В этот раз занесло пригласить Кусаку на вечер поэзии. Как-то, было, провожал её до троллейбуса. А в другой раз – пел ей песню Киркорова, где заменил имя Марина на Алина… И всё в таком духе. Она, конечно, воспринимает это только как дурацкую провокацию, но меня всё равно внутри кипятком обдаёт. Потому что я хочу, чтобы она поняла, как нужна мне, и боюсь этого больше всего на свете. Отвергнет ведь… опять. Она мелкая, глупая, нецелованая. Для неё это всё легко, незначимо… А я, дипломированный донжуан со стажем, просто не могу навязываться… и не навязываться тоже не получается. Вот и чувствую себя идиотом день-через день. И, кажется, начинаю привыкать…

Алина

Мой папа – очень порядочный человек. Упорядоченный, я хотела сказать. Хотя и порядочный, конечно, тоже, но сейчас не об этом. Мне кажется, что после маминой смерти он стал ещё упорядоченнее, чем прежде, как будто она была носителем этой строгости в его жизни и по закону сохранения энергии на его долю приходилось чуть больше пофигизма и расслабона. Нет, мама вовсе не была суровой женщиной в ежовых рукавицах, но свято чтила режим и порядок. Без них, – утверждала она, – вообще в жизни кавардак начинается. Энтропия Вселенной – она и так растёт, и если не бороться с этим, то весь мир погрузится в хаос. Она была очень умная – моя мамочка. Пять лет назад мы с папой "овдовели", и пролитые мной тогда слёзы можно отмерять вёдрами, но всё когда-то кончается – закончился и наш период острой скорби. Чтобы избавиться от тоски и тревоги, каждый из нас выработал себе новую привычку: я – фанатичную учёбу, папа – порядок.

Ему было тяжелее: они с мамой работали в одном научно-исследовательском проектном институте, и всё в этом большом здании из стекла и бетона напоминало ему о ней. Однако в последнее время мне начало казаться, что он потихоньку приходит в норму – записался в бассейн, стал просматривать в интернете объявления о продаже синтезаторов с рук. Он когда-то в молодости играл, даже в ансамбле участвовал, а потом семейная жизнь накатила…

Но пока мы с ним ещё придерживались заведённого пять лет назад ритуала: я, приходя с учёбы, обедаю, делаю уроки (если есть) и готовлю ужин. Потом возвращается с работы папа. Мы едим и, немного отдохнув, бежим на ближайшую спортплощадку – позаниматься на турниках. Подтягиваюсь я не бог весть как, всего 2-3 раза, но люблю покачать пресс да и просто повисеть, растянуть позвоночник после целого дня в сидячем положении. А папа занимается по-серьёзному: делает и подъёмы с переворотом, и выход на две, и отжимания на брусьях. Потому и не выглядит на свои 44, по крайней мере, фигурой. Бицепс, трицепс, дельты – всё у моего папули на месте, оттого-то и возникает вопрос:

– Пап, когда ты уже познакомишь меня со своей девушкой?

– Чего? – отцовское чело непонимающе кривится. – С какой ещё девушкой? Нет у меня никакой девушки.

– О том и речь!

– Алиш, ну какая девушка? Что ты выдумываешь? Я старый…

– Вот уже сразу нет! – бесцеремонно перебиваю его я. – Старым ты станешь в семьдесят. Ну ладно, в шестьдесят восемь. Но никак не в сорок четыре! Ты ещё вполне способен заделать и вырастить мне братика.

Папа внезапно заливается краской и прячет лицо под широкой инженерской ладонью.

– Ну ладно, не хочешь братика – не делай, – милостиво соглашаюсь я. – Но женщину заведи, пожалуйста. Мне больно видеть, как такое сокровище пропадает в одиночестве!

– Да не нужен мне никто, Алиш. Мы с тобой отлично живём…

– Во-первых, это не будет продолжаться вечно…

– Почему это?! – по-детски возмущается папа.

– Да потому что. Я уже взрослая и когда-нибудь выйду замуж и уеду от тебя…

Эта странная мысль вдруг поразила меня саму до глубины души. Неужели так и впрямь когда-то случится?! Пока ещё даже просто отношения с мальчиками толком не распробованы… Но не будем отвлекаться.

– Но я рассчитываю, что однажды потом ты привезёшь ко мне внуков, – не сдаётся папа.

– Это когда ещё будет…

– Вскоре после выхода замуж. Обычно так.

– Ну это ещё не факт! Так раньше было, а теперь… Пап, ну чего тебе закапывать себя живьём в землю? Ты ещё молодой, бодрый, активный…

– Во-первых, я просто не представляю никого на её месте. Во-вторых, мне кажется, что если я найду кого-то… то это будет как бы измена, хоть она и ушла…

– А в-третьих? – не выдерживаю я задумчивой паузы.

– А в-третьих, – папа бурчит недовольно, хмуря брови, – я давно и бесповоротно разучился знакомиться с женщинами. Навык утрачен. Я даже не знаю, как к ним подступиться.

Папа тяжко вздыхает, а я широко улыбаюсь. Он уже думал об этом и хотел бы изменить ситуацию в своей личной жизни. Но боится отказов. И прикрывается морально-нравственными соображениями. А с этим уже можно работать. Супер-Кусака спешит на помощь! Тьфу! Подхватила уже прозвище у этого кретина…

– К счастью, сейчас уже совсем другие времена, пап. Не нужно ни к кому подступаться, есть ведь интернет!

– И что? Женщин выставляют на продажу в интернет-магазинах, как товары?

Киваю:

– Почти. Дома покажу.

Мы принципиально не берём с собой на физкульт-минутку телефоны, чтобы не залипать.

Закончив занятие, опять бегом вернулись домой. Я сразу схватила папин смартфон, открыла плей-маркет и набрала в поиске "знакомства". Открылась огромная портянка со списком приложений. Ох, и как тут что-то выбрать? Наугад ткнула в одно с хорошим рейтингом. Быстренько заполнила анкету, полезла выбирать фото – беда!

– Пап, ты что, совсем селфи не делаешь?

– Это ещё зачем?

– Ну вот на аватар поставить нечего.

– А ты ничего и не ставь. Пусть меня за внутреннее содержание любят.

– Так нельзя. Надо товар лицом показывать.

– Так это я буду товаром?!

– И ты тоже. Тут натуральный обмен. Женского тепла на мужскую заботу.

Папа опять слегка подрумянился и поджал губы, сдерживая улыбку. Соскучился, видать, по теплу-то. Мама была не слишком любвеобильной: всё-таки инженерное образование накладывает отпечаток на личность, подсушивает, так сказать. Но с папой они обнимались, когда никто не смотрел. Я видела.

Мы сфотали папу прямо тут же, но он изображение забраковал: заявил, что это слишком старое лицо и на самом деле он выглядит лучше. Я отмахнулась:

– Завтра сходишь в спа на омолаживающие процедуры, намакияжишься – и переделаешь.

Папа непонимающе скривился. Я закатила глаза:

– Морщины и шрамы только украшают мужчину!

Наконец приложение дозволило нам слегка пробежаться по анкетам претенденток. Их оказалось ну просто огромное количество.

– Сколько-сколько?! – возмутился батюшка, выхватив аппарат у меня из руки. Оттуда улыбалась аппетитная барышня 25 лет. – А чего не пятнадцать? Пусть уж сразу во внучки мне годится…

Я покачала головой:

– Пап, ты с ней состариться, что ли, хочешь и умереть в один день? Ты хотя бы начни на свидания ходить. Общение с женщинами – это навык, и как любой навык он нарабатывается практикой. Чем больше, тем лучше.

– Да о чём я с ней разговаривать-то буду? Про эти ваши, прости господи, Франкенштейны, что ли?

Я вздохнула:

– Не думаю, что двадцатипятилетняя девушка слушает Моргенштерна. Им подростки, в основном, увлекаются. А ты не будь снобом и обогащай сознание.

Но папа, даром, что в три раза моложе "Варяга" – стоит так же насмерть:

– Не моложе тридцати!

– Что ж, – вздохнула я, посрамляя славный варяжский род, – пройдёмся по жаждущим любви разведёнкам…

Данил

Я стоял у перил VIP-зоны самого дорогого ночного клуба в N-ске, смотрел на извивающиеся под музыку полуобнажённые тела в ярких разноцветных сполохах и думал… о Кусаке. Снова и снова перебирал в голове наш сегодняшний идиотский диалог и не мог остановиться, очевидно, получая от этого мазохистское удовольствие.

Вроде, и отвечает. Ведётся на мои провокации. Это значит, что всё не безнадёжно. Но потом всегда включает заднюю. Закрывается, молчит, игнорирует… Бьёт меня этим прямо в солнечное сплетение – аж дышать тяжело становится. Ещё и перед преподом опозорила, всем на потеху. Почему, ну почему я так реагирую? Как пацан мелкий, честное слово! Да я… любую могу снять в этом клубе, ну просто – любую. Свободную, само собой. А ту, которая мне нужна, – не могу. Злой рок какой-то, кара небесная за то, что слишком много девичьих сердец разбил.