До этого было трудно сопоставить прежний Остагар с нынешним. Занесённый снегом и скверной на полу и стенах он словно стал незнакомым местом — чужим, холодным, здесь стоял запах гниения и смерти, но всё же это было оно — то самое место, где состоялось важнейшее событие Века Дракона — битва при Остагаре. Начало Пятого Мора. Битва, отмеченная героизмом, предательством и смертью.

— В чём дело, Алистер? — спросила Винн и склонилась над Стражем.

Он сидел на коленях возле трупа убитого им гарлока-эмиссара и на что-то смотрел. Элисса тоже подошла и тихо охнула. На ногах гарлока, вместо грубых кожаных лент и наголенников из костей, сияли золотом другие. Поверхность потемнела от скверны и грязи, но гравировка определённо…

— Нехорошо, что эта вещь вот так валяется здесь, что порождения тьмы лапали её и осквернили своим гноем. Она ведь принадлежала королю, — тихо ответил чародейке Алистер.

— Понимаю, у меня те же чувства, но Кайлан был не первым королём, погибшим в бою, и даже не первым, кого убили порождения тьмы.

— Знаю. Но только эта рана болит сильнее.

— Да, и дальше будет кровоточить, — печально согласилась чародейка, — но жизнь продолжается. Не сомневаюсь, что порождениям тьмы не терпится дать нам побольше новых поводов для скорби.

Алистер стянул наголенники с мерзких ног мёртвого гарлока.

— Нельзя оставлять это здесь.

Элисса согласилась и предложила пока закопать наголенники в снегу, чтобы позже за ними вернуться. Они ведь только пришли, и вокруг ещё полно рыскающих порождений. Алистер кивнул и зарыл часть королевского доспеха у стола, а затем медленно провёл ладонью по его крышке. Алистер тоже вспоминал.

Элисса стояла под открытым небом на другом конце старого храма. Каменный стол, вделанный в пол, был на месте, припорошенный снегом. Судя по следам, порождения тьмы на него забирались. Элисса прошлась вокруг стола, расчищая ладонью столешницу. Поверхность такая же шершавая от времени, как и в прошлый раз. Здесь в двух шагах от этого стола она впервые встретилась с Алистером.

«Даже у Мора есть хорошая черта — он так сближает людей».

«Ты странный».

«Знаешь, ты не первая женщина, которая говорит мне это».

Здесь она стала…

«Ради всеобщего блага отдайся этой скверне. Отныне и впредь ты Серый Страж».

Элисса помотала головой, чтобы отогнать воспоминание. Бой согрел её, это был не холод, но она чувствовала, что дрожит. Элисса обхватила себя руками и заметила под столом глубокую трещину в полу, где покоилось что-то блестящее. Разве порождения тьмы не должны были приметить это раньше? Они падки на такие вещи. Элисса нагнулась и выудила из трещины большой серебряный кубок, отряхнула его от снега и грязи и охнула.

Там была кровь. Высохшая тёмная кровь. Этот кубок. Эта кайма. Элисса слишком хорошо её помнила, лучше, чем хотела бы.

Серебро шумно упало на каменный пол и прокатилось до ближайшего сугроба. Элисса непроизвольно выронила кубок. Она предпочла бы больше никогда не вспоминать тот момент, ту минуту, ту вечность в темноте. Элисса почувствовала, что помимо воли передёрнула плечами, пока на них мягко не опустились чьи-то ладони. Алистер проследил за её взглядом и всё понял. Он бережно сжал её плечи в знак ободрения, и Элисса тотчас успокоилась. Она должна держаться. Это только начало. Они только пришли. Впереди ещё много боли и воспоминаний.

— Прости, — прошептала она, вежливо освобождаясь от его рук.

Да, это то самое место, где она стала Серым Стражем и выжила, вопреки двум смертям. Это воспоминание, которое она не имеет права забывать, потому что это всё, что осталось от последних минут Давета и Джори. Она положила ладонь на грудь, где под бронёй и одеждой покоился медальон Серых Стражей с той самой кровью.

Сейчас не время терять выдержку.

Она медленно подошла к кубку и подняла его.

— Наверное, он понадобится Серым Стражам, — тихо сказала Элисса.

— Кому? — так же тихо спросил Алистер.

— Другим… которые будут после нас.

— Хм.

Элисса попыталась уложить кубок в сумку на бедре, но он оказался великоват, тогда она закопала его в снегу рядом с золотыми наголенниками.

Алистер стоял у ската и ровным взглядом смотрел вперёд. Заснеженный Остагар был тих. Невесомые редкие снежинки медленно оседали на землю. Во время прорыва осады в старом храме никого не было, но во дворе находились люди… и теперь они покоились там под белоснежным саваном с маслянистыми чёрными пятнами вокруг — скверной порождений тьмы.

Элисса задержалась у кузницы слева от спуска. Здесь квартирмейстер подобрал ей доспех для первой битвы…

«По-моему, в самый раз. Вам удобно?»

…и сейчас его тело лежало проткнутое мечом рядом с горном. Лица было не распознать, покалеченное оно обветрилось и окоченело, но Элисса была уверена, что это тот самый человек. Должно быть, холод уберёг его тело от гниения. Из разрисованного горна торчали кости, бивни и перья, словно порождения тьмы пытались превратить его в странный тотем. Возле разбитых и искорёженных тюремных клеток валялось сплошь обгорелое тело, и Элисса почему-то вспомнила узника, с которым когда-то поделилась едой.

Недалеко от псарни располагалось три холмика, которые Чейз усиленно раскапывал, поскуливая, пока из-под снега не начали виднеться окоченевшие собачьи лапы. Мабари сел возле них и жалобно завыл, словно спел погребальную песнь сородичам.

Элисса и остальные медленно бродили по руинам меж разрушенных статуй и арок и думали каждый о том, что здесь оставили, кажется, совсем в другой жизни.

— Знаешь, Винн. Почему-то, вернувшись сюда, я чувствую себя ужасно старым, — проговорил Алистер, задрав голову к вершине ротонды.

— И на что это ты намекаешь, Алистер? — отозвалась с усмешкой чародейка.

— А? Да нет… ничего. Так… подумалось.

— Подумалось, что я в этом чувстве знаток и могу дать тебе мудрый совет?

Винн могла смеяться над собой всегда. Даже в те моменты, когда, казалось, совсем не до смеха. Даже Алистеру.

— Да нет, я про то, что тогда был совсем другим. Я верил ему, понимаешь? Верил, что это будет славная битва, что мы победим…

— Да, я тоже верила. Все мы тогда были чуточку моложе, — чародейка тоже устремила взгляд куда-то ввысь, Алистер же посмотрел на неё.

— Ну, только не ты. Ты и тогда была старухой, — заметил он.

— С такой откровенностью, сынок, как бы тебе не помереть молодым, — почти умиротворённо ответила Винн.

Элисса поднялась на деревянный помост и посмотрела на руины с небольшой высоты. Тогда здесь стояла преподобная мать и читала солдатам проповедь перед битвой.

«В этот час, добрый народ Ферелдена, стоим мы здесь и размышляем о смерти, которая нас, возможно ждёт. На тех, кто погибнет в битве сей и предстанет перед Создателем по ту сторону Тени, Создатель не посмотрит с укором. Встречайте же смерть без ликования, но с осознанием, что ценой вашей крови было сдержано великое зло. И если суждено предстать вам перед Создателем, да пребудет с вами благословение наше. Ибо не быть вам забытыми».

Элисса передёрнула плечами, спрыгнула с помоста и осмотрела засыпанные снегом тела. Про некоторых она даже не могла сказать, люди ли это были или эльфы. Смерть, огонь, а затем и холод стёрли с их лиц всякие черты, порождения тьмы разорвали их одежду, расцарапали тела, и скверна была повсюду. Элисса ощущала краем разума, что по другую сторону развалин порождения тьмы копошатся, как муравьи, и пока не видят Стражей… а может, и видят, но принимают за своих.

Элисса бросила взгляд на Алистера. Он стоял в кругу полуразрушенных арок и статуй и смотрел на многоступенчатое сооружение из обгоревших брёвен. Порождения тьмы всячески пытались осквернить его и превратить в ещё одно подобие тотема, но это место невозможно было не узнать. В памяти этот костёр всё ещё ярко горел и днём, и ночью, и командор Стражей по-прежнему нёс возле него свои дежурства.

— Дункан, — неосознанно прошептал Алистер, и сердце Элиссы сжалось от боли.