Вся поляна была усыпана мёртвыми телами, сколько их было и не сосчитать. Теперь понимала, почему так боялись берсерков, остановить их в ярости было невозможно пока жив хотя бы один враг. К горлу подступила тошнота, вызывая рвотный рефлекс. Отвернулась и закрыла глаза, прижимаясь лбом к стволу дерева.

 Дыши Тея, просто дыши! Это всего лишь фильм, жуткий, ужасный, страшный…

 Справившись с приступом паники и тошноты, осторожно уселась на ветке, крепко вцепившись в неё руками продолжая смотреть в другую сторону. Нужно просто принять неизбежное, в этом мире только так можно выжить. Скольких я уже убила? Много по меркам моего мира, но тут это малая часть, ведь я могла убить и больше не будь такой трусихой.

 Не знаю, сколько времени так просидела, но оглядываться на поляну совершенно не хотела. Видеть вновь весь ужас прошедшей битвы и чувствовать вину за смерть людей, хоть они и были врагами.

 – Тея, спускайся, – услышала окрик Геста.

 Опустила голову вниз, глядя на берсерка, который был с ног до головы залит кровью. Вновь почувствовала позыв к рвоте и быстро набрала воздух в лёгкие, стараясь прогнать приступ.

 «Просто красная краска, это всего лишь краска, Тея, думай так!» – уговаривала сама себя, но это не особо помогала. Взяв себя в руки, стала осторожно спускаться. Руки и ноги тряслись от напряжения и нервов. Если я проживу тут хотя бы год, то, пожалуй, смогу привыкнуть к местной жестокости.

 Спустившись, подняла свой лук, который упал после моего панического бегства.

 – Стрелы закончились, – как-то отстранённо проговорила я первое, что пришло на ум.

 – Вижу, сейчас соберём, – сказал мне Гест, а потом положил свою ладонь на моё плечо. – Молодец, выручила.

 Я бросила взгляд на его кровавую руку и молча отвернулась, просто кивнув в ответ. Было неприятно ощущать липкость крови на плече, зная, кому она принадлежит, но виду не показала.

 Дальше, берсерки собрали трупы в кучу, стрелы вернулись ко мне вырванные из тел врагов. Сейчас я видела, что трупов было около тридцати и все мертвы. Закончив с их сбором, воины направились к дороге.

 – Нужно посмотреть, что с хрутами, – сказал один из воинов.

 Я кивнула и пошла следом за ними, подальше от этой кровавой поляны.

 Дойдя до дороги, увидели ещё одну ужасную картину. Одного хрута разорвало на куски, разбросав по всем сторонам, а второму оторвало задние ноги, он был жив, лежал на земле, хрипя и захлёбываясь собственной кровью.

 Гест молча подошёл к нему и достав свой меч, одним быстрым движением перерезал горло животному, прекращая мученья. Поражённая увиденным, больше не смогла сдерживать слёзы. Горькие, горячие, крупные, они текли по щекам, оставляя влажные дорожки сожаления и боли от всего произошедшего сегодня.

 – Думаю дорога свободна, нужно проверить лагерь, – сказал Гест, глянув на меня строго, и дал знак остальным двигаться вперёд. Вытерла слёзы, зло растирая их по щекам, не время рыдать, нужно собраться. Плелась позади мужчин, пытаясь успокоить истерику, бушующую внутри меня. На сердце было тяжело, огромный груз совершенного давил на него, мешая двигаться. Погруженная в свои мысли шла, опустив голову и не сразу заметила, как кончилась дорога, открывая взору лагерь. Остановилась возле мужчин скорей по инерции, чем обдуманно и впервые подняла взгляд.

Лагерь?! Нет, это была деревня. С добротными деревянными домами, улицами, сходящимися в центре площади словно лучи. Только эта деревня выглядела заброшенной. Ни одного жителя не появилось на улице, только беспризорные куры кудахтая ходили и собирали камушки, да одомашненные кабаны валялись в тени домов. Везде была разброшена домашняя утварь, словно люди специально выбрасывали всё на улицы. Корзины, тазы, миски и кружки, платья и бельё, сброшенное с верёвок.

 – А где все? – вырвался у меня удивлённый вопрос, и я посмотрела на мужчин. Их и так суровые лица, сейчас приобрели сероватый оттенок. Поняла, что случилось ужасное.

 – Надо проверить дома, – глухим голосом проговорил Гест, словно ему мешало что-то в горле.

 Берсерки тут же направились к домам, двое пошли влево, а мы направо. Войдя в дом, увидели такой же беспорядок кругом. Мебель перевёрнута, посуда сброшена, сундуки все открыты и выпотрошены. Мужчины переглянулись и молча вышли на улицу, направляясь к следующему дому. Я тоже собралась выйти, но решила на всякий случай подать голос.

 – Эй, есть кто живой? – спросила громко и прислушалась.

 Тишина…

 Кивнув своим грустным мыслям, вышла из дома и поплелась следом за берсерками. Они, как одержимые забегали в избу осматривали и бежали к следующей, а я просто наблюдала, не зная, чем тут можно помочь. Куда делись жители? Неужели их всех убили, но где тела? Или их забрали в плен, но кто? Множество вопросов кружилось в голове, а ответов пока не находилось.

 – Сюда! – вдруг крикнул один из воинов с противоположной стороны улицы.

 Мужчины тут же рванули к тому дому, и я тоже, желая знать,  что обнаружил воин в доме.

 Забежав последней, остановилась в замешательстве. На столе, который мужчина вернул на место сидел мальчонка лет шести. Весь чумазый, в рваной рубахе и стёртыми в кровь пальцами на руках. Он не плакал, а просто смотрел на берсерков с восхищением и грустью. Шмыгнув носом обиженно, отвёл глаза и проговорил:

 – Я хотел всех спасти, но мама закрыла меня в погребе.

 Гест похлопал его по плечу ободряюще.

 – Ты молодец, храбрый воин, – сказал он мальчику, – отец будет гордиться тобой.

 У ребёнка сразу загорелись глаза благодарностью, видно, это для него была высшая похвала.

 – А где мама? – встрепенувшись спросил он, оглядываясь по сторонам.

 – Мы не знаем, – покачав головой, ответил берсерк, – кто напал на лагерь, знаешь?

 Мальчонка замотал активно головой.

 – Нет, не знаю, они пришли неожиданно из леса, все в зелёном, – пробормотал он. – Стали заходить в дома и всё переворачивать, а потом вытаскивать всех на улицу. Мама увидела в окно и засунула меня в погреб, запретив выходить, пока папа не вернётся. Только вы не папа, но ведь тоже свои, да? Я же не нарушил запрет мамы?

 – Ты всё сделал правильно Хагни, – вновь похвалил парнишку Гест. – Тея промой и забинтуй ему руки, мы пока проверим остальные дома.

 Согласно кивнула и подошла к мальчику поближе.

 – Покажешь ручки? – спросила его улыбаясь, но Хагни не оценил мой ласковый тон и насупившись спрятал руки за спину.

 – Я тебе не маленький, – гордо проговорил он, – сам справлюсь.

 Спрыгнув со стола, он направился в дальний угол комнаты, где на лавке стояли вёдра. Открыв деревянную крышку ведра, сунул туда руки и стал бултыхать ими, смывая кровь, при этом шипя и всхлипывая.

 «Надо же, тут даже дети рождаются уже мужчинами», – подивилась я такой выдержке.

 Обмотать руки Хагни всё же позволил мне, потому как это была женская обязанность, как он выразился сам.

 – Долго ты просидел в погребе? – спросила его, когда мы, выйдя из дома сели на лавочку.

 – Не знаю, мне показалось долго, потом я заснул, а проснувшись услышал топот по полу ну и начал скрестись, чтобы выпустили, – ответил мальчик, пожимая плечами.

 – И не испугался, что это могут быть враги? – поинтересовалась я.

 – Не-а, я же чувствую, что свои пришли, – довольно заявил он и улыбнулся, демонстрируя беззубый рот.

 – Ну ты крутыш, – ухмыльнулась я иронично.

 – Кто? – удивлённо переспросил мальчишка.

 – Крутыш, ну, значит крутой, очень смелый, – пояснила ему.

 – Откуда ты? – вдруг спросил он, – Я слышал такое слово от бабушки, а она не местная.

 Сказать, что я пребывала в шоке это не сказать ничего. Сглотнув, посмотрела внимательно на мальчонку, начиная улавливать схожие черты.

 – Ты сын Хакана? – спросила дрогнувшим голосом.

 – Угу, а бабушку зовут Мара, – довольно сообщил он, – она у меня умная и храбрая.

  И как же я сразу не сообразила, всех мужчин в семье зовут похоже: Хорд, Хакан, Хагни...