– Как-то по-гейски выглядишь, – швыряю в сторону светловолосого крохотный сгусток темной энергии. – Чез, а ты ещё комнату с ним делишь на двоих, не опасаешься к нему спиной поворачиваться?

– Ничего ты не понимаешь в моде, – фыркает Лоис, с лёгкостью отбивая защитными чарами, и клочок черной силы осядает на пол, рассеиваясь. Блондин тут же добавляет приторным голосом. – И в моем вкусе только ты, сладенький.

Посылаю Алоису убийственный взгляд, но этот говнюк, поиграв бровями, рассыпается в задорном смехе. Итальянец закатывает глаза и, одернув полы распахнутого серого пальто, опирается плечом о стену возле моей кровати:

– Оставь Лоиса, у него и так жизнь нелёгкая, пускай хоть в шмотках радость будет. Ты ещё не оставил поиски Эдвина?

– Да я грёбаный ветеран поисков, – провожу ладонью по лицу, на мгновение прикрыв глаза и, спустив босые ноги ступнями на жёсткий ворс ковра, разминаю шею. Зная Чезаре, он не просто так вломился ко мне в семь утра, полностью одетый и ведёт диалог о поисках.

– Расслабься, Кай, у меня для тебя подарок в честь грядущей Хануки.

– Она через месяц.

– Ну и зануда ты, – кривится Лоис, размашисто шагая и заваливаясь в мягкое кресло из темной кожи. Небрежный взмах его руки и дверь с грохотом захлопывается.

– В кои то веки мои связи смогли быть полезными, – с хитрым прищуром, но серьезными тоном заявляет Чезаре. – Поехали, навестим одного бывшего Миротворца.

– Миротворцы не бывают бывшими, Чез, – одно только упоминание о том, что с этими бюрократическими ублюдками придется общаться уже вызывает рвотный рефлекс и желание отмыться ещё до того, как произойдет эта самая встреча.

– Порталами? – ноет Лоис, обмякая в кресле и притворяясь трупом . – Меня укачивает. Никак не привыкну к ним.

– Да, Лойс, именно порталами. И, хочу заметить, несколькими, через неотслеживаемую территорию.

– Изверг, – кривится блондин, кидая страдальческий взгляд на Чезаре, поднимаясь с кресла.

– Колдун, – поправляет итальянец.

– Это синонимы, – усмехаюсь, поймав осуждающий взгляд Манчини. – Дайте мне десять минут и кофе.

Вновь кидаю взгляд на часы. Поспать сегодня не удалось практически. Внутренняя разбитость и усталость даёт о себе знать слишком остро, отчего всё происходящее кажется менее реальным. Не спать двое суток даже для меня тяжело.

***

Две бронзовые статуи гаргулий, по обе стороны от выложенной декоративными камнями дорожки, встретили нас хмурыми рубиновыми взглядами. Две пары перекрещенных взоров чудовищ схлестнулись на нас, стоило только сделать осторожный шаг с тротуара. Глаза – настоящие рубины, ограненные под n-е число карат, – следили за каждым нашим движением. Бронзовые монстры с распростёртыми остроконечными крыльями восседали на неотёсанном камне, каждый на своем. Они готовы были броситься, не раздумывая, если бы мы пришли сюда с иными намерениями. Гаргульи – лучший способ избавиться от тех, кто приходит к тебе с мечом.

– С-с-стоя-я-ять-с, – шипение сразу с двух сторон. Плавным, но быстрым движением гаргульи выпустили когти, а их клыки заострились, приоткрывая пасть. – Мис-стер-р Ф-фиш-шер, мож-жете пр-ройти-с.

– Он со мной, – железным голос чеканю, отчего гаргульи недовольно хлестнули хвостом, с пикой на кончике, по постаменту.

Спиной ощущаю напряжение Манчини. Гаргульи капризные твари и если с ними не договориться, они неплохо могут поджарить. А лишнее внимание к дому Миротворца, пускай и бывшего, сейчас нам не к чему. Район Уолтон-он-Темза всегда отличался своей слабостью к этим окаменелым созданиям, которые особые извращенцы покрывали бронзой.

– Мис-стер-р Ф-фише-р-р, Вы зна-аете пр-равила-а-с, – синхронное шипящее рычание крылатых тварей уже начинает порядком раздражать и я, порывшись в глубоком кармане раскрытого пальто, подцепил пальцами монету в десять треллингов.

– Крохоборы, – раздражённо цежу сквозь зубы и поддев монету большим пальцем, подкидываю ее вверх.

Десять треллингов приземляются с громким звоном на тут же подставленную лапу гаргульи и те, делают шаг назад, расступаясь перед нами.

– Дух аристократизма не пропьёшь, – усмехается по-доброму друг и его крепкая рука похлопывает по плечу в издевательской поддержке. – Умеешь ты решать вопросы, Фишер. Я право слово восхищён.

– Как много почестей, Манчини, – губы кривятся в ухмылке, – завязывай.

– Нет, ну серьёзно, персональный талант всех аристократов – решение вопросов деньгами.

– Не слишком ли ты разговорился, Манчини? – огрызаться не было ни настроения, ни желания. – Ты мне теперь должен десять треллингов.

– А ещё говорят, чистокровные – богатые люди, – издевается Манчини, следуя за мной по вымощенной дорожке к одноэтажному деревянному дому с ухоженным зелёным газоном. Неправдоподобно-зеленый газон. Да хрен с ним, чем бы Миротворец не решился, лишь бы хрень не творил.

– Потому и богатые.

Резким, даже злым движением вдавливаю несчастную кнопку звонка в лево верхнем углу возле неприметной металлической двери какого-то грязного оттенка. Коврик под ногами с надписью "Добро пожаловать" смотрится до тошноты мерзко-дружелюбно, но довольно криво лежит. Пинаю носком ботинка правый угол ковра, и тот с шуршащим звуком ложится ровно.

– А тут миленько, – усмехается Чезаре, оглядывая чужие владения.

– Наверняка есть школа Миротворцев, где учат быть мерзко-правильными и до тошноты раздражающе-дружелюбными в повседневной жизни, – тяжёлый выдох и дверь перед нами раскрывается, являя лондонским сумеркам осунувшуюся физиономию худого мужчины средних лет. Коротко-стриженые волосы грязно-бурого оттенка взъерошены, будто мужчина только что пришел в себя после множества бессонных ночей.

– Я Вас слушаю, – прохрипел Миротворец.

– Меня зовут Чезаре, это мой друг Кай. Мы от Фредерика, – перенял слово Чезаре, оттесняя меня плечом, выступая чуть вперёд.

Задохлик пожевал губу, почесал в затылке и, не проходит и четверти века, как он впускает нас в коридор, в котором ощущаются смрадные нотки от пребывания в жилище иной колдовской живности.

– У меня беспорядок. Недавно ещё одних гаргулий привёз, – виновато тупит взгляд, минуя ещё один постамент с гаргульей, проходит в комнату вглубь дома.

Мы переглядываемся с Чезаре и понимающе расплываемся в улыбке. Контрабанда гаргулий. На долгие расшаркивания времени нет и мы переходим к самой сути нашего визита.

– Эдвин… – задумчиво повторяет мужчина худосочного телосложения с чертовски бледной кожей. Просто фарфоровой. – Эдвин Гроулли. У меня все доступы забрали, я больше не Миротворец, но, кажется, я знаю о ком речь.

Глаза Виктора лихорадочно блестят, он облизывает сухие губы , а его пальцы отбивают нервную дробь по глянцу стола. В такт нервному ритму пальцев, он начинает отбивать каблуком неровный темп.

Он сплетает пальцы, расплетает, затем несколько манипуляции ими и в воздухе выстраиваются светящиеся руны. Тут же дом колдуна охватывает мерцающим золотистым светом барьер и тут же исчезает.

– Чтобы не было соблазна подслушать, лучше перестраховаться. Они за мной по-прежнему следят, – качает головой Виктор.

– Что там с Эдвином? – первым не выдерживает Чезаре.

Янтарный взгляд впивается в Виктора не хуже клеща. Чезаре читает его, сканирует. Об этой особенности моего друга, пожалуй, знаю только я. Ему цены б не было в Бюро, если бы он их хоть на йоту жаловал.

– Эдвин прошел по программе защиты свидетелей, – выдает порцию информации.

– Мало, – нетерпеливо цежу, и тут же Чез выставляет ладонь напротив меня, требуя молчать.

– Он сменил имя, возможно, подкорректировал внешность с помощью камня иллюзий. Но его по прежнему можно узнать. На нем стоит запрет использования своего дара, он не может забирать энергию. Просто запечатали его резерв. И, насколько мне известно, он ведёт какие-то дела с Миротворцами.

Тишина. Пронзительная до оглушения тишина. Сука. Вот же изворотливая лживая тварь Эдвин.