— Зевран, пожалуйста, не говори так! Не умирай…
Но он лишь рассмеялся:
— О нет, сейчас я хочу жить. Вороны пока не будут меня беспокоить, и я могу наконец вздохнуть свободно, пусть не знаю, надолго ли. Так что нет, помирать я не намерен. Это Серые Стражи всегда умирают. Ты что, не читала историй? Герои всегда гибнут. Если только у героя не было закадычного дружка. Тогда… хм-м-м… тогда погибал дружок. — Зевран с напускной досадой ударил кулаком по ладони. — Так и знал, что тут что-то не то! Получается, что дружба — совсем никудышное дело.
Смех Элиссы наполнил его уши приятной музыкой. Женские улыбки Зевран любил не меньше, чем заниматься любовью или пускать кровь врагам, но зачем об этом сейчас говорить? Пусть лучше она смеётся.
Когда-то Зевран взял контракт на Серых Стражей, чтобы умереть в бою. После смерти Ринны он чувствовал опустошение, словно был никем. Он и был никем, и Ринна была никем. Вороны наглядно им это показали, но сейчас, нащупав в кармане перчатки и глядя, как улыбается Элисса, Зевран чувствовал, что что-то он всё-таки да значит.
Друг, да? Неплохо.
========== Глава 84. Праздник и нападение ==========
— Сядь, Страж, выпей со мной.
Элисса остановилась и удивлённо посмотрела на Огрена. Отсветы вечернего костра мерцали на его огненных усах и румяном от алкоголя лице. Гном сидел в одиночестве и пил. Не то чтобы последнее кого-то удивляло, все даже привыкли к разящему от Огрена запаху эля, но в последние дни гном и впрямь приуныл. Когда с ним пытались заговорить, он только бурчал что-то под нос, после чего снова прикладывался к бурдюку, пил так, что содержимое лилось по рыжим усам, а потом рыгал, вытирал рот рукавом и снова уходил в свои мысли.
Через три дня отряд должен был достичь Редклифа, а там вместе с эрлом Эамоном отправиться в Денерим. Их путь наконец был прям и ясен, дни превращались в переходы, а вечера сопровождались будничными делами в лагере и предположениями о том, что ждёт Стражей на предстоящем Собрании земель.
Огрен обычно вставлял своё слово в любой вопрос. Часто не по делу, но его в отряде хотя бы слушали, ели с ним из одного котла, в то время как в Орзаммаре сторонились как чумы и в таверне даже не садились с ним за один стол, будто он бескастовый.
«Впрочем, — вздыхал про себя Огрен, — теперь я точно бескастовый, тресните меня предки».
— Всё в порядке, Огрен? — спросила Элисса, когда гном её позвал.
Сегодня Огрен стоял на часах, и все остальные, кроме Шейлы, уже ушли спать. Гном не ответил сразу, а только посмаковал на губах вкус эля и решил сделать ещё один внушительный глоток. Однажды Элисса попросила гнома во время караула не пить, но Огрен явно обиделся и в весьма вульгарных выражениях заявил, что даже пьяный он может поболее некоторых, и даже резко замахал секирой, чтобы это доказать. Элисса тогда отпрянула, Чейз облаял, а Алистер бросился унимать разбушевавшегося гнома. Всё закончилось тем, что его вырубила Шейла. Наутро Огрен ничего не помнил, а среди спутников всерьёз пошли шепотки, что пьяным гномам в отряде не место. После этого Огрен совсем сник.
— Да ничего. Так. Оса в глаз тяпнула.
— Точно?
— Ага, это вы, люди чуть что — сразу ноете, как чайники. А Огрен никогда не размякает! Там, где надо, у меня всегда твёрдо, если понимаешь, о чём я.
Элисса бы не согласилась. Именно последние несколько дней Огрен выглядел наиболее «размякшим». Пока битвы отгремели, а новые ещё не наступили, появилось время на раздумья и сомнения.
С самого ухода из Орзаммара Огрен ни слова не сказал о случившемся там. Просто шёл за Стражами, рубил секирой их врагов и чувствовал себя на своём месте. Лишь однажды в одной из деревень, едва услышал её название, тут же сорвался с места, но вернулся ни с чем и задумчивый. Алистер пошутил, что, наверное, в местной таверне не оказалось его любимого эля.
— Ты скучаешь по Орзаммару? — предположила Элисса. Тоску по дому она прекрасно могла понять и думала, что сможет подобрать слова и утешить гнома, но он почти с возмущением ответил:
— Что? Скучаю ли я по Орзаммару?! Ты мало того, что уродина, так ещё и дурная, Страж?
— Прошу прощения? — вскинула бровь Кусланд.
— Да там со мной обращались, как с навозной мухой! Ноги моей там больше не будет! Тьфу, скучаю ли я по нему. Во сказанула.
— Я думала, что…
— На поверхности, конечно, ярко и воздуха много, грязи до краёв, зато никто не знает, кто ты, что делаешь, куда идёшь, а эль!.. Кто бы подумал, эль из зёрен! Да орзаммарский эль, по сравнению с местным, просто грязь! Наверное, потому, что они пихают туда грязь. Поди пойми.
— Но ведь там был твой дом. Пока всё это не случилось с Бранкой…
Элисса слышала, как недавно мертвецки пьяный Огрен орал на мабари, но разговаривал он как будто с Геспит и обвинял в том, что из-за неё Бранка ушла от него.
— Бранка… да, — вздохнул Огрен, глядя на пламя. — Она всегда была как спичка в масле. Только на всю голову стукнутая. Наверное, поэтому и ушла… хотя это я раньше так думал, — Огрен шумно вздохнул, поднёс к губам бурдюк, но, так и не отпив, опустил его. — Слушай, Страж. Я всегда говорил, что стал таким, потому что Бранка меня бросила, но… может, на самом-то деле она меня бросила, потому что я такой, а?
Огрен смотрел несчастными покрасневшими глазами. Казалось, подобная мысль далась ему нелегко. Элисса не знала, каким был Огрен до исчезновения Бранки, но после он делал всё, чтобы окружающие от него отворачивались. Элисса решила, что, пусть от гнома несёт за двадцать ярдов алкоголем, а от его выражений её порой передёргивает, Элисса может хотя бы выслушать его — сделать то, чего никто раньше не пытался.
— Я не знаю, Огрен. Но знаю, что здесь, на поверхности, ты стал другим, — по крайней мере, до недавнего времени. — В лесу Бресилиан без твоей помощи нам пришлось бы трудно, так что…
— Ха! — невесело усмехнулся гном. — На поверхности я попробовал двадцать пять сортов пива, пятнадцать сортов мёда и тридцать шесть сортов эля. Лучше я от этого не сделался. — Он не глядя запрокинул бурдюк и сделал крупный глоток. — Может быть… если бы я был более внимательным мужем, сказал бы этой женщине сидеть дома, а не ерундой маяться, Бранка бы сейчас сидела себе с маленьким Огреном в пузе и не помышляла бы ни о какой Наковальне. Э-эх.
Эль в бурдюке кончился, и гном отбросил его в сторону, а потом вдруг вскочил на ноги, вскинул руки, повернулся корпусом то в одну сторону, то в другую, словно разминался, а потом повернулся к Элиссе, словно и не был пьян.
— Вот что, Страж. Чего я тебя позвал. Мы же завтра опять ту деревню пройдём. Как её… — Огрен ткнул пальцем в разложенную рядом карту. — Может, мы там задержимся на часок?
— Зачем?
— Ну… по правде говоря, меня одна девушка интересует.
*
Фельзи вертелась в переполненной таверне, как волчок. Посетители нагло требовали выпивки, а она им огрызалась, что нету, и тем, похоже, только подзадоривала их. Рыжие стянутые в тугой высокий хвост волосы, огромные зелёные глаза, пухлые губки и большая грудь делали её привлекательной добычей для всех окрестных пьяниц. Один неприлично пошутил насчёт её роста и получил пустым подносом по переносице, другой попытался ущипнуть её сзади, но в тот же миг обнаружил пиво у себя на штанах.
Служанка в людской харчевне — вот и «предел мечтаний» для крепкой на словцо и удар гномки-женщины. Но эта работа, по крайней мере, обеспечивала её и больную мать. Кто знает, что было бы, останься Фельзи в Орзаммаре. Может, её жизнь и была бы лучше, а может, так же пахла бы алкоголем, как эта.
При воспоминании об алкоголе гномку передёрнуло. Уж слишком о многом напоминало это зловоние: о том, что было, и о том, что могло бы быть, да не сложилось. Фельзи обиженно надула губы и гордо расправила плечи. Аромат выпечки уже начал распространяться по залу, и гномка быстро зашагала на кухню к печи, пока не пригорело.
Хотя этим пьянчугам и горелое бы сошло, — фыркнула она про себя.
