«Я слышу её слова, но они мои. Она тень, следующая за каждым моим шагом, потому что она и есть моя тень. Моя мать любила меня, Сесиль воспитала, Доротея спасла, но Маржолайн создала меня по своему образу и подобию».

— И теперь её нет. Я убила её, — проговорила Лелиана, и Элисса почувствовала, как дрожит гребень в руке подруги. — Я стала как она. Она была права!

— Почему? — спросила Элисса, не оборачиваясь. Весь рассказ Лелиана не прекращала расчёсывать ей волосы.

— Мы сражались. Я двигалась как она и ничего не могла сделать, а потом вспомнила, чему научилась у тебя, и победила… я убила её, а ведь могла бы этого не делать! Я выбрала убить!

Лелиана стояла, крепко сжимая во влажной ладони рукоять кинжала. Маржолайн прижалась к холодной стене. Изорванное шёлковое платье покрывали алые пятна. Её глаза смотрели прямо и ни на миг не опустились, не показали слабости, поражения или какого-либо чувства. Вообще ничего, словно Маржолайн так привыкла прятаться за маской, что под ней не осталось ни единой эмоции, привязанности… искренности.

— Глупая милашка, — усмехалась она. — И снова ты не можешь ударить.

Была ли женщина по имени Маржолайн когда-либо другой? И если была, то за сколько лет до встречи с Лелианой на том балу она умерла?

— Я ведь говорила тебе, Лелиана: если можешь ударить — ударь. Сделай это и осознай простую истину — мы одинаковы. Я тебя создала, и я уничтожу.

— Она сказала это специально, — рассудила Элисса. — Она видела, что ты боишься стать такой, как она, и рассчитывала, что ты снова её отпустишь.

— А если нет?!

— Лелиана, Маржолайн ясно дала понять, что не оставит тебя и продолжит свои низкие дела. Не скрывала, как ей нравится издеваться над людьми. Я бы тоже хотела её убить. Я плохой человек?

— Нет! — запротестовала Лелина и опустила гребень. — Ты одна из самых лучших людей, которые мне встретились!

— Тогда почему ты считаешь плохой себя? Ты же изменилась в церкви.

— Ты не понимаешь! Когда она умерла, я… обрадовалась. Я убила её, но не должна была радоваться её смерти! Это Маржолайн бы радовалась, а я… может быть, она права? Может быть, мы и впрямь с ней одинаковы, а я так и не смогла измениться…

Элисса обернулась к Лелиане, и недоплетённая коса выскользнула у той из рук.

— Я не думаю, что Маржолайн покинула бы уютную обитель и отправилась рисковать жизнью, чтобы помочь другим. Она бы не отдавала все силы на борьбу с Мором, который её пока даже не касался. А ты отдаёшь. Ты помогаешь нам и не просишь ничего взамен. Если это не доброта, то я не знаю… Я ведь уже сказала, Лелиана. Все мы в прошлом кем-то были, но важно, кто мы сейчас и что делаем в настоящем.

Элисса научилась этому у Винн. Смиряться с прошлым, находить опору в настоящем, в тех, кто рядом. Она посмотрела Лелиане в глаза, которые были готовы наполниться слезами, и улыбнулась.

— К тому же мне нравятся твои истории. Ты рассказываешь куда интересней, чем они описаны в книгах.

— Ты говоришь так, потому что добрая… а вдруг остальные уже не захотят, чтобы я шла с вами?

— О чём это, милая Лелиана? — послышался из палатки голос Зеврана. — Разве ж наших Стражей удивишь шпионажем и заказными убийствами? Пф. Уж кому тут делать нечего, так это преподобной монахине без единого пятнышка на прошлом. Было бы странно с такой путешествовать, согласись? Давай же в следующий раз обменяемся историями о своих приключениях наедине. Уверен, это будет интересно.

Из другой палатки выглянул Алистер, потирая красные от недосыпа глаза.

— Да уж, Лелиана хотя бы, в отличие от некоторых, не пыталась нас убить.

— Вы своей болтовнёй всю ночь так и не дали заснуть, — проворчала на другом конце лагеря Морриган.

— Хн, существа слишком много жалуются, а кто-то вообще не способен заснуть и торчит тут всю ночь, — хмыкнула Шейла.

Уже светало. Лелиана счастливо улыбнулась и продолжила плести затейливые косы из волос Элиссы, что так мягко пахли розами.

«Хочешь узнать секрет?» — так я начинала свои истории. Некоторые из них были полной выдумкой, другие содержали больше правды, чем мне порой хотелось. Живя в церкви, я продолжала их рассказывать, часто приукрашивая детали, за что получала гневные письма из Вольной Марки от Скетча. Порой в тихой келье я вспоминала наши приключения, и каждый раз в годовщину смерти Тага, я пью его любимое антиванское бренди и выливаю одну кружку на камень.

Атраст тунша, салрока*.

Церковь стала тем местом, где моя прошлая жизнь и грехи остались за дверями. Я будто вернулась на несколько лет назад в то время, когда ещё не встретила Маржолайн, и снова обрела веру в Создателя, невинность и чистоту помыслов, тягу помогать другим, словно благородный странствующий рыцарь, ищущий по свету правду жизни.

— Хилдегард! Хилдегард!

— Лелиана, что у тебя там случилось?

— Смотри!

— Это… роза!

— Этот куст уже два года не цветёт. Посмотри, какая красивая. Это знак! Создатель с нами!

— Ох, Лелиана. Опять ты про своё «видение». Мать Доротея же сказала тебе, что скромная доброта Создателю угодней, чем показное величие.

— Нет, я уверена. Я молила Его о знаке, что не всё потеряно, что беду можно отвести, и посмотри какое чудо.

— Да что толку тебе говорить…

— Я нашла предназначение. Я ухожу, Хилдегард. Я помогу Серым Стражам остановить Мор.

Утро выдалось тихим и спокойным. Пол-отряда продолжало зевать и собираться в путь, подбадривая ещё сомневающуюся Лелиану. Стэн собрался быстро и сидел над бумагой с кусочком сангины в руках. Он был задумчив и впервые за долгое время рисовал.

— Это порт? — спросила Элисса, глянув через его плечо.

— Порт Сегерона.

— Твоя родина?

— Да.

— Скучаешь по ней?

— Мне не хватает запахов Сегерона: чая, пряностей, морской соли. Ферелден пахнет мокрой псиной.

Элисса невинно наклонила голову.

— Почему все так говорят?

— Может, потому, что это правда? — терпеливо вздохнул кунари.

— Там живёт твоя семья? — Элисса снова кивнула на рисунок.

— У кунари нет семей, как у людей.

— Но как же? Родители?

— Их роль заканчивается после рождения ребёнка. Всех детей-кунари воспитывают тамассран — жрицы. Они же наблюдают и определяют твою будущую роль в обществе.

— Так ты стал солдатом, — кивнула Элисса, — и твои товарищи стали тебе братьями. Ты хочешь вернуться домой? К своим.

— Я не могу вернуться.

— Кажется, как и многие из нас… Зевран, я, а теперь и Лелиана.

— У вас всё может измениться, мне дороги домой нет. Без души я всё равно что мертвец, — опустил голову Стэн.

Это мучило его с той самой минуты, как он не нашёл рядом верного меча. Вся жизнь Стэна, его душа после смерти и честь связаны с личным оружием. Кунари не может его потерять, покуда жив. Стэн не ждал, что Элисса или кто другой из людей поймёт.

Он приготовился к очередному глупому вопросу, с которыми Элисса и остальные иногда любили приставать к нему, но она молчала. Элисса смотрела вдаль на едущий по дороге фургон с впряжённым ослом. Когда тот приблизился, все различили на козлах двух знакомых гномов.

— Может, и для тебя не всё потеряно, — проговорила Элисса Стэну, словно внутреннее чутьё ей что-то подсказало. Она вышла фургону навстречу.

— Привет вам, Стражи! — заулыбался Бодан Феддик. — Я знал, что мы ещё встретимся. Как удачно, что мы с Сэндалом наткнулись на вас сейчас.

— Удачно?

— Я выполнил твой заказ, — подмигнул Бодан. — Пришлось поспрашивать среди людей, но я нашёл то, о чём ты спрашивала, у одного коллекционера. Когда он узнал, что этот меч обыскался по всему Ферелдену кунари, мне оставалось намекнуть, что кунари сделает с его нынешним владельцем, когда найдёт. И вуаля! Меч он отдал бесплатно, так что вы мне даже ничего не должны.

— Что ты сказал? — подался вперёд Стэн, когда Бодан протянул ему огромный двуручный меч из голубой стали.

Кунари смотрел на него и не верил глазам. Сердце Стэна забилось чаще, будто встретило давнего друга, которого не чаяло увидеть живым, а потом под добрую улыбку Элиссы Стэн медленно взялся за рукоять, вспоминая давно забытое чувство, и образ дома расцвёл в его воспоминаниях.