Наконец, всю работу закончили. На корабле отбой. Сижу в рубке дежурного по кораблю. Заполняю вахтенный журнал на ноль часов следующих суток: «…июня, 1973 года (воскресенье). Большой противолодочный корабль «Достойный» ошвартован у …причала … бортом … корпусом. На причал заведены швартовы – … Электропитание и пресная вода с берега. На корабле установлена готовность повседневная. В действии… Запасы… Готовность к походу….». Все офицеры и мичманы, в связи с завтрашними выборами, вернулись со схода на берег. Кроме одного, инженера радиотехнического комплекса «Дубрава» (который, к слову, так и не был установлен ни на один из кораблей этого проекта) инженер-старшего лейтенанта Андрея Четверикова. Сам Андрюша, как мы его между собой по-дружески называли, – человек холостой массивный, в котором добрейшей души было килограмм эдак 130-140. Однако, к тому же Андрюша был еще и большой любитель выпивки, что ему, впрочем, командованием корабля почти всегда прощалось. Поэтому, я уже начал было волноваться, как тут Андрюша заглянул в рубку дежурного и, еле стоя на ногах от обильного возлияния, поплелся по центральному коридору в свою каюту.

В два часа ночи я, подменившись дежурным по низам, отправился отдыхать, но по дороге решил проверить – как там наш Андрюша? Захожу в каюту, а он спит себе, посапывая на палубе. На столе стоит оставленный включенным взятый «на прокат» из гидроакустической рубки магнитофон «Яуза», на котором крутится бобина с оборванной лентой, а рядом – его уникальная в своем роде керамическая пепельница в виде рваного башмака доверху завалена окурками. Попытался было разбудить Андрюшу и уложить его на койку, но у меня ничего не получилось. Кое-как подтащил его к койке и пристроил к ней в сидячей позе.

В пять часов утра по внутренней трансляции включили патриотическую музыку и в кубриках включили освещение. Я уже на ногах. Подошел с берега и наш замполит. На корабле, как полагается, все по-праздничному: в кубриках все койки заправлены «по-белому», моряки в форме три первого срока. К шести утра с одной из двух сторон столовой личного состава на всю длину центрального коридора уже выстроилась очередь моряков на голосование. Прибыли на избирательный участок и командир корабля со старшим помощником А.К.Ильиным. Члены избирательной комиссии заняли за столом свои места и разложили все положенные бумаги. Вот по корабельной трансляции прозвучали позывные радиостанции «Маяк», «пропикало» шесть часов утра по московскому времени и, с первыми аккордами гимна Советского Союза, конвейер голосования пришел в движение. Алгоритм его работы упрощен до предела: в порядке очереди ускоренным шагом подход к столу, роспись в списке, получение бюллетеня, опускание его в урну и ускоренным шагом на выход в другую дверь столовой команды.

Все идет безостановочно без единой запинки. И тут, когда избирательный участок уже опустел, оказалось, что один бюллетень не получен. «Кто?» – в один голос грозно воскликнуло в сторону председателя избирательной комиссии командование корабля. Оказался наш Андрюша. «Где он?» – это уже не менее грозным тоном вопрос ко мне, как дежурному по кораблю. Докладываю, что прибыл на корабль со схода на берег в 00.30. И тут же все вчетвером – впереди командование кораблем, а я замыкающим бросились в его каюту. Время-то бежит неумолимо! Забежали к нему в каюту, командование внутри, а я с его бюллетенем в руках остановился в двери.

А он, сердешный, спит себе, посапывая в своей «люле» и горя не знает! И невдомек ему, что важное политическое мероприятие под угрозой срыва.

И вот в три голоса: «… Четвериков! Проснитесь!» – мирное посапывание. Дальше следует ненормативная лексика. «Проснитесь, Четвериков!» – все без толку. Тогда его начали усиленно трясти, но Андрюша только промычал что-то не членораздельное. Для полного представления картины не хватало только чайника с холодной водой, как в популярном новогоднем кинофильме. А время-то, время! Тут замполит повернулся ко мне, спрашивает «Где его бюллетень?» Увидел его у меня в руках, выхватил и, грязно выругавшись, в сердцах говорит: «… с ним! Беги, докладывай, что голосование завершено, экипаж корабля проголосовал полностью, а бюллетень в урну я сам опущу».

Побежал в рубку дежурного, доложил оперативному дежурному по бригаде об окончании голосования. Посмотрел на часы и сделал соответствующую запись в вахтенном журнале. На часах было 06.35.

На соединении мы проголосовали первыми. В принципе, можно было и не особенно-то спешить. На других кораблях и экипажи были побольше, да и удобного помещения для выборов, как у нас, не было. Но кто знает! Ведь и коварства в этом вопросе на соседних кораблях исключать тоже нельзя!

Как мне потом рассказали, к обеду Андрюша (я-то сам, как дежурный по кораблю, был в столовой команды), как ни в чем не бывало, пришел в кают-компанию, и стал вместе с другими офицерами молча ждать командира корабля. Зашел командир корабля, пожелал всем приятного аппетита и пригласил всех к столу. Вопросов Андрюше никто не задавал. А зачем? Мы же победили в соревновании «кто быстрее проголосует»! А за перебор в выпивке ему почти всегда прощалось. Ну, если только не «залетал» по крупному. Бывало и такое.

А за ту статью во флотской газете мои друзья после пары-тройки заходов «принятия на грудь» флотского «шила» в чьей-либо каюте после отбоя, еще года два после этих выборов непременно подшучивали надо мной. Мол, зачем я потушил огни в агитпункте? Небось, специально!

Это небольшое и запомнившееся на всю жизнь приключение на воде случилось со мной в марте 1974 года. Я служил в должности командира зенитной ракетной батареи на большом противолодочном корабле «Достойный» Северного флота. В тот раз на Заполярье обрушился свирепый ураган, какие иногда случаются в это время года. По флоту был объявлен сигнал «Ветер-1» и все корабли начали рассредоточение в районы укрытия от урагана в заранее определенные точки якорных стоянок. А на тех кораблях, которые по каким-либо причинам не имели возможность отойти от своего причала и, чтобы не быть оторванным от него ветром, заводили максимально возможное количество дополнительных швартовных концов. Одновременно оперативные службы Тыла СФ расставляли буксиры для оказания помощи таким кораблям в случае необходимости.

Для нашего корабля районом укрытия от урагана была определена точка якорной стоянки в небольшой губе Кулонга в южной части среднего колена Кольского залива, сориентированного, если посмотреть на карту, в северо-восточном направлении и получившей название от одноименной речушки, текущей с его высокого западного берега почти напротив северной окраины города Мурманска.

Итак, мы стали на якорь в указанном месте и стали пережидать прохождение урагана. Была среда, поэтому после вечернего чая и других, обязательных по распорядку дня мероприятий организовывался просмотр кинофильма для личного состава. В кают-компании офицеров тоже наступило время вечернего чая. Офицеры, расслабившись после хлопотного рабочего дня, попивают крепкий флотский чай из тонкостенных стаканов в красивых металлических подстаканниках под незамысловатое угощение к нему: как правило, это рафинированный сахар, белый хлеб, сливочное масло и пара тонких ломтиков сыра. Кто-то сморит вечерние новости по телевизору, на экране которого изображение постоянно срывается из-за раскачиваемой на ветру телевизионной антенны. Вестовые кают-компании подвешивают к специальным крючьям в подволоке киноэкран и готовят к просмотру кинофильм и для офицеров. В общем, все, как обычно на вечернем чае в среду.

Сигнал корабельной звонковой группой «Слушайте все!», и последовавшая за ним поданная взволнованным голосом вахтенного офицера по корабельной трансляции команда «Человек за бортом! Гребцам спасательной шлюпки – в шлюпку!» прозвучали совершенно неожиданно. Я – командир спасательной шлюпки. Бросаю свое чаепитие и по корабельным переходам бегу в каюту. Сапоги, свитер, китель, канадка, спасательный жилет, шапка – все в мгновение ока на мне и я бегу на левый шкафут к шлюпке. Мои гребцы – моряки БЧ-2 и боцмана тоже уже здесь.