— Делать нечего, — сказал директор. — Надо звонить в полицию. — И вытащил старый телефон-раскладушку. С антенной. — Алло! Полиция? Это директор школы. У нас пропали дети. Все!
А в это время Стешка, Нюшка и ещё пятеро из их класса слонялись по магазинам всей толпой и троллили продавщиц: всё пересматривали, перетыкивали, перенюхивали, но ничего не покупали. Пройдя так по десяти магазинам, они зашли в одиннадцатый. И проделали там то же самое. И вышли.
И зашли в двенадцатый. И там им повезло — они увидели на прилавке пластмассовых насекомых: мух и тараканов. Магазин был рыбацкий, и эти насекомые продавались как наживка. Дети впали в неописуемый восторг и скупили всю партию, оставив гадюкинских рыбаков без наживки. Выходя из магазина, они весело переглянулись. И им сразу же захотелось в школу — ведь их карманы были под завязку набиты самой отборной гадостью! На этом мы их временно оставим.
Восьмой «ь» тоже времени не терял. Они, в отличие от малолеток, закупили более полезные вещи — баллончики для граффити. Пока, правда, не придумали, что и где нарисовать, и просто слонялись по улицам.
Ещё по улицам слонялись по одиннадцать классов на каждую букву алфавита, и это не могло остаться незамеченным. Ведь детишки не просто ходили — они же ещё старались везде отмочить какую-нибудь пакость. На рынке тырили конфеты и удирали, в набитых битком маленьких магазинчиках визжали: «Мыыышь!» — а на дверях всех без исключения заведений переворачивали табличку «открыто-закрыто» закрытой стороной вверх, чтобы клиенты шли мимо.
Ну и разумеется, подобными хулиганскими действиями они вывели из себя всё Гадюкино. Посыпались звонки в полицию с требованием приструнить распоясавшихся подростков. Полиция не знала, куда деваться: то ли ехать в школу на поиски пропавших детей, то ли идти в центр и отлавливать безнадзорную мелочь, которой что-то вдруг стало подозрительно много.
И неизвестно, чем бы это кончилось, если бы один мудрый полицейский не догадался сопоставить эти два факта. Собрав собрание, он глубокомысленно изрёк:
— А что, если пропавшие школьники и шатающиеся по Гадюкино бездельники — это одни и те же дети?
Такой гениальной мысли ещё никогда не звучало в полицейских стенах, и коллеги дружно ему зааплодировали. А потом позвонили в школу и сказали директору:
— Ваши лоботрясы разбрелись по всей деревне и мешают серьёзным людям работать. Ваши ученики — вы с ними и разбирайтесь. А нам некогда, нам надо преступников ловить.
— Дети нашлись, — объявил директор. — Шатаются по деревне. И наша задача — загнать их обратно в школу.
— Ура! Вперёд! — закричала учительская братия и с флагом помчалась ловить учеников. В качестве флага использовали сиреневый в клеточку шарфик завуча Перепетуи Прокопьевны.
Гадюкино было большое — ему даже одно время пытались присвоить статус «село городского типа», но чего-то там не хватило, и присвоили статус «деревня сельского типа». В документах постоянно была путаница: «оно» Гадюкино или «она». Так вот, чтобы обойти всё (всю) Гадюкино, учителям пришлось потратить аж четыре часа.
Они прочесали каждый магазин, каждую столовку и каждую парикмахерскую. Не заходили только в зубной кабинет, потому что и так знали, что дети туда не сунутся. И рейд дал результаты! Почти все бездельники были найдены, отруганы и водворены в стены родной школы. И, хотя времени было уже порядочно, учителя объявили, что сегодня в наказание за прогул уроки будут до пяти вечера. И велели всем сесть за парты.
Но только начался урок, как во всех кабинетах одновременно раздался визг. Это визжали учительницы, напуганные обилием мух и тараканов, ползущих, как им показалось, изо всех щелей.
— Я знаю, что происходит! — завопил восьмиклассник Нафаня в школьный микрофон. — Это нашествие насекомых! И они всех съедят, если не принять меры! Но у нашего восьмого «ь» есть средство от насекомых, и сейчас мы спасём любимую школу от этой напасти!
И восьмиклассники ринулись по кабинетам с баллончиками, поливая всё краской: и стены, и парты, и учителей. С перепугу те поверили, что это действительно дихлофос, и долго потом хвалили доблестный восьмой «ь» за спасение школы. На радостях всех отпустили.
А школа так и осталась расписанной под хохлому.
====== 17. Бесформенные ======
Шли дни. И даже недели. В Гадюкино наступил октябрь. Во всём остальном мире он тоже наступил, но нас это не волнует, мы же про Гадюкино пишем. Так вот.
Долго ли, коротко ли, но сменилось в известной школе ещё два директора. По разным причинам: кому барсетку с документами монтажной пеной залили, кому в машину пауков и тараканов напустили — в Гадюкино ведь всякое бывает. На данный момент директором работала одна старорежимная тётенька, которая вот уже три дня пыталась ввести обязательную школьную форму.
(Пауза для проржаться).
Звали её Матрёна Эмпидокловна. Она была дамой решительной и взялась за дело круто. Начала с того, что договорилась с местной рыночной продавщицей Мусей о поставке 100500 комплектов школьной формы для мальчиков и девочек. Муся обрадовалась крупной сделке и пригнала из Москвы пятнадцать фур с формой.
Вторым шагом директрисы было массовое родительское собрание, на котором она известила мам и пап, что без формы никого в школу не пустит. И не просто известила, а торжественно поклялась. Родители испугались, что детки останутся дома, и тут же скупили всю партию. Муся купила остров на Канарах и навсегда улетела из Гадюкино на личном самолёте.
А вот третий шаг директрисы предполагал, что все ученики быстро наденут форму и явятся в ней в школу, но что-то пошло не так. Утром-то их родители вытолкали из домов в форме, а вот к дверям школы они явились в джинсах, заклёпках, банданах, гавайских рубахах, косухах и прочем непотребстве. Где переоделись — неведомо. То ли в кустах, то ли в сарае, но в форме не было ни одного.
А Матрёна Эмпидокловна, естественно, не могла нарушить собственную клятву, поэтому утро в гадюкинской школе началось своеобразно: к порогу стекались толпы учеников, одетых как бомжи, а в дверях стояла директриса с расставленными руками и кричала:
— Не пушшу! Марш отсюда! Переодевайтесь в школьную форму!
Первое приказание — «марш отсюда» — детишки исполняли радостно и охотно, а вот со вторым вышла накладочка. Форму носить никто не хотел — это раз. Многие, кто постарше, уже толкнули её в соседней деревне, а деньги проели — это два. Ну и, как известно, возвращаться плохая примета — это три. Поэтому дети, спроваженные вон, обратно в тот день не вернулись.
Гадюкинские детки, пущенные на самотёк — страшная сила.
Шофёр, упомянутый в первой главе, наконец-то починил школьный автобус и скорее поехал в школу по принципу «лучше поздно, чем никогда». Но, проехав по улице Кривой три метра, упёрся капотом в высоченную стену. Она перегораживала всю дорогу и казалась бетонной.
— $^%& #$ &^%$, — сказал шофёр и стал разворачивать автобус обратно, чтобы добраться до школы в объезд.
Но в процессе разворота он впечатался задом автобуса в телеграфный столб, и автобус снова сломался. Шофёр вылез, плюнул и со зла двинул ногой по стене. И на него тут же обрушилась куча пустых коробок! Он не знал, что стена не бетонная, а картонная: дети выпросили во всех магазинах пустые коробки и построили из них стену. Шофёр стряхнул с себя картонки и разразился такой бранью, перед которой его обычные реплики казались цитатами из букваря.
А где-то на продуктовом рынке, в большом-пребольшом павильоне, все без исключения продавцы и покупатели ползали под прилавками и искали цыплёнка, который невесть каким образом здесь оказался и оглушительно пищал. Причём самого цыплёнка никто не видел, зато все слышали его писк. И таки нашли! Но не цыплёнка, а старый телефончик, привязанный за нитку, который кто-то таскал по всему рынку туда-сюда. Из динамика раздавался рингтон в виде цыплячьего писка. Все дружно рассмеялись и успокоились. (Кроме продавцов конфет. Конфеты исчезли, пока торговый персонал искал цыплёнка).
