишь?

– Недели две или около того. Всё плохо, да?

Отчаяние, надежда, страх… В её голосе и взгляде было всё это сразу, но даже все вместе эти эмоции были настолько же далеки от безумия, насколько Николай был далёк от понимания происходящего.