Папа уговаривал Ивана Васильича не писать заявление в милицию, а Иван Васильич назидательно рассуждал о чести, которую следует беречь смолоду, и о скользкой дорожке, на которую стоит только вступить, и в конце беседы согласился несколько дней подумать, да и то лишь отдавая дань памяти Витькиному дедушке, с которым он, Иван Васильич, частенько рыбачил на этой самой лодке… Не дожил, да… Так и не узнал, что внук у него вырастет воришкой… Теперь, наверно, в гробу переворачивается… А Витька всё слушал и смотрел в землю. Витькин папа клятвенно пообещал купить новую лодку в самые ближайшие дни, но о том, что потерял работу, не обмолвился. Обратно шли молча. Едва ступили на порог, папа остановился и окинул сына тяжёлым взглядом.

— А теперь, дорогой сыночек… — сказал он, медленно цедя слова, и Витька задумался о ремне. — Теперь — с глаз моих долой, и чтобы я не видел тебя до вечера.

Витька шмыгнул в свою комнату. Он боялся, что папа напьётся — такое редко, но бывало. Скандалов папа, напившись, не устраивал, но на следующий день их устраивала мама, и тогда виноватыми оказывались все. Однако огромная бутылка так и осталась в холодильнике, а папа, чертыхаясь, перетащил телефон со шнуром в ванную и начал обзванивать по очереди каких-то важных дядек. До Витьки долетали только их имена. Из спальни вышла мама, накрашенная и в выходном платье, крикнула папе сквозь дверь:

— Присмотри за Настей, я в город.

На Витьку, высунувшего голову из спальни, она даже не взглянула.

— Мам! — жалобно позвал он.

Мама задержалась на секунду, чуть повернув голову в его сторону и глядя по-прежнему на дверь.

— А мне что делать? — вопрос был глупый, но он надеялся, что ему поручат хотя бы вымыть посуду.

— Развлекайся, — сказала мама и ушла. Она торопилась на автобус.

Вот теперь Витьке стало по-настоящему тошно. Как назло, стояла отличная погода, но о речке можно было забыть. Никто не приказывал сидеть под домашним арестом, и никаких штрафных работ не дали — его попросту игнорировали, и этот домашний бойкот был тяжелее всего. «Лучше бы ремнём отлупили», — подумал он, взял книгу, но не смог читать — проблемы капитана Блада показались ему чепухой по сравнению с его собственными. Между прочим, у капитана Блада было полно друзей, а Витька сидит один. Друзья поддерживали капитана Блада, когда красавица Арабелла кинула его по-чёрному. Все девчонки одинаковые. Сейчас бы Ромке позвонить, но телефон у папы. Кстати, у папы, оказывается, тоже полно друзей, судя по телефонным разговорам. Только у Витьки никого нет.

Ну, не так уж и никого. Маленькая Настька притопала в его спальню и потребовала наделать игрушек из бумаги, и почти два часа дети сидели с кучей картона, красок и карандашей, медленно превращая комнату в свинарник. Лечение помогло, насморк у Насти совсем прошёл, и Витька рад был сделать для сестры хоть что-нибудь хорошее. У него даже пальцы заболели от ножниц.

С вечерним автобусом приехала мама, отругала всех и поставила разогревать щи. Настьке этот вид еды понравился. Из-за суматохи мама забыла сварить манную кашу, и пришлось кормить ребёнка тоже щами. Сегодня Витьку за столом не ругали, потому что было некогда: родители обсуждали свои проблемы. Мало того, что долгожданный ремонт накрылся медным тазом, так ещё и папа огорошил маму известием, что к ним на пару дней приедет погостить его однокашник. Маме, разумеется, сейчас только гостей не хватало, и она старалась отговорить папу от этой затеи.

Дядю Лёшу Витька помнил ещё с семи лет, когда тот приезжал в первый раз. Настька тогда была совсем крошка и умела только лежать и орать, мама уставала ужасно, разрываясь между пелёнками и кухней, и папа с дядей Лёшей старались проводить на рыбалке как можно больше времени. А иногда они брали с собой и Витьку, и такой день становился для него праздником. Взрослые сидели на берегу и вели разговор вполголоса, чтобы не распугать рыбу, а Витька гонялся за стрекозами — ему кто-то сказал, что они умеют разговаривать. Потом жарили рыбу на костре, прямо на углях, дядя Лёша рассказывал смешные истории из своего детства, и было здорово. Вот бы он приехал сейчас! Жаль, что мама против.

Пять дней Настьку кололи антибиотиком. Пять дней с Витькой не разговаривали, и он почти привык чувствовать себя чужим. Мама молча ставила перед ним тарелку щей дважды в день, и на этом общение заканчивалось. Папа утром уезжал в город, а по вечерам делал звонки. Стояла жара, но Витька не выходил из дома, сидел и перебирал свои сокровища или играл с Настькой. А однажды взял старую ручку и начал писать рассказ. Паршиво ему было как никогда.

В тот день папа опять уехал, а следом за ним и мама. Наварив огромную кастрюлю щей, она оделась по-городскому, подкрасилась и подозвала к себе Витьку. Он и обрадовался, и испугался: впервые за долгое время мама снова смотрела ему в глаза. Может быть, она его простила? Или, наоборот, хочет ещё раз отругать?

— Я еду в больницу, — вполголоса сказала мама. — Если меня положат, то это всего на три дня. Не забывайте кормить Настю манной кашей. Щи поставьте в холодильник, когда остынут. Справитесь?

— Справимся! — закивал Витька. — Мам, ты заболела?

— Всё в порядке, небольшое обследование. Не ходи на речку. Не разрешай Насте вечером пить. Пока.

— Пока…

Витька закрыл за мамой дверь и пошёл играть с сестрой. Он немножко повеселел, хотя и волновался за мамино здоровье. Он уже было думал, что родители отвернулись от него навсегда, но раз с ним разговаривают — значит, всё налаживается. Дети поиграли в бадминтон и съели по тарелке щей — Витька не осилил накормить сестру манной кашей, как ни старался: Настька визжала, царапалась и плевалась, но кашу есть не стала. «Грош мне цена как старшему брату, - подумал Витька. — Никакого авторитета». Потом посмотрели по десятому разу мультик про утят, и тут неожиданно приехал папа, хотя не было и двух часов.

— Эй, молодёжь! — окликнул он их с порога. — Хватит глаза портить, пора заняться уборкой. Сегодня у нас гости!

— Дядя Лёша приедет? — радостно выпалил Витька.

— Ага! Но ближе к вечеру. Надо приготовить ему комнату.

— Кто такой дядя Лёша? — запрыгала Настька вокруг папы. — Что он привезёт?

Ещё бы, она его не помнила. А Витька знал, что теперь снова будет рыбалка, байки у костра и походы за грибами, и с удовольствием помогал папе привести дом в порядок. Всё-таки хорошие у папы друзья. Папа ничего не рассказывал, но по его бодрому настроению Витька догадался, что дядя Лёша собрался помочь папе с работой. О лодке не вспоминали. Весь день в доме царила весёлая суета. Шумел пылесос, гремела посуда, дети бегали по комнатам, разнося вещи.

— Надо разморозить холодильник! — вспомнил папа. — Витька, выдерни шнур.

— Я выдерну! — крикнула Настька. — Я уже достаточно взрослая!

Папа расхохотался.

— Где таких слов нахваталась, доча?

— В речке, — ответила Настюха и выдернула шнур за провод.

Полусгнившая вилка старого «Полюса» треснула пополам, коротнуло, папа вытащил остатки и отвесил дочери подзатыльник. Витька заржал и тоже получил.

— Перерыв на чай, потом ремонт, — объявил папа.

— А чё сразу я, — сказал Витька.

— Ты же у нас электрик. Заодно выгреби из холодильника всё, что протухло.

— Витька — электрик, Витька — электрик! — запела Настька.

Дети уже забыли, когда в доме было так весело. Гости приезжали редко, и каждый их приезд становился праздником. После чая Витька обстоятельно заменил вилку, которая штепсель, выжал в таз намокшую тряпку из холодильника и занялся ревизией. Пару банок с огурцами придётся списать — мутные, пустой пузырёк из-под майонеза — в ведро, мелкие баночки, бумажки — в ведро, морковь завялая — тоже в ведро.

А это что за пакость? В прозрачном пакете плавало что-то коричневое и явно тухлое. Витька поднял пакет двумя пальцами, и его словно мешком ударили. Он узнал виноград, которым его маму угостила Луиза. О винограде забыли, и он превратился вот в это. Витька уронил пакет в ведро, постоял немного, задумавшись, и продолжил уборку, но уже без прежнего энтузиазма. После находки настроение не то чтобы испортилось, просто осталась какая-то тухлинка.