— Хозяйка, он никогда не снимет проклятие! — снова вмешался Бегун. — Давай убьём его за всё, что он с нами сделал, и отомстим. Может быть, тогда…

— Видите, — торжествующе рассмеялся Затриан и повернулся к Стражам. — С разумом или без, но они остались дикими зверями, которые могут лишь убивать. Они и на вас набросятся, так что делайте своё дело или не мешайте.

Бегун и его сородичи зарычали. Слюна капала с их клыков, а терпение грозило лопнуть. Если только Бегун набросится первым, все оборотни последуют за ним, и тогда…

— Затриан, — спросила Элисса, — снятие проклятия заберёт вашу жизнь? В этом дело?

— Нет! Если бы речь шла только о моей жизни, я бы отдал её за свой клан, но эти животные не успокоятся, пока всех нас не уничтожат. Они не заслуживают спасения. — зло отозвался эльф, и сейчас в нём не было ничего от мудрого Хранителя клана. — Но мне надоело сотрясать воздух бесполезными словами. Я знал, что переговоры со зверьми никуда не приведут. Серые Стражи, убейте оборотней, убейте Бешеного Клыка и возьмите то, что нужно, — потребовал Хранитель и вскинул посох. Ветер завыл в кронах деревьев и заскрипел стволами. Магическое навершие посоха засияло ярче и холодней луны. Листья на полу закружились воронкой. Затриан смотрел на Элиссу. — Серый Страж!

Всё это было неправильным.

— Я не могу, — тихо сказала она, глядя в пол.

— Мы на стороне правды, что бы ни случилось, — уверенно заявил Алистер, ясно давая понять Затриану, что помогать ему не станет.

— Просто покажите, кого бить, и Огрен готов, — гном приготовился пустить секиру в ход.

— Как хотите, — плечи Затриана на миг опустились, но он тут же воспрял и, подавив в себе остальные эмоции, снова призвал ненависть, которая захлестнула его в тот страшный день много лет назад.

Земля под деревьями засветилась, и они вдруг повыдёргивали из неё корни и сошли с мест. Ветки отряхнули листву и сжались в колючие кулаки, стон и низкий гул загудели из-под их коры. Колдовство применила и Хозяйка Леса, другие деревья тоже ожили сильванами и схватились с врагами лесной повелительницы, круша всё вокруг. Зал наполнила какофония ужасных скрежетов, скрипов, воя, стонов и лая. Одни оборотни бросились спасать волчат, другие кинулись к Затриану, но падали и сгорали заживо. Бегун подобрался близко и едва смог оцарапать плечо Хранителя. Затриан, недобро сверкнув глазами, хотел поразить оборотня молнией, но отвлёкся, когда белый волк вцепился мёртвой хваткой в его посох.

Чейз поглядывал на свою хозяйку и ожидал команды вмешаться. Элисса стояла и смотрела. Она понимала, что нужно что-то сделать, иначе они перебьют друг друга, но что? Оборотни словно обезумели и стремились разорвать врага на части, и сам Затриан вторил их безумию своим. Он бросил огненный шар в гущу сражающихся деревьев, вспыхнула роща. Одни оборотни завыли и заметались, другие продолжали бой. Даже Хозяйка Леса в облике Бешеного Клыка сражалась с остервенением и, казалось, не заметила пожара.

Воздух отравил едкий дым. Винн призвала ледяную бурю, чтобы сбить пламя. Стражи и их соратники вжались в стены, чтобы не обратиться в лёд. На толстые шкуры оборотней лёд не действовал, и внутри снежной бури бушевали молнии и искрился огненный барьер.

— Хватит этого, — прошептала Элисса.

— Согласен, — ответил ей Алистер. — Если не вмешаемся, они убьют друг друга. Винн, можешь свернуть бурю?

Буран и так уже сходил на нет. Лёд покрыл обуглившиеся стволы деревьев, и цветущая роща стала похожа на кладбище. Затриан всё ещё защищался от оборотней и творил магию со свирепостью зверя.

Он будет стоять на своём. Он не простит их. Он уничтожит их за всё зло, которое они причинили Адалену, причинили Неэн, причинили ему и могут причинить всем. Он не отпустит их, даже если останется один.

Затриан один. С того самого дня, как умерла Неэн. Убила себя. Не выдержала. Желание умереть пересилило её любовь к отцу. Неэн, зачем? Зачем? Теперь Затриан знал зачем. Он нёс эту ношу много лет, чувствовал, как пустеет душа, но всё равно держал. Неэн не захотела. Она предпочла умереть. Уйти к Творцам и больше не страдать.

Её безжизненное тело. Кровь, засохшая на ране. Зов безутешного отца. Неэн ушла. Остался Затриан.

Хранитель отвлёкся на отчаянный вой. Среди углей сгоревшей рощи волчица-оборотень держала в когтистых лапах обожжённое тело волчонка. Страшные животные звуки вырывались у неё из горла, словно волчица… рыдала. Выла, прижимала волчонка к себе, но тот был мёртв.

Кто-то из оборотней снова атаковал Хранителя. Его силы были уже на исходе, но с магией крови он способен на ещё одно мощное заклинание, которое обрушит потолки и похоронит всех диких тварей под сводами забытого временем храма.

Уже скоро, Неэн… Адален. Затриан закрылся магическим щитом и, выгадав время, надрезал ладонь. Кровь запузырилась. Из крови, из жизни самого Хранителя зарождалась тёмная магия, наполняла тело горькой, как пепел, силой… и пропала. Затриан удивлённо посмотрел на погасший посох и заметил рядом Серого Стража. В этот момент оборотень, не получив отпора, завершил свой прыжок и сбил Хранителя с ног. Посох выкатился из ладони. Когтистая лапа нависла над его грудью… и ударилась о воинский щит.

— Не убивай его, — сказала Элисса.

— Почему? Нас он не жалел! Р-р-р. Он ненавидит нас и не снимет проклятие! Так пусть умрёт за всех, кто по его вине страдал.

Затриан пустыми глазами смотрел снизу-вверх на оборотня с шрамом под глазом. На звериной морде отчётливо скалилась гримаса глубокой ненависти. За его спиной волчица всё ещё завывала, оплакивая гибель волчонка… нескольких волчат, волков, волчиц. Огонь разрушительной магии не пощадил никого.

— Нет, Бегун — строго и спокойно сказала дух, она снова приняла облик женщины, природы, гармонии. — Несмотря ни на что, мы не станем мстить Затриану. Если в наших сердцах не найдётся места милосердию, как мы можем требовать милосердия от него?

В глазах Хранителя что-то изменилось. Он сел, оглянулся вокруг на почерневшую рощу, на тела оборотней и волчат, на Стражей и на духа. Его рука потянулась к посоху, и Бегун агрессивно зарычал, а Алистер был готов снова рассеять магию, но Хранитель лишь тяжело опёрся на посох, как старик на свою палку. Века ненависти, одиночества и боли разом обрушились на его плечи и душили.

— Затриан, молю. Выслушай нас. Тебе ведь не чуждо… — снова просила Хозяйка Леса.

— Я не могу, — слетели с губ усталые надломленные слова. — Я не могу сделать того, о чём ты просишь, дух. Я… слишом стар для милосердия. Я вижу перед глазами только лица моих детей, моих собратьев. Как мне это выдержать?

Если Неэн не смогла…

«Отец, я справилась!»

«Отец, она больше хвастается»

«Неэн! Адален!»

«Неэн, зачем?!»

— А как же те, кто ещё жив? — вмешался Алистер. — Разве им не нужна ваша помощь? Как можно жертвовать живыми во имя тех, кого уже не вернуть?

— Мёртвые не возвращаются, — сказал Зевран, — как бы их не просили и что бы ни делали. Смерть приходит ко всем, но к кому-то позже.

— Что ж, — кивнул Затриан. — Быть может, я… слишком долго живу на свете. Дольше, чем мне отвели Творцы. Эта ненависть разрослась во мне, точно древний, уродливый, искривлённый корень… она пожрала мою душу. Но как же ты, дух? Ты связана с проклятием не меньше меня. Если его снять, оно заберёт и тебя. Ты не страшишься смерти?

— Ты, Затриан, мой создатель. У меня не было ни облика, ни сознания, и ты мне их дал. В этом облике я познала любовь и боль, страх и надежду, всю радость того, что зовётся жизнью. Однако долгие годы несут за собой и печаль, и сейчас ничего я не желаю более, чем смерти. Я умоляю тебя, мой создатель… дай мне умреть. Мы умоляем тебя… Будь милосерден.

Утенера. Бессмертные предки эльфов погружались в вечный сон, когда бремя прожитых годов их тяготило, и уступали место преемникам. Они ни о чём не жалели и вручали будущее своим потомкам, спокойно засыпая по сенью величественных усыпальниц… таких, как этот храм.