– А ну-ка не рыдай, Лёшка, утирайся и пойдём. Мы их там всех сделаем! – я отрываю его от матери.
– Честно-честно? – спрашивает он у меня.
– Честно-честно, – улыбаюсь, чувствуя себя дядюшкой Мокусом.
Такая же ассоциация, очевидно, возникает и у Полины, поскольку она тянет на себя мальчонку со словами: «Ах, ты мой поросёночек», и покрывает его зарёванное личико поцелуями. Мне нравится наблюдать за ней. Нравится видеть её беззаботно-счастливой. Так намного лучше, чем в ту ночь… Тогда её отрешённое выражение лица вгоняло меня во вселенскую скорбь.
Мы с внучком присоединяемся к остальным участникам в числе последних, но успеваем. А Полина смотрит на меня укоризненно. Но всё равно громко поддерживает нашу команду, скандируя: «Лёшка-Коля. Коля-Лёшка». И эти слова значат для меня куда больше, чем она вкладывает в них смысла.
Задание конкурса замысловатое – собрать из кучки хлама транспорт на ходу! И самое невероятное, что мне одному из первых это удаётся. Собираю модель маленькой машинки, благо у нас имеются четыре колеса и какие-то дощечки, и усаживаю Лёшку за руль. Стартую, подталкивая сзади. Перед самым финишем нас почти догоняет отец-юрист из моего головного офиса со своим сыном, а ему в затылок дышит финансовый директор с годовалой дочкой в самодельной коляске. Но Поля, которая стоит за финишной чертой и тянет к нам свои руки, открыв объятия, единственная мотивация сделать меня непобедимым. И я бегу к ней, сломя голову.
И, когда мы с Лёшкой финишируем первыми, я подхватываю его на руки прямо на ходу, Полина подлетает и обнимает нас обоих, забывшись в порыве эмоций. На одно долбанное мгновение я забываю всё, что сделал с ней, и просто целую её макушку, вдыхая будоражащий меня аромат. Забываюсь. Отчаянно хочу этого.
Потому что её тонкая рука, лежащая на моей талии, её лицо, стиснутое между маленьким мальчиком на моих руках и моей грудной клеткой, её голова под моим подбородком, – всё это ощущается так правильно и прекрасно, что сердце начинает биться чаще.
И мне всё равно, что она, прижатая ко мне, хорошо это слышит.
Как и я чувствую её учащённое сердцебиение.
12. Полина
Я прихожу в себя сразу. Стоит мне услышать счастливый голос моего мальчика, и я вспоминаю, где, что, как и с кем сейчас происходит. Отстраняюсь от тела мужчины, дрожа от переполняющих меня эмоций.
– Мамочка, мы выиграли? – спрашивает сын.
– Определённо, да, – киваю головой.
Бакинский внимательно смотрит на меня. Невозмутимо. Хотя я прекрасно помню, как он поцеловал мою голову. Я, конечно, сама хороша. Обрадовалась и побежала их обнимать. Но я мать. А у него какое оправдание?
– А вот и наши победители! – говорит в микрофон аниматор. – Давайте поприветствуем, папу…
Он вскидывает брови, ожидая ответа.
– Николай, – представляется Бакинский.
– И сына… – продолжает ведущий.
– Алексей, – подсказывает Бакинский.
– Великолепно! – необычайно радостно вещает аниматор, и мне хочется стукнуть его по голове. – Папа Николай и сын Алексей становятся победителями нашего конкурса! И получают главный приз – автомобиль! На радиоуправлении.
Я смотрю по сторонам и вижу сотни любопытных глаз своих коллег и его сотрудников. Чёрт! Это очень-очень-очень неловкая ситуация.
Потому что Николай Петрович всё ещё держит на руках моего ребёнка. И приобнимает рукой мои плечи. Я в шоке. Даже не сразу соображаю, как мои мужчины соглашаются принять участие ещё в одном конкурсе. Семейном.
Тяжело сглатываю, услышав задание. Вполне не невинное. Что за детская анимация? Мама и папа должны съесть яблоко, которое болтается на ленточке, которую держит ребёнок. Не используя руки, само собой. И после этого подвесить ленту как можно выше. А после этого пробежать дистанцию с ребёнком в мешке. Зачем я вообще сюда приехала?
Но Лёшка деловито держит край ленты, а яблоко покачивается между мной и Бакинским. Вот дерьмо!
– Давайте просто сделаем это, – не выдерживаю я, глядя во все глаза на мужчину. – Вы держите, я буду кусать?
– Можно по очереди, – соглашается тот.
Мы тянемся губами к яблоку, и я откусываю. Пока жую, смотрю на других участников. У некоторых идёт быстрее, кто-то никак не сообразит, как зафиксировать фрукт. Но нам нужна победа, а значит…
– Николай Петрович, – говорю с набитым ртом, – кусайте. – И зажимаю яблоко зубами. Сок стекает по подбородку, скатывается по шее, но мне всё равно. Нам нужна победа.
Так мы справляемся быстрее. Но самая сложность наступает в тот момент, когда остаётся последний укус. И неважно, кто из нас его сделает. Потому что наши губы соприкоснуться. Это неизбежно. На один мучительный краткий миг он окажется прижатым к моим губам…
– Смелее, – поторапливает меня мужчина. – Или позвольте мне…
Он не договаривает, потому что я зажимаю огрызок, позволяя ему. Бакинский жадно кусает больше необходимого, задерживает губы на моих дольше необходимого. И если бы не тонкий огрызок между нами, это было бы слишком похоже на поцелуй.
– Ура, – кричит Лёшка, и я отбрасываю яблочный огрызок в сторону.
– Полина, сюда, – Николай Петрович берёт меня за руку и тянет к нужной берёзе.
А потом он опускается на корточки.
– Вы забирайтесь на мои плечи, а потом я встану и передам вам на руки Лёшку.
– Ни за что! – вырывается у меня.
– Круто! – одновременно говорит сын.
Я закатываю глаза и выполняю нужные действия. Перехватываю сынишку и тяну так высоко, как могу, а он кое-как завязывает на веточке ленту.
И вот у нас последнее испытание. Я раскрываю мешок, и Бакинский засовывает туда сына. Берёмся с двух сторон и бежим. Мы первые! И радости Лёшки нет предела.
И снова эти взгляды. Снова аплодисменты. Снова вопросы.
– Дорогие друзья! – говорит уже другой ведущий. – Давайте поздравим наших участников – маму Полину, папу Николая и их сына Алексея с победой!
Лёшка готов лопнуть от радости, когда получает огромный набор Лего.
– Больше никаких конкурсов, – отрезаю я.
– Ладно, – соглашается он. – Николай, а мы пойдём кататься на лодочке? И рыбачить?
– Ага, – легко отзывается тот.
И я бессильно сжимаю руки в кулаки, стискиваю зубы и молча иду за ними.
13. Полина
Лодка мерно покачивается на ветру, и я поёживаюсь.
– Замёрзла? – тихо спрашивает Бакинский.
– Да, немного зябко.
Он опускает рукоять удочки и достаёт ещё один плед, чтобы накрыть мои плечи.
– Спасибо.
– Пожалуйста.
Он поправляет плед на ножках Лёшки, который неожиданно заснул на мне. Взгляд мужчины становится нежным. Моё сердце разрывается от мыслей, какой могла бы стать жизнь моего сына, переступи я через себя и скажи правду этому человеку. Но я же не стану… не найду сил.
Бакинский снова берёт удочку и сматывает леску, чтобы закинуть опять. Между нами воцаряется такая удивительная тишина: лишь сопение сынишки, звук рассекаемого леской воздуха, пение птиц, шум воды, скрип дерева. И я любуюсь природой.
– Полина, как получилось, что вы воспитываете ребёнка одна? – внезапно спрашивает он, и я с горечью думаю, что мужчина даже не вспомнил меня. – Извините, если лезу не в своё дело.
– Так сложились обстоятельства. Мы не могли остаться вместе… с его отцом… Да и о беременности я узнала после… болезненного… расставания.
– То есть он даже не знает о ребёнке?
– Да. Я никогда не стала бы его искать. И никогда не планировала рассказывать.
– Он обидел вас?
– Вы даже не представляете насколько, – горько усмехаюсь я. – И вы правы, это не та тема, которую я хотела бы когда-либо обсуждать.
Он сматывает удочку и садится напротив. Накрывает мою руку своей и заглядывает в мои глаза.
– Мне очень жаль, – говорит он.
Я не понимаю, знает он или нет. Вспомнил или ещё на пути к этому?