— Мы все когда-нибудь ответим за свои действия перед Создателем, — не склонялся Логэйн. — И Хоу, несомненно, уже ответил за свои. Не так ли? — тэйрн посмотрел на Элиссу, та стояла с непроницаемым, словно маска, лицом, — Раз Хоу совершил преступление, его следовало передать королевскому сенешалю, а не вершить личную справедливость, убивая человека в его собственном доме. Ни у кого нет такого права.

— Только у меня оно было.

Тон Элиссы был ледяным, но никто ей не возразил. Потому что лишь одно право, пришедшее ещё с древних времён, было сильнее закона быть отданным под суд — Право Крови. Короля, который бы вершил справедливость, в стране больше не было, и потому ныне закон Ферелдена уступил праву кровной мести. Мало кто сомневался в том, что Рендон Хоу убил тэйрна Кусланда ради титула и земель, а не мнимого предательства, которым ныне окрещивали любого, кто перечил Логэйну. Эрл Эамон подтвердил, что официальный вызов Элиссы был отклонён Хоу при свидетелях. И этот вопрос был закрыт.

Логэйн переложил всю ответственность за незаконные аресты и пытки на Хоу, и доказать иное никто не мог. Все связи арестованных с Остагаром добавляли подозрений, но прямыми доказательствами не являлись. Эамон этого ожидал, однако это был ещё не конец.

— Логэйн, мы выяснили, что действия Хоу привели и к беспорядкам в эльфинаже. Но то, что сделал там ты, не поддаётся никакому прощению, — сказал он.

— Эамон, о чём вы говорите? — спросила банн Альфстанна.

— О рабстве, — коротко отрезал Эамон, глядя в глаза Логэйну.

— В Ферелдене нет рабства! Объяснитесь! — возмутился банн Сигхард, переводя взгляд с Эамона на Логэйна.

— Эльфинаж уже не спасти, — с горечью ответил Логэйн, и новый вздох удивления прокатился по залу. — Ещё не восстановлено то, что было разрушено во время беспорядков. В домах до сих пор лежат разлагающиеся трупы. В такое место я не послал бы и злейшего врага. Если сюда придёт Мор, удержать эльфинаж будет невозможно.

Эамон прикрыл глаза. Во время войны за независимость Ферелдена Логэйн возглавлял отряд эльфийских лучников. Он сражался с ними бок о бок, не взирая на расу. Логэйн не был тем, кто с предубеждением относится к другим народам, и всё же в эльфинаже он осознанно сделал то, что сделал.

— Это не так, — выступила вперёд Элисса. — Вы говорите об эльфинаже так, словно там уже кладбище, но это неправда. Жизнь бьёт там ключом. Тысячи невинных эльфов живут, работают и защищают близких. И сколько семей было разбито не беспорядками, а тевинтерцами, которых вы допустили туда. После сотен смертей нельзя отмахнуться от тысячи выживших. Тем более нельзя продать их в рабство.

— Война жестока. Это знают все, кто сражался бок о бок с Мэриком. На войне нет невиновных. Есть только живые и мёртвые, и у каждого из них своя вина. Что бы ты ни думала об этом, я исполнил свой долг. Как ни велика моя жалость к эльфам, я сделал то, что было необходимо для блага Ферелдена, — ответил Логэйн.

Элисса не могла судить, насколько искренне он в это верит. Но одно она знала точно — Логэйн не похож на Хоу.

— Какое благо для Ферелдена было в том, чтобы подослать к эрлу Эамону малефикара-отравителя? — спросила она, глядя ему в глаза.

Но зря Элисса рассчитывала, что и здесь Логэйн будет честен. Ложь, которая удержит власть, для него важнее честности и чести — Логэйн сам поставил себя перед таким выбором. И он выбрал. Снова для блага Ферелдена?

— Уверяю тебя, Серый Страж. Если бы я кого-то и послал, то только своих собственных солдат, — мрачно ответил Логэйн, и ему бы поверили, если бы…

— В самом деле? — выступила вперёд рассерженная банн Альфстанна. — А вот мой брат-храмовник рассказывает совсем другую историю. Он сказал, что ты вырвал из рук Церкви мага крови. А потом некий маг крови появляется в Редклифе, и эрл Эамон заболевает. Это что, совпадение? — нахмурилась она.

В воцарившейся тишине скрипнуло кресло, в котором до сей поры тихо и незаметно сидела старая морщинистая женщина в золотой робе с изображением солнца — Владычица ферелденской Церкви Элемена. Она не голосовала на Собрании земель, но её присутствие и слово значили среди ферелденского народа очень много. И она его сказала:

— Церковь это так не оставит, тэйрн Логэйн. Мешать исполнению священного долга храмовника — значит оскорблять Создателя!

— Что бы я ни сделал, я отвечу за это позже, Ваша Милость, — уклончиво ответил Логэйн.

Осуждение Владычицы Церкви серьёзно подорвало его положение. Однако Логэйн никогда не сдавался. Что бы ему ни говорили, в чём бы ни обвиняли, он всегда гнул свою линию в том направлении, в каком ему нужно.

— Довольно об этом. У меня есть вопрос к Серым Стражам, который мне очень близок: что вы сделали с моей дочерью?

— Сделали? — приподнял бровь Алистер.

— Это же вы увели мою дочь — нашу королеву! Перебили её стражу! Что за хитрости вы сплели, чтобы удержать её? Жива ли она?

Словно в идеально рассчитанный момент скрипнула тяжёлая дверь, и в тронном зале раздался удовлетворённый голос королевы:

— Думаю, я сама могу говорить за себя.

Грациозная, как лань, Анора вошла на Собрание земель. В короне. Одетая в парчовое с золотыми и красными розами зелёное платье под цвет дракона на гербе Мак-Тир. Она прошла через зал — дворяне расступались перед ней — и остановилась позади отца у ступеней к трону.

— Леди и лорды Ферелдена, — громко обратилась королева. — Стражи очернили и оклеветали величайшего героя нашей страны, дабы посадить на трон самозванца.

В зале повисла тишина. Только ворон, который всё это время следил за действом с высоты, словно в насмешку, каркнул, перелетел на другую балку и снова принялся внимательно наблюдать за тем, как войны и предательства вершатся в людском мире, а слова и взгляды ранят острее меча.

Элисса заметила, с каким облегчением и гордостью Логэйн посмотрел на дочь, и поняла, что той никогда ничто не угрожало. Логэйн Мак-Тир смог оставить на смерть короля, который вырос на его глазах и был сыном его лучшего друга… но свою дочь он бы не тронул.

— Значит, вы лгали всё это время? — спросила Элисса и сама удивилась своему спокойствию, словно в глубине души ожидала произошедшего. Элисса знала, чего хотела от неё королева, и не дала ей этого. Не смогла солгать, обхитрить, запятнать своё слово ложью. И теперь все они могли за это поплатиться.

— Мне нужно было проверить тебя. Мой отец всегда действует на благо Ферелдена, Серый Страж, а вот ты на это явно неспособна. Теперь мне это ясно, и я не позволю развалить страну, которая принадлежала мне и Кайлану, — сердито ответила Анора. Она нарочно назвала Элиссу не по имени, а словно обвинила в этом всех присутствующих Серых Стражей, против которых ныне выступал её отец.

Элисса нахмурилась. Всё, что они доказывали с начала Собрания против Логэйна оказалось перечёркнуто лёгкой рукой королевы. Анора объявила их клеветниками, несмотря на все свидетельства и доказательства. И на Собрании присутствовали те, кто поверит ей, а не Стражам.

— Ну вот, какая досада. А ведь была такой миленькой тираншей, — закатил глаза Алистер, словно вся ситуация была для него просто неудачной шуткой. — Глупо было надеяться, что та, кто отдал нас на казнь в благодарность за освобождение, не предаст ещё раз, — он сказал это во всеуслышание и в ответ на непонимающие взгляды дворян, пояснил: — Анора попросила нас спасти её от Хоу. Мы сделали это и чуть не погибли. По её вине. Пока Логэйн её разыскивал, Анора спокойно гостила у эрла Эамона, и никто её не держал. Правда, там она говорила нам про своего отца иное. Опять солгала. Подумаешь, какие мелочи.

— Довольно! — прервал его Логэйн. — Кто сейчас посмеет сказать, что Анора не годится для того, чтобы править этой страной? И кто может сказать подобное про этого Алистера? Мы ничего о нём не знаем, кроме того, что в нём, возможно, течёт королевская кровь, — бросил он в лицо Стражу с насмешкой и обернулся к дочери. — Пять лет Анора была королевой и показала себя достойной имени Тэйрин. Она поведёт страну через нынешние испытания, а я поведу её войска.