— Твой Евгений с сегодняшнего дня в школе не работает и если я узнаю, что ты поддерживаешь с ним связь, засужу. Его отправлю в тюрьму по статье, тебя запру в каком-нибудь пансионате на всю твою жизнь, поняла меня?
— Пап, я люблю его…
— Любишь? Тебе шестнадцать, а ему двадцать два, — он продолжил кричать и никто в комнате не мог его остановить, все слушали его, мать и бабушка обнимали и успокаивали рыдающую Маринку, а Карина просто стояла и едва держалась на ногах, чтобы не наброситься на сестру и хорошенько ее не побить выбить из той всю дурь.
Мужчина что-то говорил о законе, статье и правилах, нормах приличия. О том, что его дочь никогда бы не спуталась с преподавателем, да и вообще с мужчиной намного старше ее самой.
— Тебе мало ровесников? — прикрикнул он, злобно смотря на дочь. — ладно б было бы ему семнадцать, да пусть хоть восемнадцать, но не двадцать же два, Марина!
Сама же девушка тряслась, у нее начиналась истерика, но Карина была уверена в том, что сестра играла на публику. Она тем самым смягчала удар от нападок отца, так было всегда и всякий раз у Марины получается это замечательно. Карина даже как-то хотела купить статуэтку Оскар и подарить его сестре, но тогда бы между ними вновь началась ссора. Хотя она и не прекращалась.
— Все, прочь с глаз моих. Развела тут пруд, надо было реветь, когда… Все, Марина, уйти, — махнув на нее рукой, произнес мужчина. Девушка подняла голову, посмотрела на отца красными от слез глазами и не смело поднялась на ноги. Она дрожала, хотя дрожь ее была сильнее обычной. «Переигрываешь!» — подметила Карина. Виктория Дмитриевна и бабушка взяли Марину под руки и пошли с ней в ее комнату, они все еще ее успокаивали.
Мужчина рухнул в кресло, устало потер лицо и посмотрел на Карину. Он все еще был зол, и она это видела и понимала, но надеялась, что он смягчится. Ведь она-то ни в чем не виновата. Не она пряталась по кабинетам с собственным учителем, не она снова и снова позорила фамилию семьи, не она училась «на отвали!»… Но по взгляду Карина понимала, что надеяться на лучшее смысла нет. Отец грозен и не укротим, сейчас он в таком настроении, что без проблем мог собственноручно казнить бедного учителя химии, который поддался чарам Маринки. В чем-то его Карине даже было жаль, но после она вспоминала как те безрассудно себя повели и жалость исчезала.
— Пап…
— Иди Карина, — серьезно произнес мужчина, упуская руки на подлокотники кресла. — я устал.
— Пап, всего один вопрос. Только один. Ты ведь разрешишь мне поехать на соревнования? Это очень важно для меня…
— Нет, ты остаешься дома, — в груди что-то щелкнуло, последняя толика надежды упала в бездну, из которой выхода не было. Карина едва не упала, она сильнее вжалась пальцами в обивку дивана, едва не разрывая его на части. — я слов на ветер не бросаю, ты ведь меня знаешь. За проступок одной, наказание получают обе. Никак иначе.
— Хорошо, я поняла, — сухо произнесла Карина, а после развернулась и пошла в свою комнату. Она шла медленно, будто надеялась, что отец ее передумает, но он молчал. Опустил голову на колени, потирал пальцами виски и молчал, думал над тем, где в воспитании допустил ошибку, почему Марина стала такой неконтролируемой и как это можно исправить.
Карина опиралась рукой о перила, боясь упасть. Ноги не слушались, она шла на автомате. Не проронила не слова, поднялась на второй этаж и подошла к своей комнате. Все тело болело, голова кружилась, в мыслях проносились лишь слова тренера о том, что она непременно поедет в город, понравится жюри и уже в следующем году будет учиться в спортивной школе, как того и хотела. К тому же у нее хорошие задатки, есть перспектива. Отец был против, он мог бы замолвить за нее словечко и девушку тут же бы взяли, но он не делала этого. «Если хочешь, добивайся этого сама!» — сказал он, а она и не спорила. Она ведь почти добилась, стала лучшей и должна была показать свои умения на соревнованиях, но все пропало. Видимо этой мечте было не суждено сбыться.
— Мам, как он не-е понимае-ет, — Карина слышала плач сестры сквозь приоткрытую дверь и злилась еще сильнее. Что с этой девушкой не так? Почему она не могла немного потерпеть, попытаться прятаться лучше, чтобы не разрушать мечта сестры? Почему нужно было целоваться и раздвигать ноги перед этим мужиком в школе, где их могли увидеть в любой момент? Почему она такая не серьезная и безответственная?
Карина не помнила, как ворвалась в комнату сестры и набросилась на нее с криками. Она не стеснялась слов и выражений, говорила той все, что о ней думала. То, о чем бы молчала всю жизнь, если бы смогла. Но сейчас девушка была так зла и рассержена, что сдерживаться было невозможно. Она пыталась, сжимала руки в кулаки, чтобы утаить в себе всю обиду и боль, ненависть и презрение к родному человеку, но чувства все росли и росли. Они словно снежный ком шли по наклонной и не собирались останавливаться. Сейчас ком внутри Карины был столь большим, что ее распирало, она хотела высказаться, хотела, чтобы ее сестра ее услышала…
— Я ведь тебя просила! — крикнула она, а после занесла руку и ударила сестру. Несильно, но того хватило, чтобы Маринка опомнилась и взглянула на сестру другими глазами. В ней будто что-то переменилось и на секунду Карине показалось, что внутри ее сестры все та же пятилетняя девочка, ее близняшка, которую она безумно любила, но потом все снова встало на свои места и Марина стала Мариной. Бабушка, находящаяся в комнате, лишь прикрыла рот ладонью и сама заплакала, мать начала кричать на Карину и пытаться увести ее из комнаты.
— У твоей сестры проблема, а ты даже успокоить ее не можешь, — ворчала она, вытягивая дочь из комнаты.
— У меня больше нет сестры, — смотря Марине в глаза, сказала она. — она мне чужая. Ты мне чужая, Марина, — шепотом добавила Карина, а после вышла из комнаты. Зашла в свою, закрыла дверь на ключ и рухнула на кровать. Накрывшись одеялом с головой, она молча плакала, но ей хотелось кричать так сильно, чтобы вся чертова Прохоровка слышала ее крик, наполненный болью и ненавистью.
С того вечера, плавно перешедшего в ночь, две сестры, ставшие чужими, больше не разговаривали как прежде. Карина ушла в себя, полностью погрузилась в учебу. Даже с матерью почти не разговаривала, перебрасывалась дежурными фразами, когда они пересекались в кухне, на этом общение заканчивалось. Марина же немного побунтовала, но все же вернулась в прежнюю жизнь и снова засияла. Пару недель грустила из-за увольнения ее любимого Женечки, которого уволили и тетка отправила его обратно в город. Эта история осталась в тени, о ней почти никто не слышал, но слухи росли.
После осенних каникул в школе появились новенькие — брат и сестра, которые сразу же приглянулись и стали родными. Алина и ее брат Матвей были детьми общительными и долго не думая стали довольно активными учениками. Катя Бубликова сразу же глаз положила на новенького, к нему и так и эдак, а он на нее ноль внимания. Десятиклассник был парнем видным и за ним бегала большая половина учениц, но он всем давал отворот-поворот. Его даже одно время звали «ледышка», но он и на прозвище никак не реагировал. Если после нескольких отказов девушки бросали дурную затею добиться его внимания, то Катя Бубликова не сдавалась и шла напролом! Она и домой к нему приходила, якобы мимо проходила, и после уроков караулила, даже на тренировки приходила, что никогда не делала. Парень так сильно умудрился запасть ей в душу, что Катюша спала и видела, как они вместе, держась за руки, гуляют в парке, как Матвей ее целуй, они оканчивают школу, потом свадьба, но дети строго через пять лет. Им ведь нужно еще пожить для себя!
Но планы Кати пали, когда она увидела как Матвей сам бегал за… нет, не за ее подружкой и духовной сестрой, а за ее точной копией — Кариной, пропади она пропадом. Тогда Катя чуть выть от досады не начала. Она ведь и то и се, а он ни в какую, а Кравцова этого ничего не делала и он уже бегал за ней, как кот за миской молока.
