— Настя, а я ведь тебе соврала.

— По поводу? — Мне было плохо её слышно. — Ты по поводу врача?

— Нет, по поводу Генчика. — Она опустила на глаза свои огромные темные очки.

— А что по поводу Генчика?

— Помнишь, ты спрашивала, не спала ли я с ним? — Юка подошла к двери. Посмотрела вниз, на серые облака. И только потом, лениво улыбнувшись, произнесла: — Я тебя обманула. Я с ним спала.

И улетела вниз, подхваченная воздушным потоком.

Мне вдруг стало жарко. Словно я резко зашла в натопленную парилку. Я почувствовала, как едкие капельки пота танцуют на моей спине. Ноги стали ватными. И я вдруг поняла, что боюсь.

Я боюсь прыгать.

Как я могла сделать почти сотню прыжков?!

Это ужасно. Я больше ни за то, никогда не подойду к краю.

В самолете, кроме меня, оставалась бледная от волнения девчушка, только начавшая проходить АФФ вместе со своими инструкторами. И выпускаюший Дима Шпагин. Сейчас моя очередь прыгать. АФФ — студенты всегда выходят из самолёта последними. Димка нервно махнул мне рукой. Я отрицательно покачала головой. Он покрутил пальцем у виска.

Юка и Генчик оба меня обманывали. Они только притворялись, что ненавидят друг друга. Это был камуфляж, потому что когда-то у них был страстный роман. Жаль, что у меня такое богатое воображение. Я тут же представила себе, как влюбленно он на неё смотрел, и как они смеялись о чём-то своем, и какими были их общие шутки, и как они мечтали об общем будущем.

А потом — о ужас — я подумала — а вдруг он и до сих пор в неё влюблён? Вдруг он сошелся со мной только для того, чтобы быть поближе к Юке?!

— Настя, ты прыгаешь или нет?! Что там у тебя? — возопил Шпагин. Я попробовала улыбнуться и кивнула — мол, всё о'кей, прыгаю. Подошла к краю, приветливо махнула рукой оробевшей АФФ-девушке. И сделала короткий шаг в сторону.

Я хотела прогнуть спину, чтобы лечь в воздухе на живот — это самый простой, основной элемент свободного падения. Я чувствовала себя бессильной сделать что-то сложное. Лишь бы поскорее это за кончилось.

Пелена липкого страха окутала меня с головой. Вот уж не думала, что я могу перестать бояться неба только затем, чтобы через какое-то время ужас начал терзать меня с новой силой. Тело меня не слушалось. Я снова чувствовала себя неопытной и слабой. Я не понимала, где земля, а где небо. Воздушный поток подхватил мое расслабленное тело, похоже, я летела кубарем, спонтанно переворачиваясь с живота на спину. Я хотела взглянуть на высотомер, но не смогла поднести руку к лицу. Рука все время отскакивала в сторону, словно чужая. Внезапно вокруг стало туманно и сыро, и я поняла, что залетела в облако. Это было низкое дождевое облако, а значит, я примерно в тысяче метров от земли. Пора раскрывать парашют. Я снова попробовала прогнуть спину. Дергать за релиз можно, только когда ты лежишь на животе. В противном случае надувающийся купол может запутаться в твоих же ногах.

Я все делала правильно, но какая-то необъяснимая сила продолжала играть с моим телом, словно с мягкой тряпичной куклой. Туман рассеялся, и я увидела землю. Я впервые в жизни видела, как приближается земля — когда ты раскрываешь купол на высоте тысяча метров и выше, это совсем незаметно. Я увидела аэродром и огромную розовую стрелку. Разноцветные купола парашютов были везде. Мое сердце колотилось так, словно я три остановки на всех парах бежала за трамваем. Я поняла, что ничего у меня не получится. Я просто не смогу открыть этот чертов парашют.

Последней мыслью, перед тем как я отключилась, было — на двухстах метрах должен сработать сайперс.

Сайперс, чуткий электронный прибор, автоматически открывающий запасной парашют.

Когда я в последний раз меняла батарейки сайперса?

Я не почувствую ничего. Моё тело, ударившись о землю, подпрыгнет на высоту примерно три метра. Кажется, кто-то говорил мне, что, скорее всего, это безболезненная смерть.

— Настя! Настя!

Голос был где-то далеко, словно мои уши заложены ватой.

— Настя! Ты меня слышишь?!

Это был голос Генчика, я узнала. Ни за что не буду отвечать. Пусть лучше думает, что я в коме. Кажется, я жива. Кажется, у меня ничего не болит.

Я открыла глаза — надо мной был потолок в грязно-желтых разводах. Пахло лекарствами и кислыми щами.

Я лежала на какой — то не слишком удобной жесткой кровати. А надо мной нависли Генчик и незнакомый мужчина в белом халате и очках. С самым что ни на есть озабоченным видом незнакомый мужчина направил мне в глаз луч миниатюрного фонарика. Никогда не думала, что обычный неосязаемый лучик света может причинить такую боль.

Я поморщилась и попробовала встать, но тип с фонариком мягко удержал меня за плечо.

— А вот этого делать не стоит.

— Почему? — У меня окончательно прояснилось в голове. — Я хорошо себя чувствую.

— Это замечательно. Но все равно придется какое время полежать.

— Где я?

— Хороший вопрос. В больнице, в Москве.

— В Москве?! — Я опять попробовала сесть, но вновь была остановлена. — От аэродрома до Москвы не меньше полутора часов. Я что, все это время была в обмороке?

— Тебе вкололи снотворное, — мрачно объяснил Генчик. — Ты слала. Я тебя привез. В коридоре Юка.

Нахлынувшая злость накрыла меня с головой.

— А кто такая Юка? — глупо захлопала ресницами я. — Я знать не знаю никакой Юки.

— Насть, не дури, — поморщился Генчик. — Я все знаю.

— Что ты знаешь?

— Из-за чего ты решила не открываться. Но это глупо. Ты же не только себя подставила, но и весь аэродром. Если бы разбилась, аэродром на какое-то время закрыли бы.

— Я не собиралась разбиваться! — Мой голос зазвенел. — Мне стало плохо! И вообще, не тебе читать мне мораль! Ты спал с Юкой! И ничего мне не рассказал.

Тип с фонариком отошёл и деликатно кашлянул. Потом дернул Генчика за рукав и сказал, что, может быть, не стоит ещё больше меня огорчать, учитывая мое состояние. Генчик отмахнулся от него, как от назойливо гудящего над ухом комара.

— Я не спал с Ликой. Я с ней переспал. Это разные вещи. Это было один-единственный раз, в то время когда я ещё не знал, как тебя зовут.

Кровь пульсировала в моих висках, я почувствовала, как щеки становятся горячими.

— Между прочим, мы с Юкой появились на аэродроме одновременно! Моего имени ты не знал, а с ней умудрился переспать!.. Может быть, ты до сих пор её любишь? Может быть, ты и со мной связался только затем, чтобы быть поближе к ней?!

Генчик шумно вздохнул, хотел что-то сказать, но потом махнул рукой. У него немного подергивалось верхнее веко — я знала, что это дурной знак. Мне уже приходилось видеть, как Генчик злится. Правда, его злость ещё ни разу не была направлена на меня.

Однажды Дима Шпагин без спросу взял его парашют, думая, что Генчик спит. А Гена, как назло, поднялся пораньше и пришёл на старт — записаться на второй взлет. Каково же было его удивление, когда он обнаружил свой купол в небе. Сначала Генчик решил, что это галлюцинация, не надо было вчера мешать водку с абсентом. Но потом прямо перед его носом приземлился веселый раскрасневшийся Шпагин, и все встало на свои места.

Как Генчик кричал! Как он только не обзывал бедного Димку, и Шпагин ничего не мог ему на это возразить — потому что всем известно, что взять чужой парашют — это почти преступление. Парашют у каждого должен быть личным, как зубная щетка.

Тогда у Генчика тоже дергалось левое веко.

— Ладно сделаю тебе скидку на то, что тебе вкололи сильное снотворное, — сквозь зубы сказал он. — Наверное, у тебя немного помутился рассудок.

И он вышел из палаты, хлопнув дверью.

— Не расстраивайтесь, — неуверенно сказал врач, — он просто за вас перенервничал.

— Вы его не знаете. Он не из тех, кто нервничает… Когда я смогу пойти домой? Я хочу домой.