— Отомстить им?
— У тебя свои мотивы, так?
— Вам же нужны ваши бумаги, нет?
— Нет, если это принесёт ещё больше горя. Считай это условием сделки. Подумай над тем, что ты на самом деле хочешь и можешь сделать, Лелиана, и ты сама удивишься своему решению, — Доротея поднялась. — Но сегодня уже поздно для таких разговоров. Отдохни до утра, а там мы ещё поговорим.
— А если я не захочу вас слушать?
— Твоё право, но хорошенько подумай и скажи мне об этом завтра. Доброй ночи, Лелиана. Да дарует тебе Создатель спокойный сон.
Доротея сделала несколько шагов к арке, когда Лелиана неуверенно её окликнула.
— Почему в темнице вы сказали мне те слова?
«Ты можешь помочь людям, даже когда сама находишься на дне. И это источник силы, который я даже не могу описать».
Доротея обернулась.
— Потому что, когда я была на твоём месте, я нуждалась в таких словах. В любом случае, я имела в виду, что ты всегда можешь найти в себе силы помочь другим.
Лелиана не знала, что делать и не была уверена, нужно ли вообще что-то делать. Она огляделась. Повсюду горели свечи, на стенах висели гобелены с изображением сцен из Песни Света. На прибранном столе лежали книги и перо возле чернильницы, документы сложены ровной стопкой. Во всей церкви царили аккуратность и порядок, и некая красивая простота, совсем не похожая на помпезность церквей в Вал Руайо. Здесь повсюду стояли высокие стеллажи, от взгляда на которые кружилась голова, и потрясали богатством книг. Некоторые Лелиана знала, другие были ей незнакомы, и давнее любопытство снова побудило её брать с полок книги и подолгу их разглядывать, вчитываться в слова и предложения. Местная библиотека была даже богаче, чем у леди Сесиль, но даже любимые истории не могли помочь ей забыть о произошедшем.
Свобода почти не радовала Лелиану. Маржолайн, возможно, с самого начала вела свою игру и теперь показала, насколько грязной та может быть.
Лелиана вышла в главный зал церкви. Монахи ушли спать, но сегодня почему-то не стали гасить свечи. Возможно, они знали, что их гости будут здесь бродить. Возможно, их попросила Доротея. У алтаря с негасимым огнём стоял Сайлас, он неотрывно смотрел на пламя и на атрибуты церкви. По его взгляду Лелиана догадывалась, о чём он думает. Ей это знакомо. Как и она, Сайлас был здесь чужаком, но всё же он был ферелденцем. Лелиана же была далеко от дома.
— Всё будет хорошо, — вдруг пробормотал он, словно завершил произнесённую про себя молитву, — ведь кто-то же верит в это.
Лелиане понравились эти слова. Она молча подошла к алтарю, который венчала искусно вырезанная статуя. «Наша госпожа Андрасте. Святая пророчица, дочь Его, преданная священному огню», — прочитала у основания Лелиана и взглянула в застывшее в камне вдохновлённое лицо Андрасте.
Она прекрасна.
Лелиана видела много подобных статуй в Орлее и Ферелдене, но никогда прежде не останавливалась рассмотреть ни одну из них. Когда-то в детстве Лелиана засыпала под стихи из Песни Света, а теперь едва ли помнила хоть один из них наизусть. Но сейчас, глядя на безмолвную статую Андрасте, Лелиана чувствовала, что красота и сила этой фигуры внушала ей странную уверенность.
Лелиана боязливо оглянулась по сторонам, но в зале не было никого, кроме Сайласа, а он не собирался её останавливать. Она, осторожно ступая по деревянным ступеням, чтобы не издать лишнего шума, поднялась к кафедре у самого алтаря. Отсюда преподобные матери читают свои проповеди. Сейчас на кафедре был только один листок, словно его здесь случайно забыли, и лишь одна фраза на нём: «Если вы стремитесь к добру, то Андрасте будет к вам благосклонна».
Лелиана посмотрела с высоты кафедры на освещённый зал, представила на пустых скамьях десятки людей и тихо повторила эти слова. Она вдруг почувствовала, что помещение наполнилось таинством мессы и каким-то одухотворённым смыслом.
Лелиана тут же помотала головой, чтобы стряхнуть ощущение, быстро вернулась в правое крыло и шумно рухнула на кровать.
Над головой простирался большой высокий купол, а у его основания — вырезанное из дерева солнце. Лелиана закрыла лицо ладонями. Она снова почувствовала себя растоптанным ничтожеством. У неё ничего не осталось.
— Лелиана? — послышался тихий голосок, такой знакомый, но такой надломленный от невыносимой грусти.
— Скетч? — Лелиана вскочила с кровати. Эльф держал в руках секиру Тага и смотрел в пол. Лелиана не в силах взглянуть старому другу в глаза тоже опустила их. — Наверное, мы прорвались?
— Я так рад видеть тебя… после… после всего, что там произошло, и… спасибо, что вытащила меня оттуда. Думаю, невольничий рынок меня бы не спас, — горько улыбнулся он.
— Рынок? Разве работорговля не запрещена законами Ферелдена?
— Этому Ралею плевать, он не оглядывается на закон. Ему была нужна только ты. Маржолайн выставила тебя шпионкой высшего ранга, и тебя собирались отдать местным властям или нашей императрице. А с нами разговор был бы короче.
— Мне так жаль, что я не успела спасти Тага, Скетч.
Скетч прижал к себе секиру, словно она была его сокровищем.
— Мне очень больно его потерять, Лелиана, — тёмно-медовые глаза снова наполнились глубокой скорбью. — Но сейчас это не важно. Слишком поздно. Мы можем перебить их всех, но это ничего не изменит.
Скетч передал секиру Лелиане. Она бережно провела ладонью в том месте, где рукояти касались руки Тага. Золотого диска, который он каждый раз так тщательно полировал, уже не было, но когда чуткие руки нащупали в том месте вырезанные слова, Лелиана поняла, что главным тут был вовсе не диск.
«Камень живёт под Орлеем».
Что это точно значит, Лелиана не знала, но чувствовала, что эти слова были ключом к неизвестному прошлому её друга, знание о котором умерло вместе с ним. Может быть, если она ещё поищет, то найдёт среди вещей Тага подсказку, чтобы лучше его понимать. Но в одном Скетч прав: что бы они теперь ни сделали, для Тага слишком поздно.
— Тогда уйдём? — спросила она, гладя резьбу.
— Той преподобной матери, кажется, от нас что-то нужно, — заметил Скетч. — Я бы мог сказать, что это не наши проблемы и что нужно бежать отсюда… и от Орлея подальше, залечь на дно, попытаться заняться другим делом, но… Если бы погиб я, думаю, Таг бы не успокоился, пока не отрубил бы этой секирой Ралею голову. Если не из мести, но хотя бы ради справедливости. Решай сама, Лелиана. Если надумаешь… я пойду за тобой… ещё один раз.
========== Глава 63. Последняя нота ==========
Во время войны с Орлеем в Ферелдене прославился отряд «Безжалостные». В бою они свирепствовали как дикие звери, могли прорваться сквозь плотное окружение и навести ужас на ряды противника. Их возглавлял офицер из мелкой ферелденской знати — Харвен Ралей. За победы на поле боя он снискал уважение и славу, за бессердечность — страх врагов и союзников.
Однако ещё во время войны король Мэрик официальным указом распустил «Безжалостных» за жестокое обращение с пленниками. В это же время земли Ралея захватили орлесианцы, и он потерял свой титул и территории. Когда же война была окончена, все герои восстания Ферелдена получили свои награды… все, кроме Харвена Ралея. Он подал королю официальное прошение на возвращение земель, но получил отказ, и на долгое время об этом человеке не было слышно ничего, пока однажды эрл Денерима Уриен не нанял его в качестве командира стражи. С тех пор дни отсутствия эрла стали для обитателей его замка чёрными, и тем больше людей желало Ралею смерти за его жестокость.
Недремлющее море сполна заслужило своё имя. Лодка опасно качалась на волнах, несмотря на то, что ей правили практически возле берега. Человек на вёслах надеялся быстро обогнуть скальный выступ, чтобы приплыть в бухту под покровом темноты, но гроза и косой дождь задержали лодку достаточно долго, чтобы её появление перестало быть тайной.
На скале замелькали силуэты и послышались перекликивания.
— Вот нас и заметили, — проворчал Сайлас, всё сильнее налегая на вёсла и лавируя по волнам. Он снова зачесал отросшие тёмные волосы назад и усиленно вгляделся в полумрак, чтобы рассмотреть сквозь дождь количество противников.
