Теперь всем этим странностям есть объяснение. Простое, понятное, и не нужно копаться в себе, искать причины в себе самом. Это всё Ринна. Двуличная Ринна, не будь которой, не было бы и этого всего. Этого страха. Этой жаркой, как страсть, агонии, которая, несомненно, со временем бы убила. Нет, Ринна умрёт первой.
— Ринна умрёт, — спокойно кивнул Зевран. — Я согласен.
Солёные брызги сердитого моря долетали до края обрыва в полутьме. Свинцовые тучи налились тяжёлой влагой. Вороны втроём стояли на скале, и будто молния должна была вот-вот сверкнуть меж ними. Трое стояли на серых безжизненных камнях, и лишь одна стояла на них на коленях.
— Зевран, клянусь, я не предавала вас! Зевран, я люблю тебя! Зев…
Молниеносный свист ножа, и тонкая алая линия начала стремительно растекаться по шее. Быстро. Без жалости и лишних слов.
Ринна смотрела на Зеврана до самого последнего мига — так чисто и искренне, как умела только она, — до мига, пока её взгляд не опустел.
Он не поднял руки, чтобы подхватить её падающее тело. Оно рухнуло вперёд к его ногам, а кровь растеклась по влажным камням и подошвам его сапог.
Тальесен молчал. Он внимательно глядел на Зеврана, вытирая окровавленный нож о тряпицу, которую потом выбросил вниз. Зевран не мог допустить слабости ни на чьих глазах. Любые глаза — это глаза Воронов… только не глаза Ринны.
Словно желая лишний раз подтвердить, что он всё сделал правильно, Зевран нарочито громко усмехнулся и плюнул на труп предательницы, прежде чем ногой столкнуть его во встревоженное море с обрыва.
Нет больше этих глаз. Закрылись навсегда.
Тальесен удовлетворённо кивнул и призвал товарища остаток ночи отдохнуть, а завтра они завершат работу.
— Да, теперь без предательницы в наших рядах должно быть проще, верно? — с усмешкой отозвался Зевран.
— Верно, — усмехнулся в ответ Ворон.
Они завершили дело. Наняли новых людей, добыли сведения о передвижениях цели и сделали это. Копаясь в бумагах торговца, они обнаружили торговое соглашение с поставщиком, у которого троица Воронов покупала сведения о своей цели. Соглашение было свежим и очень выгодным для поставщика, и первый крупный взнос «за услуги» он получил в день, когда Вороны попали в засаду.
Зевран не хотел дальше искать. Он и так всё понял. И Тальесен тоже. Ринна их не предавала.
— Мы сваляли дурака, приятель, — нарочито легкомысленно пожал плечами Зевран, но любой бы с виду определил, что Зевран… потерян. — Надо бы сказать, что мы сглупили. То-то главный посмеётся.
— Зевран, зачем? — увещевал его Тальесен. — Просто скажем, что Ринна погибла в бою. Такое случается. Хочешь, я скажу?
— Да говори, что хочешь, — отмахнулся Зевран и ушёл.
Тучи снова нависли над ним в полутьме на том самом обрыве. Только дождь упрямо не желал окроплять камни. Зевран стоял на коленях и душил в груди беззвучный крик. Его словно вскрыли ножом и сжали в кулаке трепещущее в агонии сердце. Он почувствовал это в тот миг, когда увидел, как кровь растекается по горлу Ринны. Почувствовал и заглушил, но больше не может.
Она была невиновна. Зевран ведь это знал. Если бы он начал расспрашивать, узнавать глубже, он бы это доказал, по крайней мере, себе. Он просто не стал, а позволил Тальесену убить причину его беспокойства, глупо надеясь, что с Ринной умрёт и его страх.
Зевран нервно расхохотался под раскаты грома и солёные капли на щеках.
«Ринна. Тебя больше нет, и теперь ты меня никогда не отпустишь, верно? Так убей меня! Я твой, Ринна! Я согласен! Я люблю тебя…»
Он никогда не говорил ей этого.
«Зевран, клянусь, я не предавала вас! Зевран, я люблю тебя! Зев…»
*
-…ран? Зевран?
Он сморгнул несколько раз, прежде чем понял, что над ним тряпичный потолок его палатки. За полупрозрачным пологом виднелся силуэт присевшей Элиссы.
— Ты спишь? — снова подала голос она.
— Нет, не сплю.
— Поешь, пока еда не остыла. И нам выходить скоро.
Она встала, и солнечный луч из-за её спины больно уколол влажный глаз.
Через несколько минут Зевран лениво выполз из-под полога, растирая сонные глаза. Никто на него не смотрел. У костра стояла глиняная миска с остатками завтрака из котла. Для него. Элисса специально поставила к углям, чтобы утренняя похлёбка осталась горячей. Зевран бы сказал, что он тронут, но Элисса сделала бы так для любого члена отряда, так что особенным себя эльф не считал.
Он присел к огню, накрыл плечи одеялом и принялся за еду. Нет, всё-таки в Ферелдене слишком холодно. В Антиве сейчас, должно быть, уже по-летнему тепло, солнце искрится на морских волнах и рассыпается бликами на бюризовой плитке прибрежной улицы, воздух пахнет морем и цветами. Ферелден же везде одинаково воняет мокрой псиной. Вот и сейчас…
— Да уж, хоть ферелденцы и изображают мабари на тронах и в доспехах, и вырезают ваши статуи, смердишь ты всё равно как собака. Даже как несколько собак, — вслух заметил Зевран, отваживая один мокрый собачий нос от своей миски. Чейз задорно гавкнул, словно был невероятно горд тем фактом, что стоил нескольких собак… если вообще понял, о чём вёл речь эльф. — Кстати говоря, вчера утром одна собака напустила слюней в мой вещевой мешок. Не знаешь, кто бы это мог быть? — мабари со знанием дела радостно гавкнул. — Не то чтобы я кого-то обвинял. По правде говоря, я способен оценить искусную кражу, даже если жертвой окажусь я сам, но оставлять в качестве улики целую лужу слюней — это… слюнтяйство! — Чейз склонил голову набок и с любопытством заскулил. — Ладно, буду считать это извинением. — Радостный лай. — Встретить такой энтузиазм у одного из спутников — это отлично. Правда.
Зеврану снова пришлось поднять миску над головой, чтобы до неё не дотянулась собачья пасть.
— Чейз, дай Зеврану поесть. Ты уже позавтракал, — строго пожурила волкодава подошедшая Элисса, и тот как послушная собака пошёл приставать к Огрену.
Вскоре с дальнего конца лагеря послышалася громкий голос гнома:
— Эй, чего тебе надо? Лучше иди… шевелись быстрее ты, вонючая куча будущего дерьма, — пёс не оценил обращения и сердито зарычал, после чего гном заметно повеселел, как после фляжки эля: — Ха! Да ты, чурбан, за словом в карман не лезешь. Может, в этом ферелденском обычае держать собак за товарищей что-то есть? И не нужны никакие громадные шумные големы. Строго между нами, псина, я думаю, что от големов хлопот куда больше, чем пользы.
— Хн, я обязательно припомню этот миг, когда прилетят птицы, — проворчала услышавшая Шейла.
— Ты мабари в вони обвиняешь, а сам-то, гном, смердишь не лучше, — фыркнула Морриган.
Элисса расслабленно слушала непринуждённую болтовню товарищей за спиной. Приходу тепла все были только рады и заметно оживлялись во время привалов. Наконец, можно было снять тёплые накидки и спокойно спать под одним одеялом, а значит, скоро лишнюю поклажу можно будет где-нибудь сбросить. Правда тепло также означало неизменную проблему лесных ночёвок — насекомых, которые ухитрились выжить и зудеть даже в близких к моровым землях. Порой насекомые доводили отряд до бешенства, когда все не могли спать из-за постоянного жужжания над ухом. Больше всех жаловался Огрен. Меньше всех — Шейла и… Морриган.
Она бросала в свой костёр какую-то пахучую траву и спокойно наслаждалась одиноким обществом без насекомых. Все смотрели на это и завидовали, пока Элисса не попросила колдунью сделать то же самое с общим костром. Морриган не сдвинулась с места, но траву ей вручила, и проблема к всеобщему ликованию оказалась решена. Даже сейчас от уже маленького огня ещё веяло терпким травяным ароматом, которым также успела пропитаться еда.
— Да, весело тут у вас, — заметил Зевран, уже допивая остатки завтрака из миски.
— У тебя всё хорошо? Ты здоров? — посмотрела на него Элисса.
— Командир вдруг интересуется моим здоровьем. Что я должен подумать? — притворно удивился эльф.
— Ты долго не вставал сегодня, вот я и подумала, вдруг ты заболел. — Её серьёзные глаза были так похожи на чистые горные озёра, от них веяло мягкостью и умиротворением.
