Настроение у него не располагало к позитиву, а скорее к постоянному употреблению крепких спиртных напитков, чем очень огорчало Наташкину маму. Выпивка в доме стала под запретом, ведь Наташкиному папе нужно было каждый день ходить на работу. Билет обратно дядя Ваня смог купить только на поезд через неделю. Поэтому Наташка после отдыха на озере попала в очень напряженную атмосферу. Однажды вечером, не смогла терпеть грустно слоняющегося по квартире дядю Ваню, она предложила погулять. Он с радостью согласился. Было уже темно, субботний вечер безлюден. Они прошли мимо столика и скамейки, рядом стоял ларёк.

– Давай что-нибудь выпьем, лёгкое, – предложил дядя Ваня и подошёл к ларьку. Обе Наташки на базе отдыха пристрастились к сладкому игристому вину, которым их в достаточном количестве снабдил тёткин кавалер. Наташка подошла к витрине, увидела знакомую бутылку и показала на неё.

– Я вот такое знаю, оно сладкое и не крепкое.

– Ну вот такое и давай.

Наташка и дядя Ваня уселись за уличным столиком друг против друга попивая игристое вино из горла и закусывая шоколадкой. Беседа велась задушевная, дядя Ваня рассказывал, как чудесно живут люди в Америке, и как ужасно на русской и белорусской земле, и как тяжело эмигрировать в эту Америку. Со стороны, может быть, эта парочка выглядела смешно, но прохожих не было. Наташка была без очков и со своими минус восемь ей было вообще не видно ни одного прохожего. Вернее, она могла видеть силуэты, но лиц не смогла бы различить. Внезапно она услышала где-то со спины мужской вскрик:

– Ты смотри-ка, сидят бухают прямо на улице.

Наташка обернулась и увидела группу парней. Она увидела, что они идут к их столику. Парни окружили их столик и тот же голос стал выговаривать:

– Такие интеллигентные с виду люди, а пьют прямо на улице как бомжи какие-то.

Дядя Ваня попытался как-то оправдаться:

– Ребят, мы просто сидим…

Но парень не обращая на него внимания продолжал, глядя с укором на Наташку:

– И девушка такая симпатичная, можно сказать красавица, а ведет себя как даже не знаю, как выразиться прилично.

– А что в этом такого, мы же просто сидим и никого не трогаем, – не выдержала Наташка.

– Что? Голос у нас прорезался? Ну-ка, дай мне фонарик.

И в лицо Наташки врезался луч света из темноты, она увидела фигуру в милицейской форме, у которого взяли фонарик. Луч света съехал с лица Наташки ниже, и она увидела, что тот парень, который держит фонарик и выговаривает ей всё это – Петров. Наташка соскочила и отошла на пару шагов, ей стало так стыдно и хотелось убежать. Но фонарик продолжал её всю освещать, и Петров продолжал свою поучительную речь.

– Такая красивая девчонка, а трётся с каким-то мужиком, бухает на улице, ведет себя как шалашовка последняя, а могла бы хорошего парня осчастливить.

Наташка стояла под освещением фонарика, окружённая парнями и слушала такие неприятные речи в свой адрес. Она не понимала, что происходит, почему её так нужно унижать за выпитую половину бутылки вина. Повернувшись направо она увидела светловолосого парня. «Скорее всего, это Логинов», – подумала Наташка. Ей стало очень стыдно, что он её видит в таком неприглядном свете. В интонации Петрова прозвучали нотки, которые она слышала в детстве от Игоря Сергеевича, который обливал её неприятными словами перед строем одноклассников. И она не понимала за что. И сейчас она искренне недоумевала, зачем её нужно оскорблять. Для неё было всё оскорбительно в этом моменте и свет в лицо, и слова, и окружение безмолвными ребятами.

– Ну что молчишь? Что скажешь? – продолжал Петров.

Наташке сказать было нечего. И она произнесла:

– Извините, мы больше не будем! – и шагнула к столику подхватив бутылку, – дядь Вань, идёмьте.

Дядя Ваня послушно встал и пошёл за Наташкой.

– Извините? – Выдохнул Петров. – И это всё, что ты скажешь? – Видя, что Наташка удаляется продолжал, – ну иди, иди, не ожидал я от тебя, что ты такая. И забирай свою бутылку.

– Всенепременно, – обернулась Наташка и демонстративно глотнула из горла бутылки.

Странная парочка – Наташка и дядя Ваня – удалились. Дядя Ваня спросил:

– А ты их знаешь?

– Нет, не знаю, – ответила Наташка.

Домой идти не хотелось, они уселись на лавочке возле подъезда, продолжая свои беседы. Через некоторое время мимо их подъезда прошли Петров с Логиновым. Петров обернулся на Наташку и сказал Логинову:

– Слушай, она, похоже, бухая совсем.

– Похоже так, ладно идём.

Наташка резко захотела спать, они зашли в квартиру, стараясь не замечать хмурой мамы. Наташка закрылась в своей комнате, дядя Ваня располагался на диване в гостиной.

На следующий день похмелье для Наташки было тяжёлым. Проснувшись ближе к обеду, утренняя гигиена, мытье головы, завтрак или обед уже не важно. Вроде жить можно. Не выдержав, молчаливый взгляд с укором от мамы, Наташка с дядей Ваней вышли на улицу и уселись на лавочку возле подъезда. Мимо опять проходили Петров с Логиновым. Петров вскрикнул:

– Опять она с этим мужиком! Что за мужик, в конце концов? – обращаясь к Логинову. Логинов пожал плечами. Но Наташке уже было безразлично, она поняла, что Петров её ненавидит, она не знает, за что, но знает, что ненавидит и презирает, а значит он ей безразличен.

Через пару дней, когда дядя Ваня уже уехал, к Наташке снова зашла в гости Ирка Горбунова.

– Гулять пойдешь?

– Нет, не пойду.

После инцидента с ментами Наташке было некомфортно лишний раз выходить на улицу.

– Слушай, а что за мужик с тобой на улице бухал?

– Дядя Ваня из Белоруси.

– А что он тут делал?

– Приезжал за бабушкиным наследством.

– А он у вас жил?

– Конечно.

– А почему вы тогда на улице пили?

– Дома такая наэлектризованная атмосфера стояла, они с мамой ссорились, чтоб хоть как-то сбавить накал, я его на улицу уводила.

– А о чём разговаривали?

– Ну я его про Америку расспрашивала, какой там быт, вообще, как там всё устроено.

– Звал тебя в Америку?

– Зачем меня звать? Он свою семью-то вывести туда не может, это так сложно.

– А кто у него семья?

– Тетя Нина, сестра мамы – его жена и две дочери.

– Слушай, а ты Петрова любишь?

– Петрова? Ну в школе была в него влюблена.

– А сейчас?

– Сейчас уже нет.

– А кого любишь?

– Никого.

– Понятно, ну пока.

– Ну пока.

Жизнь текла своим чередом. У Наташки прошла первая полноценная сессия, с зачётами и экзаменами. Наступила зима, со своими заботами и коротким световым днём. Наташка полюбила зиму. Уходишь – темно, приходишь – темно. Никто тебя не видит.

В библиотеке иногда заседал «Комитет солдатских матерей». Война в Чечне, которую потом назовут первой чеченской, была в полном разгаре. Директор библиотеки, Ирина Евгеньевна, предлагала сотрудникам дополнительный выходной за дежурства в этом комитете. Так как заседания проходили вечерами, то нужно было открыть зал, может нужна была какая-то помощь в процессе заседания, а потом закрыть зал и сдать ключи на охрану. За это полагался дополнительный выходной.

Однажды Наташка решилась взять дежурство в этом комитете. Это был декабрь. Ближе к концу рабочего дня активистки начали собираться в малом зале. Когда библиотека закрылась для читателей, и коридоры опустели, Наташка решила присесть в малом зале и послушать, что там происходит. Речь шла о ребятах, которые находились в плену. Выступала женщина, она перечислила документы, что были собраны. Она очень часто повторяла фразу: «Нужно надеяться, что всё будет хорошо!», вероятно, чтобы как-то успокоить присутствующих. Но Наташке показалось, что это было скорее заклинание для неё самой, что бы самой в это поверить. Женщина сказала, что все эти документы будут переданы Элле Александровне Памфиловой. Теперь они будут ждать ответ от неё. Для девятнадцатилетней Наташки Памфилова казалась невозможно храброй женщиной. Она видела по телевизору, как та общалась с главарями банд и лично участвовала в обмене пленных ребят. Но кто бы ей сказал тогда, как резко изменится её мнение об этом человеке спустя двадцать пять лет.