– Да ты застыла на проходе, Тень. Или перебрала энергии у какого-то заторможенного колдуна? – и к ужасу понимаю, что в его голосе даже нет издёвки. Будто бы на самом деле такое возможно – энергия не влияет на интеллект и реакцию Теней!

– Ты, – острым ногтем на указательном пальце упираюсь в его мускулистую грудь, обтянутую в колючий черный свитер грубой вязки, но продолжить мне не дают.

– Какая душещипательная напускная грозность, долго тренировалась? – язвит Кай, снисходительно и демонстративно медленно переводя взгляд на мой палец, тычущий ему в грудь и обратно к моим глазам.

– Не дольше, чем ты в своем сарказме.

Но палец убрала. Запал на ругань быстро прошёл. Только что ведь стояла в мечтах… Стоп, Хлоя! Каких, нахрен, мечтах?! Стряхиваю с себя мерзкие воспоминания о его мерзком запахе мяты и свежести. Вот. Так-то лучше. Мысленно себя хвалю.

– Я и сарказм? – притворно удивляется Кай. – Ох уж это твое безграничное воображение. Ты это место застолбила чтоль за собой?

Кай наклоняет голову чуть вбок, разглядывая мое лицо, как диковинную игрушку. Где-то за спиной слышу сдавленный, еле сдерживаемый смех. Даже весёлое хрюканье будто бы в кулак. Оборачиваюсь и Крэйган тут же устремляет невинный взгляд в серый свод потолка, изучая его неровную структуру.

А я и правда стою, как полная дура, возле лестницы, стискивая левой рукой глянец деревянных перил. Сколько я так стояла? Гордо вздернув подбородок, я вновь поднимаю на Кая указательный палец и, прищурившись, выдаю весь яд, на который способна:

– Брысь с дороги, а то сожру твою энергию с потрохами.

Даже клацнула зубами для устрашения. А этот гад наклоняется так опасно близко ко мне, отчего дыхание тут же перехватывает и вновь, на сцене моего мира, под светом софитов – главный герой Кай.

– Ротик не порви, – мягкий шёпот, обжигающий своим дыханием и без того пунцовеющую кожу щеки.

– Кай, нужна твоя помощь, – спасительный мягкий бархат голоса итальянца раздается со стороны мастерской.

Кай отстраняется, хитро подмигивает мне и с довольной ухмылкой обходит, оставляя меня, с кипящей лавой злости внутри.

Злость… Злость тоже хорошо. Злость лучше, чем перманентный страх перед Миротворцами.

Страх, что найдут. Страх стать следующей в списке Миротворцев. Кажется, он существует со мной, следуя словно тень, словно став неотъемлемой частью не просто моей жизни, а самой меня. Вонзая свои острые когти под кожу, въедаясь и разъедая изнутри.

Не покидает ощущение, что Кай мне знаком. Вот только где я его могла видеть, кроме как на той злосчастной мостовой? Кто ты, Кай, и почему стал так много занимать моих мыслей…

Глава 9

Кай

– Кай, может ты притормозишь и будешь с ней помягче? – колдуя над очередным заклинанием, поддерживающим завесу, отгораживающую наш дом от привычного человеческому глазу, Чез обратился ко мне как бы между прочим.

– Да он ее жрет кусок за куском., – хмыкает тут же Алоис, выстраивая иллюзию и добавляет насмешливо, – а ты говоришь "помягче".

Лоис соединяет указательные пальцы, сосредоточенно закрывает глаза и, когда разъединяет, тонкая светящаяся струйка тянется от одного указательного пальца к другому. Он вплетает свою энергию в иллюзорный камень, трансформируя ее в чистую картинку вокруг дома. Ежедневная процедура не отнимает столько сил, но порядком надоедает.

Благодаря этой придумке Крэйгана, иллюзия свалки , которую видят люди, могла поддерживаться несколько суток. Потом Лоису вновь приходится тратить силы, чтобы наполнить и подпитать иллюзии. В это же время Чезаре вплетает руны защиты в саму иллюзию, и ее целостность не нарушается, окутывая дополнительным щитом дом.

– Помягче? – губы сами кривятся в усмешке. – Такого слова нет в моем словаре.

– Да брось, Кай, я же не прошу тебя с ней сюсюкать, – качает головой мулат. – Просто не будь засранцем, вот и всё.

– У меня даже нет идей, где мы могли бы использовать её способность.

– Не всех и не всегда нужно использовать, – укоризненно качает головой друг, продолжая свои замысловатые действия.

– Всех и всегда – можно. И это личный выбор каждого. Смотря, какие цели стоят, – поднимаю рокс и, залпом осушив его содержимое, едва морщусь от отвратительного вкуса, но такого необходимого сейчас.

Терпкая крепкая жидкость проникает в глотку обжигая гортань, разливается вниз , наполняя жгучим теплом. И тут же гаснет, оставляя во рту горький привкус.

– Ты же знаешь, я всегда на твоей стороне. Подумай, Кай.

– Только потому, что ты мой друг, – усмехаюсь, а внутри всё сверлит от злости и бессилия, отравляя аристократическую кровь.

Чез никогда не пользуется тем, что однажды он вытащил меня из целеустремленного падения на дно. Мы это никогда не обсуждали. Но чувство долга перед ним глушит всё и я чувствую, что ради друга, я должен хотя бы реально постараться.

*– Они могут отнять у тебя дом, семью, деньги, влияние. Но они не отнимут у тебя твои принципы, твое воспитание, твои цели.

– Чез, они уже всё отняли, – восемнадцатилетний юнец с именем Кай Фишер смотрящий сквозь друга невидящим взором утыкается в гладь воды перед фамильным домом.

Манчини качает головой и, замахиваясь, швыряет ещё один камень, тот пролетая низко на зеркальным отражением серого пасмурного неба, поднимает рябь по воде. Я лишь провожаю взглядом небольшой плоский камень, как тот моментально скрывается под водой. Один шаг и…его нет. Существование этого камня по лёгкому взмаху руки Манчини прекратилось. Теперь он покоится на дне, обкатываемый со всех сторон солёной ледяной водой.

– Дерек и мать сейчас ожидают суда Велинграсса, – голос звучит глухо, отстранённо, – мне дали разрешение доучиться. Они поставили мне метку, Чез. Дерека и мать предал тот, кому они доверяли, после падения Ваалхара. Я хочу его смерти.

– Может раз в жизни назовешь отца именно "отец", а не по имени? Уверен, вы можете забыть семейные распри в такой сложный момент, – любопытствует всезнающий Манчини.

– Он не заслуживает называться 'отец". Для меня он Дерек.*

От усталости сводит ноги и я, тяжело поднявшись, возвращаюсь в комнату. Эмоциональный вакуум вот уже восемь лет. Когда казнили отца и мать, я не испытывал ничего кроме всеобъемлющей боли, расползающийся по глубинам души, заполняющей собой каждую частицу, наполняя ее чернотой. Но боль отступила слишком стремительно, будто её и не было вовсе. И с тех пор…

Чертов эмоциональный вакуум. Вначале это было почти хорошо. Я ничего не чувствовал, будто все чувства разом отключили. Развергшаяся бездна внутри постепенно заполнялась ненавистью и желанием уничтожить Эдвина так, как он уничтожил мою жизнь.

Я был бы счастлив, как безумец, ощутить хоть капли ядовитой, расплавляющей плоть и душу, боли. Но теперь даже не был уверен в том, что у меня есть она … Эта эфемерная душа.

Настойчивый и громкий стук в деревянную дверь спальни моментально возвращает из тягостных раздумий в пасмурную реальность. Сгусток сырой энергии рассеивается, утекая сквозь пальцы, как и время…

Черт, да где этот долбаный просвет уже?!

Перевожу напряжённый взгляд на настенные часы, показывающие семь утра. Стрелки передвигаются слишком громко, разгоняя пресловутую тишину раздражающим тиканьем, что слышится как удары гонга.

– Входи, Чез, – знаю, что это именно он и направив частицу энергии, с лёгкостью поворачиваю замок на двери. Щелчок.

Решаю не вставать с кровати, а лишь закидываю руки под голову, принимая удобную позу.

– Прохлаждаешься, значит, пока Чезаре тут надрывается в поисках выхода для своего дорогого друга, – Манчини проходит в мою опочевальню и кидает в меня саркастический взгляд.

Следом по пятам появляется и Лоис, сверкая пепельной макушкой и со своей беззаботной фирменной улыбкой во все тридцать два. Оба вырядились в теплое пальто и куртку, Лоис даже замотал шею колючим серым шарфом грубой вязки.