«Мы пели с Ней целыми днями. Радость жизни воспевала Она, и, кто Её слышал, сам наполнялся радостью. Говорят, сам Создатель был очарован Её пением, и с тех пор Она не пела об обыденном».

Как и в прошлый раз видение пропало. Теперь Элисса не опасалась их, она сделала два шага вперёд, отведя рукой очередное мелькнувшее движение.

Шум битвы ворвался в уши. Элисса слышала, как душный ветер разносит по полю боя крики тысяч людей. Одни стенали и плакали, и Элисса чувствовала сжигающие их голод и жажду, чувствовала слабость, когда нет сил поднять меч, чувствовала отчаяние от взгляда на высушенные безжалостным солнцем посевы. Другие люди ликовали. Их тела были полны жизни, а мысли — воодушевления, торжества и благоговейной радости. Скрежет их лат, звон мечей и щитов, веяние их знамён и два слова «Создатель», «Андрасте» у них на устах.

«Легче воздуха, острее меча. Создатель разжёг пламя солнца и опалил их земли. Посевы не уродились. Голод сокрушил нечестивцев из Тевинтерской империи. А затем Создатель разверз землю и небо, и воды смыли их мерзость. Я видел это. Я был Её последователем и вёл Её армию. Я видел, как вершилось правосудие, и Создатель нам благоволил».

Свежий ветер. Запах лесной почвы после дождя. Шум реки и шелест листьев лаской для слуха. Свист спущенной стрелы, аромат домашнего очага и радость возвращения с охоты. Мелодичные звуки незнакомого языка. Языка эльфов. Мечта, к которой стремились всем сердцем сквозь грохот боевых барабанов.

«Мечтал я дать моему народу свою страну, где не было б господ над нами, кроме нас самих. Враг моего врага — мой друг. Потому пошли мы за Ней против Империи. Но предали Её, а вместе с Ней и нас, и спасти Её я был не в силах».

Шуршание травы и журчание заводи. Далёкие крики «Славься, Создатель!», «Славься, Андрасте!». Затихающие голоса торжества померкли под шорохом шагов среди холмов. Холодная звёздная ночь. Тишина и ветер, полные тревоги. Жар противоречий сжигает сердце, и тьма застилает взор. Жгучее желание ослепнуть и окаменеть, не чувствовать ничего, забыться, вернуться в родной край! Но путь избран. Скрежет холодного металла, меч выбитый из рук, горечь от прикосновений. Мрак прощального взгляда.

«Отрава, что в душе растёт из любви, доколе ложь любовь не уничтожит. Я, величайший полководец аламарри, рядом с Ней был никем. Сотнями люди падали перед Ней на колени, как Создателя они любили Её. Я тоже Её любил. Но разве под силу человеку сравниться с Богом? Теперь содеянное совершено. В час смерти Её я знал, что сотворил, и оплакал Её. Нет пути назад. Я понесу Её слово в земли моих отцов. В том и будет моё спасение. Счастливы те, кто невинен».

Жажда крови. Тысячи шагов по каменной городской кладке. Перед вратами крик толпы, внезапно ставший тише. Сомнение, что витало в воздухе. Напряжение и неистовое нетерпение. Суровый бой барабанов по приказу стал громче, яростней, бездушней. За воротами другие крики — горький плач, чужие слёзы до слепоты, от которых в этой душе теплилось удовлетворение. Душный вечер. Жажда крови. Отблеск костра. Алое торжество внутри.

«Око за око. Зуб за зуб. Долг крови должен быть оплачен сполна. Мой муж обязан это понимать. Я заставила его поклясться, что её казнят при скоплении народа перед глазами обеих армий вместе с её военачальниками, чтобы все узрели мощь Империи. Я правосудие и месть. За попранные границы. За кровь нужно воздавать лишь кровью!»

Жар бурного пламени обжигает лицо и руки, пусть он и далёк. Он трещит и рокочет, но в огне тишина. За спиной одобрительные крики товарищей. Впереди хор голосов, поющих погребальную песнь, звучащую словно до самого неба. В огне тишина. Почему тишина? Разве не мучительно безжалостное пламя? Удовлетворение стало смятением. В огне тишина. Плач впереди. В огне тишина. Горечь внутри. Горечь и чувство вины величию владык не чужды. Шаг к жару пламени, сотворённому этими руками. Затихло ликование. Ожог на руке. Рукоять меча в ладони. Сталь в чужой плоти. Кровь из сердца. Кончено. Всё кончено…

«Владеет сломанным мечом и отделяет истинных королей от самозванцев. Сострадание. Оно явилось ко мне в последний миг и побудило прервать Её муки и жизнь. Я кающийся грешник, который сострадает другим в надежде, что и сам сострадания удостоюсь».

Леденящий буран бьёт по глазам и телу. Холод, от которого готово остановиться сердце, упасть ноги, опуститься руки, замереть дыхание. Нет звуков, нет запахов, нет голосов. Крепчайшее чувство долга придаёт сил, заставляет сделать новый шаг, даже когда воля давно уж сдалась. Плечо горит от усталости. Тяжела его ноша, но греет, как тёплый очаг родного дома. Да, они дома. С тоской бредут сквозь буран. Падать нельзя. Отдать последний долг. Чувство вины. Чувство утраты. Горечь предательства. Нужно дойти.

«Я перенёс прах Андрасте из Тевинтера в страну, где Она родилась, в горы на востоке, что в белоснежном облачении стоят, подобно ожидающей невесте. Здесь Она может вечно глядеть в небо своего Создателя… Не сыскать лучшей гробницы».

Элисса резко вдохнула, будто вынырнула из ледяной воды. Озноб пробрал её, в помещении резко стало холодно. Она стояла у дверей в другую комнату храма, оглянулась, но дымки позади уже не было. В голову лезли разные мысли и оставляли смешанные чувства. Элисса ощущала себя постаревшей на много лет и на миг испугалась, что пробыла здесь слишком долго, бросив друзей. Но время не тронуло её. Исцарапанная ладонь была такой, как прежде, и Элисса, глубоко вдохнув, открыла следующую дверь.

Кусланд знала, где находилась. Она не отпускала мысль, что всё ещё стоит посреди храма, но перед глазами был Хайевер. В тот самый день. Элиссу это разозлило. Как долго ей будут напоминать? Почему духи и демоны теребят её память? Но от вопросов не было прока, вид дома упрямо стоял перед глазами, и Элисса смирилась с этим. Теперь всё по-другому. Картины прошлого огорчат её, быть может, заставят снова плакать, но больше не сломают. Её сердце окрепло. Она стала сильнее.

Так думала она и вздрогнула, когда мирный дом стал багровым от крови и пламени. Её семья и друзья из Хайевера стояли перед ней, как живые, а в воздухе вместе с пеплом и гарью витал немой вопрос.

«Кто умрёт за тебя?»

Никто, — без раздумий ответила Элисса, даже не успев осознать, что отвечает.

«Они уже мертвы».

Я знаю.

«Кто умрёт теперь?»

Никто.

«Это невозможно».

Я…

«Ты убьёшь того, кто это сделал?»

Да. Убью.

«Всех убьёшь?»

Всех убью.

«Это невозможно».

Что?

Семья исчезла. Теперь на Элиссу смотрели Алистер, Винн, Лелиана, Морриган, Зевран и Стэн, и все, к кому она успела хоть как-то привязаться, чьи жизни теперь берегла. Они смотрели на неё пустыми, как тёмная бездна, глазами. Над ними нависла тень смерти. И снова в голове возник вопрос.

«Кто умрёт за тебя?»

У Элиссы перехватило дыхание, она замотала головой.

Нет, никто!

«Кто умрёт?»

Никто!

«Кто умрёт?»

Я умру!

Видение засветилось серебряным светом. Очертания замка и людей слились в один призрачный силуэт — силуэт человека с горящими от ненависти глазами — её глазами.

— Значит, вот к чему мы пришли? — горько усмехнулась Элисса, глядя на отражение себя. Оно готовилось напасть. Элисса была готова защищаться.

*

Алистер ходил взад и вперёд, то и дело поглядывал на дверь. Страж Праха всё ещё стоял перед ней и никого больше не впускал.

— Хватит по комнате метаться. От тебя в глазах рябит, — пожаловалась Морриган.

— Сколько времени прошло? Она не должна была вернуться?

— Терпение — тоже добродетель, — умиротворённо заметил дух.

Алистер махнул на него рукой и со вздохом уселся на холодный пол. Мабари заскулил и просунул голову под его руку. Алистер ласково потрепал его по ушам так же, как всегда делала Элисса.

— Страж Праха, — решилась заговорить с ним Лелиана. После его вопроса она всё это время тихо стояла в стороне и дулась, но любопытство взяло верх. — Ты сказал, что ты из первых последователей Андрасте. Получается, ты знал Её? Знал саму Андрасте? Какая Она была?