По пути им встречались только малочисленные шайки, а в одной пещере Стражи даже наткнулись на кузницу порождений тьмы. Оружие и броню они ковали там самые примитивные. Порождения тьмы с большей охотой стаскивают снаряжение с поверженных жертв и напяливают на себя без разбора. Кузница была почти пустой, всё своё снаряжения тёмные твари уже взяли и, по словам Рука, устремились на юг по первому зову. Туда же сейчас направлялись Стражи, с опаской представляя себе ближайшее будущее.

Элиссе было невероятно жаль Рука. Он отрицал, что в Орзаммаре у него осталась родня, хотя по его сбивчивым речам удалось понять, что когда-то он оставил там мать. Остатками разума он понимал, что больше не является тем, кого она любила, а всё больше превращается в безумца, пока скверна его не добьёт. Рук не сказал имени своей матери и был категорически против, чтобы Элисса её разыскивала. Та пещера стала для него новым домом, единственным миром, который он знает, и когда-нибудь станет могилой. Об одном только на прощание попросил Рук — взять прядь волос Элиссы, чтобы вдыхать её аромат. Элиссу смутила его просьба, но она её исполнила. Больше Рука они не видели никогда.

Серые Стражи с товарищами медленными осторожными шагами пробиралась вглубь тёмных тоннелей.

Бранка провела в тейге Ортан больше года, изучая уцелевшие руны и пути, до того, как там поселился Рук. Она множество раз посылала отряды на разведку тоннелей и в итоге нашла путь в Мёртвые Рвы. Все указания она оставила в дневнике, и Стражи теперь шли по её заметкам. На старые карты Харроумонта надежды уже не было, так далеко не заходил ни один орзаммарский отряд. Только Легион Мёртвых мог скитаться по этим бесконечным проходам, месяцами не встречая никого из города. В Орзаммаре их могли уже счесть мёртвыми, никто не считает их потери, и они без страха находят смерть в самых мрачных глубинах бездны.

Алистер замедлил шаг, вздохнул и протёр глаза.

— Отдохни. Я послежу, — тихо отозвалась Элисса. — Ты ведь почти не спал.

Страж был на таком пределе сил, что даже не стал спорить, а позволил Элиссе всех вести. Продираться рассудком сквозь омерзительную черноту — та ещё задача, да ещё и обострившимся восприятием чувствовать её в собственных венах — удовольствие сомнительное. Разумом они уже погрузились в это озеро скверны с головой, оставалось лишь медленно шаг за шагом снова научиться в нём дышать и видеть, и это давалось нелегко.

Алистер вытер со лба влажную испарину и глотнул воды, но тошнотворное ощущение, вызванное окружающей скверной отравило её вкус, и Алистер пить больше не стал. Единственный, кто по-прежнему хлебал своё пойло без всяких неудобств, был…

— Ну что? — Огрен тяжело хлопнул Алистера по спине и хитро прищурился. — Ты, стало быть, с командиром?

— Что-что?

— Кувыркался, говорю, с командиром?

— Не понимаю, — тряхнул головой Алистер, так как сейчас вообще туго соображал от усталости.

— Травку, говорю, помял?

— О чём ты?

— Ну порезвился, если хочешь.

— О чём ты говоришь?

— Попрыгал лёжа, поездил на двуногой лошадке, поиграл в зверя с двумя спинами! — терял терпение гном.

— Ты это всё прямо сейчас придумал?

— Не-а! Всю жизнь собирал!

— Оно стало очень близко с другим Серым Стражем, — не выдержав, подсказала Шейла, её бухающие шаги сводили всю осторожность отряда на нет.

— А-а, ну… наверное, так и есть.

— Вот и я о том же! — провозгласил гном.

— Мне это трудно понять, — продолжала голем. — Оно слабое, вечно ноет и постоянно смеётся.

— Я так понимаю, с тобой у меня бы точно ничего не вышло, — устало улыбнулся Алистер.

— И ещё пытается шутить. Не понимаю, как его можно терпеть! — Шейла всплеснула руками, из-за чего задела стену и с отвращением отряхнула каменную ладонь от сухой маслянистой скверны.

— Что ж, может, ты тогда у Элиссы спросишь, почему я ей так нравлюсь, и перестанешь теребить меня? Я устал.

— И болтливое, — продолжала как ни в чём не бывало рассуждать Шейла. — Удивительно, что ему ещё никто не проломил голову.

—…Или, может, ты просто считаешь, что я нравлюсь ей намного больше, чем ты? — ухмыльнулся Шейле Алистер.

— Не будь глупцом.

— О, я так и думал. Смотри, будь осторожнее, не то я всем-всем разболтаю.

— Я пойду постою вон там… и припомню этот момент, когда прилетят птицы.

Элисса передёрнула плечами и взяла себя в руки. Создатель, эти трое! Либо они считают её глухой, либо испытывают её сосредоточение на прочность. Хорошо, что они идут позади и не видят, как краска залила её лицо. Элисса сделала выдох и продолжила «вглядываться» разумом в темноту… пока не наткнулась на живой мрак во плоти и не содрогнулась всем телом.

Алистер проделал то же самое и тут же всё понял. Они резко замерли. Огрен хотел спросить, чего они встали, но Стражи одновременно жестом остановили его и шёпотом велели погасить последний уже едва горевший факел.

Потянуло душным ветром. Выход из тоннеля был близко, красноватый свет подсвечивал изгиб поворота. Прошло несколько долгих напряжённых мгновений, прежде чем Стражи снова сделали осторожный шаг вперёд. Шумная походка Шейлы вынуждала их красться урывками, почти после каждого шага прислушиваясь, не шевельнулась ли опасность. От таких мер насторожился даже Огрен. Каждый гном в Орзаммаре знал: никто не понимает опасность Глубинных троп так, как Серые Стражи.

Элисса осторожно выглянула из-за поворота. Выход был уже в десятке шагов и, похоже, выводил к широкой расселине. Другой берег виднелся не менее, чем в ста шагах, и Кусланд надеялась, что там есть мост или тропа, и они не пришли в тупик… хотя тупик бы её успокоил. Тупик бы вынудил их пойти назад, подальше от того, что ждало их впереди.

Расселину заполняла огненная река, но вовсе не лава. Душный ветер кружил по огромной пещере совсем не из воздушных проходов. Тысячи факелов раскинулись внизу подобно пламенной змее, и не было видно ей края. Рычание, хрип и рокот эхом боевых барабанов отдавались по стенам и могучим сводам пещеры, гремели в ушах и увязали в разуме безумной скрежещущей какофонией.

Порождения тьмы. Тысячи. Десятки тысяч. Генлоки, гарлоки, эмиссары, вожаки, крикуны — их маленькие фигурки двигались по дну расселины, ведомые единым призывом.

Серые Стражи и их товарищи пригнулись на скальном выступе, примыкавшем к выходу из тоннеля, и заглянули вниз. Лица обдало горячим ветром, в глазах зарябило от света множества факелов. Со своего положения Элисса смогла насчитать не менее пятидесяти огров, более мелких врагов было без счёту — настоящий прилив смерти — те, с кем им предстояло сразиться, и в этот миг Элисса готова была поверить, что все усилия Стражей тщетны.

На слух обрушился нестерпимый рёв. Настолько громкий, что соратники словно физически ощутили сильный удар в голову. Все закрыли уши, но это не помогло, и лишь титаническими усилиями заставили себя держаться, не падать, не кричать. Рёв заглушил всё — и рокот, и гул, и беспорядочный марш порождений тьмы.

В красноватом полумраке пронеслась огромная тень, зависла над расселиной и замахала перепончатыми крыльями, создавая горячие воздушные потоки, швырявшие во все стороны пыль и каменную крошку. Новый рёв раскатился по пещере, порождения тьмы все до единого замолкли, остановились и в благоговении задрали головы вверх.

На каменном полуразрушенном мосту восседал, как на троне, осквернённый дракон.

Затвердевшая кожа и рога цвета грязного пурпура, среди чешуек пятна скверны, въевшиеся под кожу. Тёмные жилы выступали на лапах, беспорядочной сетью переходили в тело и гибкие исполинские крылья. Длинная покрытая гребнем острых костей шея вытянулась над расселиной, из клыкастой пасти вырвался призывной рёв и прокатился по всем уголкам пещеры от края до края.

Порождения тьмы снова завизжали, зарычали в диком крике исступленного восторга, затопали, залязгали оружием и двинулись дальше под острым взором бледных глаз своего господина.